<<< на главную # <<< на страницу программы # # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации # карта сайта

«Основной инстинкт» 19 ноября 2004 г.
ДОРОГИЕ ДЕТИ

В России почти миллион брошенных детей, и эта сиротская армия никак не становится меньше.
Почему мы так редко берем сирот в свои семьи, и при этом так сильно не любим иностранных усыновителей?
Кому выгодно, чтобы количество сирот у нас в стране не уменьшалось?

У нас в стране только по официальным данным более 700 тысяч детей без родительского присмотра. Это, не считая неучтенных беспризорников - их около 2 миллионов. И впервые число иностранных усыновителей превысило число российских.

Светлана: Здравствуйте. В эфире программа "Основной инстинкт". Мы давно не говорили на эту тему, в последний раз в этой студии полтора года назад, когда я рассказала вам историю томского мальчика Саши, которого местные чиновники не позволили забрать иностранным усыновителям, и мальчик погиб, здесь, на родине. С тех пор прошло полтора года. И вот на этой неделе депутаты, чиновники, представители прокуратуры поделились с общественностью новыми цифрами и новыми тревогами. Вывод, сделанный собравшимися: нужно облегчить российским усыновителям процедуру усыновления, а для иностранцев, вполне возможно, нужно ужесточить эту процедуру. Есть даже мнение - ввести мораторий на иностранное усыновление. Мы с вами сегодня обсудим, могут ли эти меры помочь для решения проблемы. На экране сейчас вы увидите название сегодняшней программы: "Дорогие дети". А я вам представлю моих основных собеседников. Так, протоиерей и настоятель храма Святого Митрофана Воронежского отец Дмитрий. Насколько я знаю, при храме открыт детский дом, и вы вообще активно помогаете детям-сиротам в Москве?

Смирнов: Стараемся.

Светлана: Доктор юридических наук, специалист по семейному праву Лидия Михеева, депутат Государственной Думы, много лет занимавшаяся вопросами женщин, семьи и молодежи Светлана Горячева, заместитель директора департамента по государственной и молодежной политике, воспитанию и социальной защите детей Министерства образования и науки Российской Федерации Галина Тростанецкая, глава совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Элла Памфилова, региональный представитель американского агентства по усыновлению Стелла Старкова. Насколько я знаю, с вами же пришла и Мэрси Энн Рит Марчук, директор российской программы американского агентства по усыновлению. Татьяна Александровна Гросс, главный врач дома ребенка из Рязани и журналист Дмитрий Быков. Итак, к вашему сведению, для тех, кто не знает, основными поставщиками детей для усыновления являются следующие страны: Китай, Россия, Казахстан, Индия, Камбоджа. То есть мы входим в не слишком почетную тройку мировых лидеров по детям, которых мы отдаем на усыновление. Детей из России стали отдавать с начала 90-х годов, и с тех самых пор не утихают споры, стоит ли это делать, не прекратить ли такую практику. Давайте выясним, что же мы думаем по этому поводу. Возьмите пульты, пожалуйста, в руки. Вопрос простой и понятный, проголосуйте, ответьте мне на него: для вас лично важно, в какой семье будет расти сирота - в российской семье или в иностранной? Если да, для вас это существенно, важно, то нажмите левую кнопку. Если вы считаете, что это не важно, нажмите правую кнопку. Голосуйте, пожалуйста.... ...Итак, я задала всем собравшимся вопрос: важно ли для вас лично, в какой семье будет расти сирота, которого забрали из государственного сиротского учреждения. Кто считает, что важно, чтобы этот ребенок рос в российской семье? Итак, какой процент собравшихся считает, что это важно? 42 процента. 58 процентов считают, что неважно, как я понимаю, лишь бы семья была. Отец Дмитрий, а для вас это важно или нет?

Смирнов: Разумеется, важно.

Светлана: Почему?

Смирнов: Торговля детьми совершенно безнравственна. Вот я считаю.

Светлана: А почему торговля? Детей пристраивают в семью, где к ним хорошо относятся, лучше, чем в госучреждениях?

Смирнов: Это делается через институт посредников и это есть прекрасный бизнес для тех людей, которые в этом участвуют.

Светлана: Вопрос так поставлю. Если снять денежный вопрос, вот все бесплатно все осуществляют, вы тогда за иностранное усыновление? Без всяких препон, передается без денег?

Смирнов: Контролировать, что происходит с детьми, когда они пересекли нашу границу, не представляется никакой возможности - это первое. Второе - ребенок, попадая в иноязычную среду, он испытывает страшный психологический шок, из которого он часто не может никаким образом выйти, и его поведенческие аномалии усугубляются. Поэтому то, что недавно произошло с убийством русского мальчика в благополучной американской семье как раз просто высвечивает эту проблему. Мы должны стоять на защите интересов ребенка.

Светлана: Могу только сказать одну цифру. Да, мы знаем несколько случаев, когда дети погибали в американских семьях. Статистика: у нас в России в течение года около 2 тысяч беспризорников погибают просто так. Я просто хочу обратить ваше внимание на то, что больше всего детей из нашей страны берут американцы и часто берут по несколько человек, часто это семьи не самые богатые. Почему? Кстати, довольно типичный пример. Мне бы хотелось, чтобы вы посмотрели этот сюжет. Пожалуйста. Репортаж Владимира Ленского

Корр.: Вечер в пригороде Нью-Йорка, обычная семейная идиллия за столом, только родители и дети не родные по крови и даже из разных стран. 10 лет назад Айлин и Майкл Кадлец удочерили Настю. Девочку кто-то нашел на вокзале Нижнего Новгорода и привел в детский дом. В очень тяжелые первые годы жизни Насти сказались на ее психике. Из-за дислексии она практически не может учиться. Впрочем, разговаривая с ней сейчас в это трудно поверить.

- Я помню, как мои новые папа и мама приехали за мной в приют. Я выбежала в коридор, подошла к ней и обняла. Я знала, что она будет моей мамой. Я очень счастлива, что теперь в этой семье.

- В агентстве нам дали фотографии и видеокассету с Настей. Мы смотрели ее каждый вечер несколько месяцев перед поездкой в Россию. Когда мы впервые увидели Настю, нам казалось, что мы ее уже хорошо знаем.

Корр.: История болезни Насти, переданная Айлин и Майклу, оказалась неполной. Они столкнулись с проблемами, которых не ожидали.

- Я была очень наивна в этом смысле, но сейчас я даже рада, что не знала обо всем. Может быть, тогда я бы отказалась от этой девочки, и у нас не было бы такого божьего благословения, как наша Настя.

Корр.: Через два года после того, как в их доме появилась Настя, Айлин и Майкл усыновили его родного брата Ваню. Ивану уже 20 лет. Он работает строителем и недавно купил машину. Очень этим гордится.

- Я хорошо руками все делаю. Я просто такой, руками люблю все делать, химичу все.

Корр.: Два года назад Айлин и Майкл усыновили третьего ребенка. Игорь приезжал в Америку уже подростком отдыхать вместе со своим детским домом из Калуги. Его буквально спасли от собственной матери, когда ему было всего 10 лет.

- Я попал в приют сперва, потому что у мамы моей проблема была с головой, что-то там, ножом почти что зарезала. Из-за этого я попал в приют. Где-то 6 месяцев я в приюте был, и я потом попал в Кондороевский детский дом.

Корр.: Игорь учится в 11-м классе. Его и в России, а теперь и в Америке ставят в пример одноклассникам.

Корр.: Что тебе нравится в школе, какие предметы?

- Математика, потом физкультура и обед.

Корр.: В прошлом мае в большой уже семье произошло очередное пополнение - непоседливый Саша из Биробиджана. Старшие дети ездили за ним в Россию вместе с родителями, побывали и в своем детском доме, видели своих друзей. Айлин и Майкл вспоминают, как трудно было пройти все юридические процедуры в России.

- На заседании суда было заметно, как тщательно судья взвешивает все наши ответы и доводы. Мы до конца не были уверены, что сможем усыновить ребенка.

Корр.: Айлин внимательно следит за новостями из России. Ее очень расстраивают попытки запретить иностранцам усыновление детей.

- Это несправедливо по отношению к детям. Екатерина Лахова, будучи доктором, должна понимать, что у детей из государственных учреждений часто проблемы со здоровьем. Я об этом хорошо знаю. Мне страшно подумать, что было бы в России с моими детьми без семейной заботы.

Корр.: Майкл и Айлин каждый год аккуратно пишут рапорты о состоянии и успехах своих детей. Этот доклад, заверенный социальным работником и нотариусом, затем отправляется в Россию. Айлин полностью посвятила себя детям. Ей пришлось забросить карьеру. Майкл, служащий почтовой компании, единственный кормилец в семье. Без детей они вдвоем могли бы иметь и дом побогаче, и машину подороже, но сейчас, по их словам, у этой семьи есть нечто гораздо более важное.

Светлана: Я показала вам этот сюжет совсем не для того, чтобы лишний раз показать, как хорошо детям живется в этих семьях. Я хочу обратиться сейчас к Татьяне Александровне, как к человеку, который работает в сиротском учреждении России, и хотела вас спросить: вот увидев этих детей, которые в разном возрасте попадали в сиротские учреждения, болезненно, с разными проблемами, какое будущее могло бы быть здесь у них?

Гросс: Если у ребенка стоит инвалидность и если ребенок, конечно, имеет какое-то сложное заболевание, то для него единственный выход - это собесовское учреждение в нашей стране. Таких детей, к сожалению, в России пока не усыновляют.

Светлана: Понятно. Светлана Петровна, к вам обращаюсь. А вы как бы отнеслись к этой проблеме? Все-таки ужесточить, упростить, бог с ним, пусть увозят. Что еще привнести в этот процесс? Мораторий ввести, отменить?

Горячева: Если говорить об иностранном усыновлении, я сторонник российского усыновления, и я достоверно знаю, как бывший председатель комитета по делам женщин, семьи и молодежи, что органы опеки и попечительства и уважаемое Министерство образования, они делают не все для того, чтобы можно было реализовать тот потенциал, который есть у российской семьи. Это достоверно. А потом вы не забывайте... Ведь что делаем мы... Я уже не говорю пока о деньгах, об этом чуть позже, может быть, отдавая ребенка в другую страну. Вообще мы же распоряжаемся его судьбой. Мы думаем, что ему лучше, но откуда мы знаем, он вырастет, будет он так считать? Мы лишаем его родины, мы, взрослые, понимаете? И, на мой взгляд, вот это моя точка зрения, Светлана, может быть, нам нужно меньше вот этих передач, что лучше - иностранное, российское, а, может быть, всей силой общественного мнения влиять на президента, на правительство, на Государственную Думу, на Совет Федерации, на высшие органы власти с тем, чтобы нам все же поменять отношение к нашим детям внутри России. Это можно сделать, но я еще раз говорю, но только тогда, когда мы поймем, что - наверное, это самое главное сегодня, - в отношении иностранного усыновления мне не нравится то, что это делается за баснословные деньги. Недавно я получила письмо из Америки после передачи по Первому каналу "Пять вечеров". Порядка 50 тысяч долларов стоит усыновление одного ребенка в России. Так что не надо нам тут говорить, это бизнес.

Светлана: Стелла, я как раз хотела спросить об этом, действительно, это устойчивое мнение, что это бизнес, это очень дорого. Кстати, сами иностранцы жалуются.

Старкова: Вокруг международного усыновления за последние 10 лет постоянно огромное количество слухов и мифов. Я даже не знаю, откуда эти слухи и мифы рождаются. Деньги идут на оплату офиса, на оплату сотрудникам. В штате усыновительского агентства обязательно есть юристы. Это одна из самых высоко оплачиваемых категорий. В штате есть обязательно социальные работники, психологи, медицинские работники и таких представительств у агентства несколько. Они все их должны содержать.

Светлана: Взяток много даете?

Старкова: Вы знаете, вот клянусь... Ой, нет, клясться не буду. Вот положа руку на сердце, могу сказать, что я в своей жизни ни разу не дала никому никакой взятки.

Светлана: Ну, в вашей сфере вы должны знать, приходится?

Старкова: За других говорить не могу, не знаю. Слухами не хочу пользоваться, и так этих слухов достаточно много.

Горячева: Я хочу закончить свою мысль. Вот я сказала о том, что это бешеные деньги. Я, идя на эту передачу, просто взяла с собой письмо, которое только получила от одного, кстати, из представителей органов образования, одного из регионов Российской Федерации. Вот что пишет этот человек, который не понаслышке знает, что у нас происходит в России: "Отвратительное зрелище. 5 дней охоты посредников за чиновниками. Цель - купить как можно больше региональных чиновников, расширяя сферу влияния, и не переплатить. Для чиновников - как можно выгоднее для себя продать, не продешевить. Я сделал для себя свой выбор. Я верю, что выбор мой правильный. Надеюсь, вы расцените это обращение как заслуживающее внимание, и на проблему государства посмотрите по-государственному. Я горжусь своей работой и надеюсь, что не потеряю ее"... и так далее, и тому подобное.

Светлана: Спасибо, спасибо.

Горячева: Вы понимаете, это пишет представитель от образования.

Светлана: Я понимаю. Но получается, что мы иностранных усыновителей обвиняем в том, что наши чиновники берут взятки?

Горячева: Я обвиняю в этом систему органов опеки и попечительства, систему органов образования, в том, что... Я понимаю, невысокая заработная плата, много других проблем...

Светлана: Понятно. Но это ведь наши скорее проблемы, верно? Это коррупция.

Горячева: Да, совершенно верно. И отвратительная работа правоохранительных органов в этой сфере. Отвратительная.

Светлана: Поняли. Пожалуйста.

Михеева: Давайте внесем ясность в вопрос о деньгах. Не все знают, что по российскому законодательству все усыновление абсолютно бесплатно. Не надо платить ни в органах опеки и попечительства, ни в суде. Нигде платить не нужно. Но мы также знаем, что за рубежом другой совершенно подход к этому вопросу. Там разрешается оплачивать так называемые посреднические услуги. Бога ради, это их жизнь, их правила, мы в это не вмешиваемся. Более того, иностранные граждане уплачивают эти деньги за услуги еще там, не на нашей территории. Но мы сегодня ставим вопрос о том, почему до 30 процентов этих сумм, если мы будем ссылаться на те сведения, которые поступают в Государственную Думу, которые открыто размещаются в интернете, до 30 и 50 процентов этих сумм остается в России и передаются в качестве платы чиновникам органов опеки и попечительства, в качестве платы за обед или ужин после суда, в качестве платы за подарки воспитателям и в качестве других немалых сумм они остаются в России. Вот это больно. Российский усыновитель не имеет фактической возможности ни получить информации, ни добраться до данных о детях, которые остались без попечения родителей, а иностранный усыновитель, хороший человек - мы рады, мы в пояс им кланяемся за то, что они берут наших детей...

Светлана: Я прошла всю процедуру, я имею другие впечатления.

- Вы - Светлана Сорокина.

Светлана: Не надо на это ссылаться. Я прошла, не огибая никаких углов, и массу знакомых знаю, которые также прошли всю эту процедуру. Имеется информация, о чем вы говорите? Мы продолжим наш разговор сразу после короткой рекламы.

Реклама

Светлана: Итак, мы продолжаем наш разговор о сиротской России и о том, хорошо или плохо, что наших детей уже в большем количестве увозят за границу, больше увозят, чем усыновляют здесь, на родине. И, в общем, пришли к выводу, как я поняла из слов тех, кто сейчас говорил прямо перед рекламой, что иностранные усыновители в чем-то даже мешают нашим усыновителям. Нет, вы так не считаете, я неправильно вас поняла?

Михеева: И вообще некорректная постановка вопроса? Не надо делать рекламу иностранным усыновителям.

Светлана: Я не делаю.

Михеева: Давайте говорить о том, как поднять суверенитет нашей родины, давайте говорить о том, как сделать российское усыновление более доступным. И первое, что мы должны сегодня сделать, мы должны людям дать с экрана информацию. У нас масса в стране людей, желающих усыновить детей. К сожалению, репродуктивное здоровье нации не улучшается.

Светлана: Скажите мне, наконец, пожалуйста, есть у нас очереди на усыновление?

Тростанецкая: За последние полтора месяца провели опрос, 38 регионов прислали нам свои данные по очереди и по тому, какие пожелания высказывают будущие родители. Прежде всего, в 28 процентах регионов из опрошенных вообще нет очереди. Сегодня только пришел из Новгорода ответ, там ни одного человека нет на очереди, то есть все, кто обращаются, они немедленно удовлетворяют их просьбу. В основном у нас российские граждане хотят... 53 процента из тех ответов, которые мы получили, данных вернее, 53 процента хотят усыновить только здоровых детей. Большинство из них в основном до года. И основная масса имитирует беременность с тем, чтобы прямо немедленно, в течение месяца, получить ребенка, оставленного в роддоме. Поэтому здесь говорить о том, что многочисленные очереди невозможно. Большая очередь, допустим, в Екатеринбурге, но они показали нам просто потребность региона, но в то же время показали, что в основном все уже детей получают, то есть, становятся на очередь и удовлетворяют их потребность.

Светлана: С чем вы не согласны?

Михеева: У меня есть вопрос. На самом деле, это абсолютно точный факт, люди не знают, как происходит усыновление. Они не знают, куда обратиться. Поэтому у меня вопрос к Галине Николаевне. Сейчас прямо на всю страну скажите, где находится федеральный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей? Где он, его почтовый адрес и телефон? Чтобы завтра вам начали звонить те люди, которые реально хотят усыновить российских детей и не имеют информацию. У нас есть данные опроса, который проводился независимой организацией, способствующей российскому усыновлению, это не посредники. Так вот, по данным этого опроса на первом месте стоит...

Светлана: Отсутствие информации. Я с этим соглашусь, потому что я тоже с этим сталкивалась. Но мне кажется, что человек, который решил для себя, он пойдет, ну, не знаю, в управу, к соцработнику и все-таки узнает, я не думаю, что это так трудно. А если просто всех спросить: "Где находится федеральный банк данных?" - конечно, не знают.

Михеева: Есть и другие причины.

Светлана: Но согласны, что информации недостаточно, это верно.

Тростанецкая: Недостаточно. В федеральный банк данных можно обратиться на Тверскую - 11, телефон 229-19-83, 229-91-61.

Светлана: Пожалуйста.

Гросс: Существует совершенно прямая корреляция между степенью информированности населения и обращаемостью за детьми. Как только активизируется информация в средствах массовой информации, причем хорошо, если она талантливо подается, так к нам идут усыновители. Вот на сегодняшний день у нас очередь, у нас временная очередь на детей на усыновление.

- Удовлетворите эту очередь?

Гросс: Обязательно удовлетворим.

Старкова: Уважаемая аудитория, вот знаете, что мне не нравится? Мы говорим "дети", что-то вот такое серое и что-то такого вот много. А дети - это есть у нас славяне голубоглазые, блондины, а есть цыгане, у которых нет полноги, полруки, есть узбеки. У нас есть специально сейчас... ну, так называются, дети рынка, дети строек. Их кто возьмет? Кто возьмет казашку вот такую вот с весом в 5-6 килограмм?

Смирнов: Я возьму.

Старкова: Замечательно. Если больше будет таких людей, как вы, будет просто замечательно, если таких людей будет много.

Смирнов: Из нашего детского дома, который наш приход содержит, сейчас опека вырывает мальчика, потому что есть уже путевка для него за границу. Мы его прячем. Перелезает через забор милиция с приставами, они его ищут, они охотятся полгода, вопреки закону, потому что мальчик хочет оставаться у нас.

Светлана: Но это, наверное, тоже уже преувеличение, что иностранцы прямо сплошь берут больных детей?

Старкова: Это очень болевая точка. Вот я хочу сказать следующее. Понимаете, у нас... Светлана Петровна, извините, пожалуйста, буду говорить за себя и за свою работу, за всех говорить не могу, это совершенно невозможно. Федеральный закон о государственном банке данных, к огромному сожалению, я не знаю, не продумали законодатели этот вопрос, категорию детей-инвалидов отбросил совершенно. Мы не имеем доступа к этой информации. Как проходит процесс усыновления? Обращается конкретная пара, господа Смит, с просьбой подобрать ребенка. Они указывают пол и возраст ребенка в регистрационной форме. В основном это ребенок, честно говорю, от 6 месяцев до 12, ну, до трех лет. Федеральный закон данных, который был принят, не дает возможности мне... Например, я пришла в дом ребенка с парой усыновителей и вижу, что там ребенок, у которого нет одной руки. Понимаете, я не имею права передать эту информацию, иначе я буду нарушать закон. Ни один усыновитель не обратится....

Светлана: То есть даже такую информацию нельзя передавать?

Старкова: Ни в коем случае.

Светлана: А почему?

Старкова: Потому что это запрещено законом. Мы не имеем права. Мы, усыновительские агентства, имеем право только обслуживать наших усыновителей.

- Заказчиков.

Старкова: Ну, почему заказчиков? Это усыновители.

Светлана: Одну секундочку, подождите. Можно я встряну с репликой. Извините, пожалуйста, а я не понимаю, почему, когда мы едем за границу, мы можем купить сами билет на самолет, мы можем сами гостиницу заказать, мы можем сделать сами визу, но мы же обращаемся в агентство, потому что это проще, и нам удобнее, и профессиональнее это будет сделано. А почему в таком тяжелейшем вопросе, как поиск ребенка, мы обходимся... А что тут страшного, я не могу понять?

Михеева: Ответ. Наша страна категорически против того, чтобы кто-то, кроме органов опеки и попечительства, решал вопросы о судьбе ребенка и устраивал его куда-либо. Так вот, Испания, которая присылает нам сюда агентства по усыновлению, на своей территории запрещает посредническую деятельность при усыновлении.

Светлана: Насколько я знаю, вот эта конвенция гаагская, по-моему, разрешает как раз.

Михеева: Гаагская конвенция 1993 года... Из-за чего здесь все и собрались, ратификацию которой сейчас активно лоббируют при участии представительств иностранных агентств по усыновлению. Так вот, Гаагская конвенция далеко не все вопросы предлагает разрешить, но самое главное, и давайте мы озвучим сейчас, и чтобы этого вопроса больше не было, самое главное - Гаагская конвенция предлагает создать в стране единый централизованный орган по работе с иностранными усыновителями. У нас нет единого органа, который на территории страны работал бы с российскими усыновителями, а нам предлагают за счет налогоплательщиков создать Министерство по вывозу детей за рубеж.

Светлана: Это я уже вообще не поняла. Во-первых, хорошо, что был и наш, хорошо, что был и второй, и что тут такого страшного, если больше будет детей устраиваться в семьи. Я хочу Элле Александровне дать слово: ваш-то взгляд, государственный, на проблему?

Памфилова: Я вообще не понимаю, когда говорят о том, что как нам статус страны повысить; давайте поговорим, как сделать, чтобы лучше детям этим страдающим было. Вот о чем речь. Не надо сталкивать. И не надо за счет ограничения одного неудачно решать проблемы другие. Я считаю, что, конечно, я, например, тоже голосовала за то, что я предпочла бы, чтобы наши дети воспитывались в наших семьях, но я бы еще больше предпочла, чтобы эти семьи были благополучны, чтобы ребенку там было хорошо. Но если ему плохо в семье, если в Рязанской области семья, Ткачевы, по-моему, бабушка в сговоре с отцом и с матерью продает за 90 тысяч долларов своего внука на трансплантацию, то не дай бог такую семью.

- Вот здесь авария сейчас была, давайте запретим автомобили.

Памфилова: Нет, я сейчас не об этом. Я считаю, что в нашей стране, если мы не предпримем целый ряд мер, направленных на то, чтобы поддержать... У нас нет, к сожалению, сейчас государственной политики поддержки семьи, детства и материнства. Нет. У нас нет соответствующего государственного органа, который бы занимался в целом этой проблемой. Вы сейчас предлагаете ограничить еще и это! Я хочу вам сказать, вы, по-моему, там помощник депутата Лаховой тоже в Госдуме, так я поняла? Я хочу сказать, что сейчас депутаты наши еще ухудшают ситуацию с нашей семьей. И на будущий год у нас появится еще целый ряд негативных факторов, которые еще больше ударят по семье и еще больше детей окажется на улице. Я их перечислю, Света. Это важные системные меры, о которых мы не говорим, а в них как раз упираются те дефекты того, что общество ожесточается, и дети оказываются в такой ситуации. Пакет социальный. У нас теперь единственная страна в Европе, в которой не будет федерального пособия на ребенка. У нас сейчас долги будут возрастать, и даже это мизерное пособие во многих регионах не будет выплачиваться. Жилищный пакет, который сейчас принимается...

Светлана: Не учитывает интересы ребенка при продаже жилья.

Памфилова: И так далее, и так далее. У нас сейчас противоречия между двумя законами. Вот этим законом, о льготах, 133-й и 122-й, которыми вменяют заниматься... В компетенцию органом местного самоуправления переходят проблемы, связанные с сиротством, один закон говорит об этом, а другой говорит о том, что регламентировать это должны региональные власти. Неразбериха.

Светлана: В общем, полная неразбериха.

Памфилова: Мы органы опеки не поддерживаем, значит, ситуация еще ухудшается. Я считаю, для того, чтобы... Скажем, надо упорядочить этот процесс, начать с того, чтобы действительно органы прокуратуры всерьез занимались надзором. Мы говорим, что много преступлений, много нарушений, но вот статистика у меня. За 5 лет именно по факту незаконного усыновления всего-то два человека осуждено. Всего. 17 дел возбуждено, и два человека осуждено. По факту незаконной торговли детей за 5 лет возбуждено где-то 271 уголовное дело, осуждено всего 119 человек. Или таких фактов мало, или плохо работают правоохранительные органы. Действительно, много претензий можно предъявлять к органам опеки и попечительству. Так давайте сделаем так, чтобы они работали лучше, чтобы органы здравоохранения, образования и социальной защиты между собой координировали деятельность и давали вовремя в банк данных сведения о детях. У нас сегодня дети больные, годами лежат в больнице, никому не нужные, никто с ними не занимается. Родился ребенок, до года, и вот должны в течение 3-7 дней, по-моему, дать сведения и так далее, и так далее. Мы считаем, что вот порок нашей системы. И зачем сваливать все это на...

Быков: Совершенно верно. Эта история, она как вот в капле воды отражена в такой ситуации. Пришла на вокзал девушка и стала продавать ребенка. По-моему, тогда арестовали и того, кто купил его за 200 рублей, и ее соответственно. Вот я думаю, если бы я ее увидел, у меня было бы три модели поведения. Первая - проигнорировать эту ситуацию, вторая - немедленно сдать ее в милицию вместе с ребенком и третья - купить. И вот я думаю, что самое гуманное было бы в этой ситуации его купить, как это не ужасно. Пусть я приобрел бы его совершенно незаконным путем, но у него был бы шанс. А если бы я сдал его вместе с ней в милицию, он попал бы в приют и остался бы, конечно, на родине, а может быть и с родной матерью, что всегда прекрасно, но, к сожалению, это был бы не лучший дня него вариант. Поэтому сейчас, пусть это делается даже со взятками, и пусть не всегда правильно, здесь надо думать о том, есть у нас возможность этих детей поднимать самим или нет. Вот это, по-моему, должно быть единственным вопросом.

Светлана: Пожалуйста.

Смирнов: Дорогой Дмитрий, у меня есть предложение, которое давно вызрело, и от государства дополнительно ни одного рубля не потребуется. Мы фиксируем сумму, которую тратит государство из бюджета на детей, содержащихся в детских домах, фиксируем. Теперь мы говорим, что те люди, которые хотят усыновить ребенка, эту сумму, в сколько обходится каждый ребенок, передаем вам. Я уверен, что после этого 80 процентов наших детей будет усыновлены.

Светлана: Представляете, сколько здесь может быть недобросовестных... сколько людей алчно пойдут тогда за деньгами.

Смирнов: А вот те люди, которые занимаются опекой, и те люди, которые содержатся на бюджет, эти воспитатели, их заставить контролировать этот процесс. Это было бы неплохо.

Светлана: Пожалуйста, Галина Николаевна.

Тростанецкая: Уже в течение 8 лет ведется такая работа. В 22 регионах Российской Федерации мы ведем работу по развитию патронатного воспитания, то есть вот этот же самый пример. Сделали технико-экономическое обоснование, подготовили, но для того, чтобы отдать ребенка, надо подготовить родителей. И нельзя просто так огульно: нате вам деньги, берите детей, а мы за вами будем смотреть. Не получится так. Поэтому это серьезное дело. Ребенок должен быть в нормальных условиях. И когда мы говорим о жестоком обращении, то не 20 тысяч жестокого обращения, а 170, которые находятся в банке данных, и 780, которые вообще считаются сиротами. И когда мы начинаем считать, то это дикая цифра, и для России, конечно, это позор. Мы сейчас идем на то, чтобы в законодательстве утвердить статус патронатного воспитателя, статус патронатной семьи, и мы сейчас просим Госдуму провести как можно быстрее вот эту позицию, утвердить ее, и тогда мы сможем нормально готовить патронатные семьи. Конечно, это не панацея, это не усыновление...

Светлана: Но это расширение возможностей.

Тростанецкая: Это расширение возможностей.

Светлана: Вы понимаете, о чем речь, совсем не обязательно усыновлять ребенка, можно его взять в свою семью, как опекун, можно через патронат взять, приемная семья, разные есть формы. И вот все это нужно понять, осознать и сделать так, чтобы действительно была возможность как можно большее количество людей привлечь к решению этой проблемы. Сейчас мы уйдем на короткую рекламу, а сразу после этого я вас попрошу как раз и поделиться коротко своими соображениями, что прямо сей момент можно сделать.

Реклама

Светлана: Итак, это программа "Основной инстинкт". Я попросила здесь сидящих передо мной моих основных собеседников сейчас коротко выдать свои собственные соображения, что можно именно сейчас сделать для того, чтобы, как я говорю, изъять как можно большее количество детей из государственного оборота. Итак, может быть, вы начнете?

Михеева: Спасибо. В Государственной Думе рассматривается вопрос о том, как облегчить условия российского в том числе усыновления. Сегодня семья москвичей, муж и жена, для того чтобы усыновить ребенка должны иметь заработную плату в месяц больше 12 тысяч рублей. А если это чета учителей? Кроме того, они должны иметь жилище, отвечающее санитарно-техническим требованиям.

Светлана: Здесь можно придраться к очень многим вещам.

Михеева: Поэтому сегодня это делается, и власть это понимает. И не надо обвинять власть в том, что она не видит этой проблемы. Именно поэтому в понедельник в Государственной Думе состоялся "круглый стол", и представители прежде всего Министерства внутренних дел и прокуратуры показали нам эти факты, о которых мы сегодня услышали.

Светлана: Пожалуйста, Элла Александровна, ваши соображения?

Памфилова: Я бы согласилась. Там прекрасные предложения есть от Министерства внутренних дел, потому что на них свалились несвойственные функции и по безнадзорности, и плохо работающая комиссия по делам несовершеннолетних. И главное. Действительно, я считаю, что большинство проблем из-за того, что наши семьи не могут усыновить - это бедность. Новые бедные - наша интеллигенция, врачи, учителя, которым достаточно трудно, довольно трудно усыновить в этой ситуации ребенка. Поэтому надо, во-первых, попросить доступ действительно к банку данных, потому что из одного региона даже накладно приехать в другой, если там нет детей.

Светлана: Чтобы эта информация была просто известна, как 01 и 02, да?

Памфилова: Да. Второе - очень важно, чтобы, скажем, органы опеки стали инициативно искать отечественных усыновителей. Они это не делают.

- Делают.

Памфилова: Они не делают этого практически.

Светлана: Вы, кстати, редкие подвижники, социальные работники в домах ребенка или детских домах, которые ищут сами и активно этим занимаются. Это большая редкость. Я им просто аплодирую, преклоняюсь, потому что знаю, что это делают очень мало кто, это действительно так.

Памфилова: Я бы могла перечислять, я остановлюсь на этом - ужесточить наказание, скажем, за издевательство над детьми. Когда вот эта мать, которая продала после того, что она три дня морила голодом ребенка, родила его, продала цыганам за 200 рублей, она получает условно два года, а когда та же семья Ткачевых менее 5 лет, вот бабушка получила, я считаю, это безобразие. Получается, что наказание несут дети. Ужесточить наказание за жестокое отношение к детям.

Светлана: Светлана Петровна?

Горячева: Что мне хотелось сказать, вот соглашаясь во многом с Эллой Александровной. Да, действительно, что ж там говорить, в последнее время напринималось много таких решений, которые разрушили ту систему поддержки семьи, которая была, это так на самом деле есть. Я считаю, что нужно возвращаться обязательно и передавать в функцию совместного ведения поддержку семьи, поддержку сиротства, борьбу с беспризорностью. Иначе мы ничего не сможет создать, потому что формально даже таких оснований сегодня нет у федеральных органов власти. Это делать нужно обязательно. Я хочу сказать о том, что я считаю, сегодня у государства есть возможность поддержать сирот опосредованно, пусть даже не прямо, но все же через законодательство поддержать тех, кто берет детей и усыновляет. Ну, например, как в других странах. Не обязательно же там пособие выплачивать усыновителю, но мы можем снизить налоговое бремя, мы можем в этой ситуации, допустим, потом позволить этому ребенку, который растет в этой семье, на льготных условиях поступить в вуз и таким образом стимулировать эту семью. То есть еще есть система опосредованных стимулов. Ну, а самое главное, что я хочу сказать, как депутат, который рассматривает бюджет. До тех пор, пока мы будем бахвалиться тем, что у нас 500 миллиардов в стабилизационном фонде, а две трети наших детей в Российской Федерации в семьях живут за чертой бедности, мы будем с вами обсуждать одни и те же проблемы. Взять деньги из стабилизационного фонда, повысить размер детских пособий, выплачивать им, может быть, даже более адресно, именно тем, кто в этом нуждается. Но я еще раз говорю, прежде всего... Все начинается с семьи. Если мы не будем стимулировать сами возможности семьи для нормального развития, и для того, чтобы можно было взять ребенка, мы будем только обвинять Америку, они будут нас, и так далее, и тому подобное. Вот это самое главное. Но нужно совершенствовать и действующее законодательство.

Памфилова: Света, извините, я бы еще одну добавила вещь. В нынешней ситуации я бы сказала "спасибо" тем семьям из других стран, которые берут наших детей и заботятся. И я думаю, что упорядочить, кодифицировать эти агентства, убрать нелегальных посредников и так далее, но не перекладывать на них вину, а сказать им "спасибо" за это в нынешней ситуации, я думаю, мы тоже должны.

Светлана: Наверное.

Старкова: Света, наша передача называется "Дети России"?

Светлана: "Дорогие дети"

Старкова: "Дорогие дети России". И поэтому сейчас я не хочу говорить, а кто будет усыновлять: испанцы, шведы или российская семья. Я хочу сказать первое, что форм устройства детей очень много. Вот говорили о том, что наряду с тем, что россияне не имеют финансовых возможностей, при усыновлении есть еще страх. И вот знаете, мне бы хотелось, чтобы и наше законодательство как-то рассмотрело вопрос, как же можно сделать так, чтобы россияне не боялись усыновлять детей. Вы знаете, в Америке есть такие программы. Вот одна из них - это "Биг бразэ и биг систэ". Это когда семья, естественно, она проходит тот же самый отбор, приходит и на субботу, и на воскресенье берет этого ребенка. Они привыкают к нему, и очень часто этот ребенок потом находит семью. Если даже официально не находит, у него после выхода из детского дома будут хотя бы люди родные, куда он придет и поделится своими бедами. Я вам сейчас расскажу, что этот пример меня подвиг на то, что я взяла мальчика 14 лет. Вы знаете, в 14 лет не каждый возьмет. Сейчас ему 23 года, и он счастлив, и в общем, это моя надежа.

Светлана: Ваше счастье растет вместе с ним.

Старкова: Да.

Светлана: Татьяна Александровна?

Гросс: Достаточная информированность населения плюс материальная поддержка - это залог успеха, что большинство детей из дома ребенка будет уходить в российскую семью. Я это говорю совершенно ответственно. Потому что это только основная причина. Но я тоже хочу обратить внимание, что у нас всегда останется ниша. Вот в моем случае, я так себе планирую, это 30-40 процентов, которые не будут востребованы на российскую семью. Вот эта ниша, вот эти дети должны пока уходить на иностранные, но не в детский и не в инвалидный дом. Вопрос надо ставить так. Будет по-другому наше общество развиваться, появятся у нас люди, которые захотят взять этих детей - ради Бога. Тогда иностранное усыновление просто отойдет, как, простите, электрички с колбасой. Ушли они, и уйдет иностранное усыновление.

Быков: В свое время я ездил писать в Казань об одном замечательном детском доме. Они изобрели совершенно потрясающий способ стимулировать усыновление детей. Там была специальная служба, которая подбила детей ужасно похожих на усыновителей. И вот когда я приехал как журналист, они говорят: а сейчас мы и вам подберем. Я был совершенно потрясен. Мне через 10 минут привели пацана 6 лет, взглянув на которого я был бы абсолютно убежден, что вот был до этого в Казани, согрешил и уехал. Клянусь вам, это была копия: горбоносый, зеленый, довольно толстый, что удивительно для детдома. И вот когда я его увидел, мне уже гораздо труднее было оттуда уехать. Причем они предлагали режим максимального благоприятствования по усыновлению, он был какой-то проблемный, цыганский мальчик. Если мы уж сами не можем как-то поверить, что они наши, давайте помнить, что в каждом таком детдоме хоть один, да похожий на нас обязательно есть. Вот это первый пункт, который очень важен. И второй. Беспризорность в России была побеждена после того, как всех беспризорников собрали и предложили им сделать лучший в мире фотоаппарат ФЭД. И они стали его делать и ужасно этим гордились. Пока у нас не будет главной национальной идеи, что у нас нет в стране лишних людей, что все нужны, мы эту проблему не решим. Как только мы почувствуем, что нам нужен каждый, даже самый больной, у нас все решится в ту же секунду.

Корр.: Галина Николаевна?

Тростанецкая: Я поддерживаю абсолютно всех, кто высказался сейчас по этому вопросу, но для того, чтобы организовать и увеличить российское усыновление и возможности российских граждан, нам необходимо реформировать систему органов опеки. Не может один инспектор заниматься более чем 5 тысячью детьми, никак не может. Он не может выполнить все те функции, о которых сейчас говорили. И поэтому нам необходимо именно государственную политику в этом отношении изменить, создать социальные службы нормальные, которые будут работать с семьей группы риска, с тем, чтобы у нас не росло число детей-сирот. У нас же каждый год прирост идет на те же 14 тысяч, которые усыновляются.

Светлана: Пожалуйста, отец Дмитрий.

Смирнов: Светочка, два предложения. Первое: ежедневно, может быть после новостей, пускать социальную рекламу, которую снимет профессиональное агентство, направленную на усыновление детей. Это первое. Второе: Эрнсту скажите, чтобы выделил 15 минут на передачу, аналогичную вот, что Кваша ведет.

Светлана: "Жди меня".

Смирнов: Да, "Ищу папу, маму", показывать ребеночка. И после этого усыновление в стране пойдет массовым валом, таким, что не справится ни прокуратура, ни МВД, ни опека, ни органы образования. Я вас уверяю.

Светлана: Спасибо, отец Дмитрий. Мы заканчиваем разговор, и я хочу только добавить, что так уж получилось, что я тоже вот все последнее время активно занималась этими вопросами и массу вещей узнала, и много чему расстроилась. Я хочу сказать, что действительно, когда почти миллион детей официально без родительского надзора, наверное, это не так просто решаемая проблема, но что-то делать надо. Я совершенно согласна, что нужно пропагандировать, абсолютно согласна, совершенно согласна, что нужно давать больше информации для того, чтобы знали. Я считаю, что людей, которых берут в органы опеки и попечительство, равно как и в агентства, которые занимаются этим самым распространением детей, нужно проверять на тяжелую аллергию к взяткам и вообще к коррупции в целом. Вот такую медицинскую справку пусть приносят, потому что иначе ничего не сделать. И я глубоко убеждена, что нужно ввести мораторий, а то и в принципе запретить фразу "где родился, там и сгодился", потому что применительно к детям это аморально. И пока возможно, я согласна с Эллой Александровной, спасибо тем, кто берет. Вот спасибо тем, кто берет.
Но к вам, уважаемые телезрители, и к вам, все собравшиеся здесь, в аудитории, я обращаюсь с огромной просьбой: узнавайте, идите, забирайте, берите! Я глубоко убеждена, что счастливый ребенок обеззараживает пространство вокруг себя. Причем неважно, свой ребенок или приемный. Приемный вдвойне, поверьте моему опыту. Идите - и забирайте. Спасибо вам, всего доброго.

источник

<<< на главную # <<< на страницу программы ## Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации # карта сайта