«Основной инстинкт» 25 июня 2004 г. ЗВЁЗДНЫЕ ВОЙНЫ (Дело Филиппа Киркорова)
Видео: (первые несколько секунд - запись с дефектом)
В Ростове-на-Дону известнейший артист Филипп Киркоров оскорбил непечатным словом журналистку местной газеты Ирину Ароян. Дело попало в суд. В ближайшее время состоится суд, дело об оскорблении.
Светлана: В Ростове-на-Дону известнейший артист Филипп Киркоров оскорбил непечатным словом журналистку местной газеты Ирину Ароян. Дело попало в суд. В ближайшее время состоится суд, дело об оскорблении. Казалось бы, в этом происшествии, хоть оно и неприятное, нет ничего особенного. Отношения между звездами и пишущей о них братии всегда складываются непросто и нередко даже скандально. И, тем не менее, этот сюжет получил некое неожиданное продолжение. Дело в том, что несколько радиостанций по России, а также даже некоторые концертные организации объявили бойкот Киркорову. В Интернете появился сайт, который называется "Миллион против Киркорова". Люди пишут письма, говорят об этом бесконечно и так или иначе относятся к этой ситуации. Вот такой неожиданный резонанс. Почему именно сейчас? Ведь не менее известные люди совершали не менее интересные поступки, но это не вызывало такой бури эмоций. В чем дело? Попробуем разобраться и в этом. А также где грань, за которой уже начинаются неправильные отношения между теми, о ком пишут, и теми, кто пишет. Итак, я собрала здесь, в этой студии, людей для этого разговора. Сразу вам скажу, что было очень непросто собрать и ту, и другую сторону. Я первым делом представляю вам журналистку из Ростова-на-Дону Ирину Ароян. С пресс-конференции началась и вся эта история. Филипп Киркоров находится сейчас на гастролях в Болгарии и посредством телемоста я рассчитываю... Да, пожалуйста, здравствуйте, Филипп, мы начинаем наш разговор.
Светлана: Это Филипп Киркоров, заслуженный артист Российской Федерации. И далее представляю: председатель комитета Государственной Думы по культуре, народный артист СССР Иосиф Кобзон, тоже народный артист и тоже депутат Государственной Думы Александр Розенбаум, доктор юридических наук, профессор Михаил Барщевский, главный редактор телекомпании "Восточный экспресс", Челябинск Александр Юрин. Александр и его телекомпания практически первыми поддержали Ирину. Должен подойти еще адвокат Ирины Ароян. Насколько я знаю, он в дороге. Главный редактор журнала "Искусство кино", кинокритик Даниил Дондурей, журналист Дмитрий Быков и, наконец, писатель Дарья Донцова. Здесь же еще есть и артисты, и журналисты, и вообще у меня сегодня аншлаг, поскольку очень многих людей, как я уже говорила, почему-то разбередила эта история. Итак, я первый вопрос Ирине, наверное, задам. Скажите мне, пожалуйста, в чем вы видите причину произошедшего?
Ароян: На мой взгляд, те, кто видел эту пресс-конференцию, видели, в чем причина. Дело в том, что многие обвиняют меня в том, что уже и провокационный был вопрос, и в том, что это была чуть ли не заказуха, но видит Бог, на мой взгляд, если бы Филипп Бедросович просто внимательно его выслушал, наверное, какие-то амбиции, а, может быть, повышенный эгоцентризм не позволил ему понять вообще о чем шла речь. Ведь опять же, Филипп Бедросович назвал меня непрофессионалом. Ну, подумайте сами, журналист изначально в какой-то степени дилетант, потому что очень сложно разбираться во всем сразу. Наверное, одна из задач - это поставить задачу перед специалистом, обозначить проблему, а специалисту в какой-то мере ответить на этот вопрос. Так вот, как раз-таки, наверное, вот это я и сделала. Вопрос звучал так, для тех, кто не слышал его: чем обусловлено такое количество ремейков в вашем репертуаре - нехваткой новых авторов, мелодий или на то есть какие-либо другие причины? Я не знаю, как можно еще воспринимать этот вопрос, но для меня это был вопрос специалисту, который, наверное, действительно лучше меня, Филипп Бедросович, разбирается в музыкальном мире, в шоу-бизнесе и меня интересовало состояние вот этого музыкального мира и хотелось услышать его точку зрения. Почему так происходит, что сегодня действительно нехватка мелодий, авторов, и многие актеры, не только Филипп Бедросович...
Светлана: То есть ничего оскорбительного вы не вкладывали в этот вопрос?
Ароян: Я не вижу, действительно. И в ремейках-то нет ничего плохо. Хор Турецкого просто обожаю.
Светлана: Филипп Бедросович, почему в вашем творчестве... Ой, да.
Киркоров: Светлана, спокойно, не волнуйтесь. Вы в какой кофточке? Я не вижу просто отсюда.
Светлана: В розовой кофточке.
Киркоров: В какой?
Светлана: В розовой, вашей любимой.
Киркоров: Главное, что не в голубой.
Светлана: Филипп Бедросович, скажите, пожалуйста, а как вы объясняете то, что произошло?
Киркоров: А что, собственно, произошло? Вы знаете, я думаю, что так как все эти дни и в интернете, и в средствах массовой информации была выдернута цитата из этой пресс-конференции, то сегодня, я знаю, в студии вы располагаете материалом, полной пресс-конференцией. Мы не будем показывать всю пресс-конференцию, потому что вопрос госпожи Ароян прозвучал одним из первым. Поэтому я думаю, что можно показать студии начало этой пресс-конференции, с чего все началось, в каком настроении и в каком состоянии я пришел на эту пресс-конференцию и, собственно говоря...
Светлана: Чем дело кончилось?
Киркоров: ...обсудить уже непосредственно в присутствии и меня, и госпожи Ароян, а также представителей двух мнений и двух жанров - журналистов и артистической братии, - и приступить к дискуссии.
Светлана: Минуточку. Я сразу скажу, о чем речь. Дело в том, что действительно, то, что мы видели на том же телеканале НТВ, в сюжете, это была некая смонтированная история. Конечно, пресс-конференция была длиннее, и были длиннее в том числе разговоры с Филиппом у Ирины. Я не знаю, есть ли смысл, там довольно плохое качество звука, в той пленке, которую мы видели, и хотите вы увидеть кусочек, который передает рассказ...
- Да, давайте.
Светлана: Хотите. Пожалуйста. Если у нас есть возможность, покажите этот кусочек.
Фрагмент пресс-конференции:
Ароян: Чем обусловлено такое количестово ремейков в вашем репертуаре? Это нехватка новых мелодий, новых авторов...
Киркоров: Назовите, пожалуйста, количество ремейков в моем репертуаре, кроме "Мама, Шикадам" и "Вива ля дива".
Ароян: "Квин", вот последнее, что я слыхала в исполнении хора Турецкого.
Киркоров: Вот вы объясняйте, что это был хор Турецкого, понимаете, да? Но это репертуар хора Турецкого, и в этом контексте были все ремейки. Назовите хоть одно произведение в этом концерте, которое хор Турецкого спел бы как самостоятельное. А что, Басков пел не ремейки, исполняя "Калинку-Малинку" или "Мурка" и все такое? Это как, по-вашему, тоже нехватка репертуара, как вы считаете? А я считаю, что это тематический концерт, в котором были исполнены и "Квин", и были исполнены песни на иврите. Вы обозначили огромное количество ремейков. Я вас прошу назвать это огромное количество.
Ароян: Сейчас сразу навскидку...
Киркоров: Но так вы же отвечаете за свои слова. Я вам назову два ремейка в своем репертуаре: "Ой, мама, Шикодам" и "Вива ля дива". А теперь я назову список оригинальных песен, которые принесли мне популярность, и за которые меня, собственно говоря, наверное, за эти 20 лет народ уже полюбил и уважает. Вам начать список или вам сначала количество ремейков? Пожалуйста, пожалуйста, секундочку, вы отвечаете за свои слова, я буду отвечать за свои. Начнем с начала. "Атлантида" собственная песня? Что вы меня фотографируете, вы слушайте. "Атлантида". Дальше. "Ты-ты-ты" чья песня, кто исполнял? "Небо и земля", кто исполнял? Дан и "Интернешнл", Атаркам и Рикки Мартин?
Ароян: Вы.
Киркоров: Дальше, "Зайка моя", кто?
Ароян: Вы просто великий…
Киркоров: Я знаю, что я великий. Дальше что? Дальше-дальше, песни, ремейки. "Небо и земля". Пошли дальше: "Я поднимаю свой бокал", "Марина", "Я не Рафаэль". Это кто пел все? Софи Лорен, Тина Тернер, Элтон Джон, а? Все, я больше с вами не хочу разговаривать. Дальше, следующий вопрос... Просто не люблю разговаривать с непрофессионалами. Большое количество ремейков! Большое количество ремейков!
Светлана: Далее по тексту. Остальные видели. Мы уже не стали продолжать, чтобы снова не прозвучало то, что прозвучало.
Киркоров: Я думаю, что уже далее по тексту знает вся страна.
Светлана: Ирина, то есть по идее Филипп очень долго объяснялся с вами по поводу ремейков, это, получается, было, да?
Ароян: Диалог был, я не спорю, так оно и было.
Светлана: То есть он не сразу вызверился в ответ на ремейк? Мы просто подумали - может, он не понял, что это не оскорбительное слово?
Ароян: Дело в том, что дальше вопрос к Филиппу Бедросовичу, что с ним потом случилось, потому что он сказал, что все, я не хочу с вами разговаривать, на этом как бы наш с ним диалог закончился. Начали задавать второй вопрос, уже не я, другая журналистка задала второй вопрос, спросила у Стоцкой. Там был долгий вопрос и один из каких-то моментов: чему вас научил Филипп Киркоров? На что... вот вы можете показать, что произошло дальше. Взрыв - делать ремейки я научил! И дальше пошло все, что все слышали.
Светлана: Филипп Бедросович, почему вы так нервно прореагировали уже дальше в разговоре? Уже вроде ушли даже от этой темы?
Киркоров: Ну, как это я нервно прореагировал? Я прореагировал абсолютно нормально. Я показал на некомпетентность журналиста в заданном вопросе. А просто дальше на заданный вопрос госпоже Стоцкой, чему я ее научил, я в шутливой форме сказал: "Ремейкам". На что вся аудитория засмеялась. На что госпожа Ароян дальше продолжала какие-то давать реплики...
Ароян: Я молчала.
Киркоров: ...и все также. Причем все заданные вопросы продолжались под ее непрерывное фотографирование. Это все равно, что я бы сейчас, Светлана, с вами говорил и в это время завтракал. Вам было бы приятно это, как вы думаете? Я думаю, что нет. Поэтому мне тоже неприятно, что когда журналист задает вопрос и одновременно фотографирует, причем задавая явно вопрос, в котором он некомпетентен, вызывает уже изначально раздражение. К сожалению, вот сегодня, вот сейчас, мне показали начало пресс-конференции. Потому что, еще раз говорю, там было ясно видно, в каком настроении замечательном мы пришли с госпожой Стоцкой на эту пресс-конференцию, улыбаясь, абсолютно в нормальном расположении духа - и вдруг сразу про ремейки, большое количество ремейков.
Светлана: Так что ж вам эти ремейки так дались. Что ж, спасибо, все, спасибо. Да, пожалуйста.
Ароян: Я о том, что Филипп Бедросович утверждает, что я задавала вопросы и фотографировала, чамкала, как он выразился, в тот момент, когда задавала другая позади меня журналистка вопрос, она задавала, ей отвечала Стоцкая, ей отвечал Киркоров. Я уже никаких вопросов не задавала. Так как на этой пресс-конференции я присутствовала как журналист и фотокорреспондент в одном лице, то, естественно, это была моя работа.
Светлана: Понятно.
Ароян: Я и фотографировала.
Светлана: Понятно. Александр, почему вы сразу и безоговорочно приняли сторону Ирины и начали эту акцию?
Юрин: Мы скачали из интернета вот тот самый знаменитый кусок.
Светлана: Самый яркий.
Юрин: Самый яркий.
Светлана: То есть вы не знали, что была и некая предыстория, что все-таки там длиннее длилось?
Юрин: Мы сейчас увидели предысторию частично, но я не думаю, что она меняет суть, потому что какова бы ни была дискуссия перед этим, это ни в коем случае не оправдывает, во-первых, мужчину, тот мат, который последовал. Во-вторых, человека, деятеля культуры, который своей деятельностью, своим творчеством так или иначе претендует на формирование общественного мнения.
Светлана: Да, пожалуйста.
Барщевский: Я вот сижу и думаю о двух вещах. Первая - насколько все-таки мы с правовой точки зрения бескультурная нация. Дело находится в суде. Любое обсуждение заявления госпожи Ароян в отношении господина Киркорова сейчас, любое обсуждение, с той и с другой стороны, есть давление на суд.
Светлана: Я юридическую справку на этот счет получила, а как же, сейчас доложу.
Барщевский: Это раз. Второе - у меня такое ощущение, что никто даже интернетовскую запись всерьез не смотрел. Я не защищаю господина Киркорова абсолютно, но ни одного нецензурного слова в адрес госпожи Ароян там нет.
Светлана: То есть в пространство.
Барщевский: В адрес нет. Когда господин Киркоров говорил, что ему, в общем, наплевать, что она напишет...
- Другим словом.
Барщевский: Другим словом, да, то это не в адрес госпожи Ароян. А когда он рифмует какие-то слова, то это тоже не все рифмы и стихи, посвященные госпоже Ароян. Это второе. Третье, и вот то, на счет чего стоит поговорить, помимо отношения звезд и прессы - это вообще о культуре диалога с экраном, виноваты те политики, которые в середине 90-х стали публично произносить слова, пускай не матерные, но очень крепкие и очень сочные. Так вот... Прошу прощения, Светлана, я хочу закончить.
Светлана: Да, просто нам много.
Барщевский: Да, я понимаю. Я постараюсь быть короче. Мне кажется, что если мы говорим вообще о культуре речи с экрана - это одна тема. Если мы говорим про конфликт Ароян с Киркоровым - то это скучно, и пускай разбирается суд, мне так кажется, по крайней мере. И гораздо более, с моей точки зрения, интересная тема - это то, что происходит: непрофессиональные вопросы журналистов, невежливые по сути ответы звезд шоу-бизнеса, политических - неважно. Вот мне кажется, эта тема как раз та, которую история Ароян-Киркоров дает повод обсудить.
Светлана: Это прекрасный повод, и мы будем действительно об этом говорить. Пожалуйста, Дарья Аркадьевна.
Донцова: Вы знаете, вот Филипп Киркоров, нравится это кому-то или нет, звезда, человек, который собирает залы, который собирает стадионы. Он достоин, как бы вы не относились к его песням, как минимум, уважения со стороны зрителя, для которого он поет, и со стороны прессы. Я 20 лет в практической журналистике. Меня учили: деточка, когда ты идешь на интервью, ты почитай предыдущие публикации. Господина Киркорова, я смотрела в интернете, неоднократно спрашивали про ремейки. Госпожа Ароян могла получить этот ответ из интернета. Ничего нового она не спросила у певца. Если бы это был молодой певец, вопрос был бы оправдан, но на это было уже многократно отвечено. При этом нужно учитывать тяжелые гастроли. Хорошо ругаться матом? Плохо. Хорошо ругаться на женщину? Плохо. Кто бы спорил. Вопрос состоит в другом. Я за последние 10 лет в газете ни разу не увидела профессионального разговора о нашей эстраде. Я прочитала про килограммы силикона, вшитые в грудь, я прочитала про многие вещи. Единственное кто... я, к сожалению, не знакома с этим журналистом, "Московский комсомолец", "Звуковая дорожка", ехидный, злой человек, но он единственный, который правильно пишет.
Светлана: Вот он сидит сзади, это он.
Донцова: Я слышала про господина Киркорова много интересного, мы обсуждаем, любит он Аллу Борисовну, не любит он ее, пиар это, не пиар, с кем он живет... Боже мой, мне, как зрителю, это все равно. Я люблю его песни. И у меня, как у журналиста, были бы к нему другие вопросы. Скажите, Филипп Бедросович, каким образом вы выдерживаете весь этот прессинг, почему вы не сорвались до этого, как вы выдерживаете враждебность к вам прессы, каким образом? Вот я бы это стала его спрашивать, будь я журналистом. Мне обидно, мне просто обидно.
Киркоров: Можно я вставлю маленькую реплику на этот вопрос госпожи Донцовой, просто как я выдерживаю. Дело в том, что я единственное себя корю за то, что я не сдержался. Но я на протяжении последних 15 лет так много сдерживался и столько терпел того, что было написано и про меня, и про мою семью, и про то, и про это, в желтой прессе, что когда-то всему приходит предел, конец, и чаша переливает свой край...
Светлана: То есть Ирина попала под предел?
Киркоров: Ну, наверное.
Донцова: Вот вам и ответ. Нельзя дожимать артиста.
Киркоров: Я уже на протяжении трех последних лет пресс-конференции не даю. И меня просто уговорили организаторы большого тура сделать в каждом городе пресс-конференцию. Потому что я знал, что ничего нового я не услышу и лишь это будет определенный раздражительный фактор и для меня, и для тех, кто пришел на эту пресс-конференцию. Если вы прослушаете дальше запись пресс-конференции, там я попросил госпожу Ароян удалиться из зала, потому что она непрофессиональна, или, сказал, уйду я. Но потом я подумал и сказал: нет, я не уйду, потому что из уважения к вашим другим коллегам, 30 человекам, которые пришли на эту пресс-конференцию, я останусь, а вы все-таки уйдите.
Светлана: Спасибо, Филипп. Ирина, как вы выдерживаете этот прессинг?
Ароян: Во-первых, я вам скажу так...
Светлана: А что? Между прочим, в течение месяца сосредоточено внимание.
Ароян: Во-первых, начнем с того, что это была пресс-конференция Филиппа Бедросовича, и его право было сказать: девушка, вы непрофессионал, я не хочу с вами разговаривать, покиньте, пожалуйста, зал. И сказал бы это Филипп Бедросович в нормальном, на мой взгляд, цивилизованном варианте, то я бы встала и ушла, но дело в том, что посмотрите, как это было сказано. Действительно, пресс-конференция его и право его выбирать, с кем разговаривать, хотя я, как и он, находилась на работе - это первое. Во-вторых, насчет того, что пишут о силиконовых грудях, вот вы поверите, я с вами абсолютно согласна. Я в своей редакции бесконечно об этом спорю, что надоело это слушать, надоело писать. Если вы действительно послушаете всю пресс-конференцию, мой вопрос был единственный касательно творчества. Все остальные вопросы были о церкви, как вам наш город, как вам наши раки. Так извините, в данной конкретной ситуации почему вот вы... Когда говорят о том, что пишут о грязном белье, я, например, человек, который никогда в жизни не позволит себе из собственного уважения задать подобный вопрос. Поэтому мы сейчас обсуждаем вот этот наш диалог с Киркоровым. В нем не было о постели...
Донцова: Я понимаю, когда журналист местной газеты спрашивает у звезды, которая приезжает в его город один или два раза за жизнь, - как вам наш город? Я это, как журналист, очень хорошо понимаю. Но если задается вопрос, на который звезда отвечала 175 раз, этот вопрос ей уже успел надоесть. И 175 раз повторенный один и тот же вопрос говорит по меньшей мере о неуважении к артисту. Неважно, как вы к нему лично относитесь. Можно было задать другой какой-то вопрос.
Ароян: А вы не обратили внимание на интерпретацию вопроса? Я же не закончила - почему у вас так много ремейков? Я повторяю, что этот вопрос был к специалисту о его точке зрения на современный музыкальный мир.
Светлана: Пожалуйста, Дмитрий.
Быков: Понимаете, господа, на мой взгляд, ситуация совершенно очевидна, и мы просто пытаемся сейчас, как у Бабеля сказано, размазать манную кашу по чистому столу. Тут не упоминается тот факт, что Филипп Бедросович выступил довольно грубо в произношении Ирины Ароян, тот факт, что его охрана отобрала фотоаппарат, сломала створки. Это все на "Эхе Ростова" подробно рассказано, там с диктофоном история. Я говорю сейчас не об этом, а о том, что достаточно крупный мужчина оскорбил достаточно хрупкую женщину и при ней выругался матом, тоже достаточно сильно. Я хотел бы также сказать, чтто когда журналист 175 раз задает один и тот же вопрос, хотя я лично не помню, чтобы Киркорова спрашивали о ремейках, но Дарье Донцовой видней, это не драма, потому что невозможно следить за всем, что есть в Интернете. Но когда мы, журналисты, 175 раз выслушиваем от звезд абсолютно одни и те же ответы... простите, я позволю себе защитить себе свою корпорацию, о том, как они любят родину, как они ходят в церковь и как они несут радость людям и культуру (какую культуру они несут мы сейчас видели), я хочу немножечко отвести разговор от этого конфликта, потому что он очевиден и суд в нем разберется. Я думаю, мы могли бы ждать от господина Киркорова хотя бы извинений для начала, но если их нет, то и слава Богу, так все еще видней. Я хочу сказать о другом. Когда людей, занимающихся поп-культурой, в стране очень мало, на них ложится чудовищная нагрузка, и я это хорошо понимаю. Общественное внимание сконцентрировано на каждом из них, оно огромно, и человек может от этого сломаться. А этих людей можно перечислить по пальцам одной руки. Они постоянно каждый Новый год сопровождают наш салат "Оливье", мы прекрасно знаем, что это... И они у нас до такой степени... Я не хочу употреблять никаких грубых слов, где они у нас находятся, но до такой степени часто их видим, что это, видимо, просто мучительно уже просто. Поэтому публика впервые и подхватила с таким энтузиазмом, - согласитесь, - вот эту акцию против Филиппа Киркорова, против которого я лично ничего не имею, и дай Бог ему здоровья. Последнее, что я хочу сказать - чем больше у нас будет представителей поп-культуры и чем культурнее они будут, тем меньший прессинг придется выдерживать нашим страдающим звездам и тем лучше они будут общаться с журналистами.
Светлана: Господин Кобзон.
Кобзон: Я очень рад, что вы мне дали слово сразу после Дмитрия Быкова, журналиста... Это его псевдоним - Быков, - у него еврейская фамилия, с которым я провел в суде немало часов, который заказную статью писал, касающуюся меня тоже. Я, правда, не смог оскорбить его так, как это Филипп сделал, или назвать его тем, кем я хотел назвать, в суде, но суд я у него выиграл. Когда он писал, скажем, трусливо, что Кобзон с его оральными способностями. И судья спрашивает: "Что вы имели в виду, произнеся слово «оральные»?" - "Ну, в смысле «орать»". Ну, Бог с ним, это уже другой вопрос. Давайте вернемся к главному, о чем вы говорили, не к конфликту "Киркоров-Ароян"... Филипп, ты нас слышишь, я хочу тебе сказать, безусловно, и как бы наша очаровательная писательница не сказала, что ты уже, к сожалению, не смог сдержаться, ты обязан был сдержаться, ты не имел права давать повод журналистам ликовать.
Светлана: Ах вот как даже! Вот как повернул-то!
Кобзон: Почему-то Первый канал, второй, третий и четвертый... Вот я вам, Светлана, задаю вопрос. Вы знаете о том, что сейчас, 20-го числа, закончился детский фестиваль "Синеокая Анапа".
Светлана: Я слышала об этом.
Кобзон: Ну, это не было предметом разговора. Приближается лето, летний отдых детей. Это не взволновало, это не формат для первого, второго, третьего, четвертого каналов. Дальше. "Кинотаврик", детский фестиваль. Тоже, когда я обратился на телевидение, сказали: "Это не формат". Вот когда Филипп послал - это формат, это нормальное явление. Можно говорить о причинах - а почему артисты срываются? А почему нужно копаться, как говорит Ирина Ароян, в грязном белье? Да это грязное белье чище многих лет журналистов.
Светлана: Ирина не копается в грязном белье, она как раз об этом сказала.
Кобзон: Нет, она сказала, что не надо там копаться. Действительно, сколько можно обсуждать личную жизнь Киркорова, Пугачевой, Розенбаума и других артистов, которые популярны, которые трудятся, они выходят каждый день на аудиторию огромную. Почему когда я задал вопрос... я сейчас вслух об этом говорю, когда я задал вопрос председателю Союза журналистов Богданову: "Есть ли у вас комиссия по журналистской этике?" - "Нет". - "А исключили вы хотя бы одного ангажированного журналиста, который опубликовал клеветническую статью?" - "Нет". Вот так вы за свой клан журналистский... вся пресса продажная, я говорю об этом громко, ангажирована, она кому-то принадлежит обязательно, и все журналисты пишут заказные статьи. Я говорю, к сожалению, об этом с возмущением, потому что, наверное, я пострадал от этого гораздо больше, чем все мои коллеги.
Светлана: Я это слушаю с возмущением.
Кобзон: Слушайте, слушайте.
Светлана: Я слушаю с возмущением, потому что это, выходит, ко мне тоже относится.
Кобзон: Почему вы не боретесь с журналистами, почему вы боретесь с артистами?
Светлана: Почему вы не боретесь в своем клане с проявлениями того же хамства?
Кобзон: Мы осуждаем категорически. Я, например, категорически против такой формы общения с журналистом. Но я против того, чтобы журналисты провоцировали эту форму общения.
Светлана: Понятно. Я просто вынуждена уйти на короткую рекламу и сразу после нее мы продолжим разговор.
Реклама.
Светлана: Итак, это программа "Основной инстинкт". Поводом для нашего разговора послужила скандальная пресс-конференция в Ростове-на-Дону, которая стала достоянием гласности. Это спор, закончившийся оскорблениями между Ириной Ароян, журналистской из Ростова-на-Дону, и Филиппом Киркоровым. Я перед уходом на рекламу обещала дать слово вам, Даниил Борисович.
Дондурей: Мне кажется, что вот прозвучавшая сейчас фраза, она точно такая же, как фраза Киркорова в том самом сюжете, который, например, я видел по телевидению.
Светлана: О какой фразе вы говорите?
Дондурей: Конечно, вся пресса продажная. И те слова, которые, например, я видел по телевидению, они меня ужаснули, не потому что человека вывели или речь идет о чем-то таком чрезвычайном, потому что так не может говорить звезда. Не может, ни в какой ситуации и никогда публично. Киркоров знал, что его снимают, безусловно. Он может выйти куда-то, домой прийти, в свою семью, и там все свои чувства выплеснуть. Но звезда - это лучший человек, это образцовый, это талантливый, это лучше чем мы, все другие. Он не может себе позволить преступать любую норму, а это был, на мой взгляд, отвратительный сюжет, то, что я видел, просто отвратительный. Этого не может быть. Я хочу привести пример. Вчера я видел, как вела себя настоящая мегазвезда. Зовут ее Мэрил Стрип, ее знает весь мир. У нее было интервью, она прилетела на московский фестиваль, она два часа без кондиционера, у нас же фестивали бедные и это невозможно там, поэтому в страшной жаре она сначала говорила со всеми и потом еще полтора часа с каждым, конечно, по несколько минут. Это другое поведение. Было видно, как ей тяжело и как она уважает каждого.
Светлана: Наверняка все вопросы были старые?
Дондурей: Абсолютно. И все это можно прочитать в Интернете на любом языке мира, поскольку это Мэрил Стрип. И я еще хотел сказать одну вещь.
Светлана: Да, пожалуйста.
Дондурей: Не может быть Киркорова без телевидения и без прессы, это взаимосвязанные, очень важные два института. Безусловно, очень талантливый человек, но не может без опоры на все то, что делают коллеги вот Ирины на всех каналах страны...
Светлана: На всех газетах, на радио.
Дондурей: Безусловно, так чтобы Новый год я на четырех каналах одновременно, это не просто делается.
Светлана: Александр, хотела к вам обратиться, ваш взгляд на ситуацию.
Розенбаум: Я, к счастью, не принадлежу к поп-культуре, как мне кажется, поэтому мне говорить немножко полегче будет. Конечно, не все журналисты плохие люди, но должен сказать, что сегодня положение такое, что музыкальной журналистики вообще нет, профессиональной. Действительно, вот здесь присутствует музыкальный журналист, мы его знаем. Все остальное - это практически не имеет отношения к серьезному знанию музыки и профессии, с которой ты приходишь к музыканту или исполнителю. Я не люблю слово "звезда", потому что оно достаточно искусственное, так же как я не люблю слово "музыкальный журналист", их тоже нет. У нас сегодня такая игра - звезд и папараци. Вот вся страна сегодня в это играет. Таких журналистов профессиональных сегодня очень мало, я это знаю, это скажет вам любой человек, который гастролирует, который приходит выяснить какие-то действительно глубинные или бытовые, но имеющие право на жизнь вопросы. Я не судился с господином Быковым, но он прошел лексику... вы его слышали, вот его лексика: "Оливье", и так далее, и тому подобное. Есть, наверное, запись, мы ее еще раз послушаем. Лексика абсолютно уничижительная для большого количества артистов, которые не являются хамами, негодяями, тунеядцами, которые любимы, действительно, миллионами людей. Надежда Георгиевна Бабкина, которая каждую новогоднюю передачу выступает, это что, "Оливье". Или Алла Борисовна Пугачева, это что, "Оливье"? Ну, вам не дорасти за всю свою жизнь до ее величины, это я вам могу гарантировать. Как бы мы не относились к Алле Борисовне или к кому-нибудь еще, можно любить или не любить, но в данном случае Донцова абсолютно права. Теперь второе - есть двойные стандарты в нашей жизни. Футболист Евсеев, не госпоже Ароян закатавший, а всей большой советской стране и планете Земля, два слова в эфир высказал, не произнеся, но все поняли, по губам читать тут большого ума не надо, все в соплях от восторга и величия поступка. А человек просто матернулся открыто на весь мир.
Светлана: Это когда Уэльс что ли победили?
Розенбаум: Совершенно верно. Значит, давайте так, либо мы работаем с одним стандартом, к чему мы всегда призываем, либо нет.
Светлана: Так вы к какому склоняетесь?
Розенбаум: Я - нет. Ни в коем случае. Это априорно нельзя оправдывать мужчину, который посылает женщину. Филипп, я понимаю, почему ты это сделал, тебя достали, я это все проходил, но изначально Иосиф прав - нельзя. Мужчина должен себя сжать - и так далее. Но давайте так. Легче всего сегодня эту проблему поставить на такой конфликт - значит, журналисты объявили бойкот артисту. Да не умрем мы, не умрем. Но мы лишим вас работы, если мы объявим вам бойкот, потому что о шахтах вы писать не умеете, о хороших "дедах", хороших солдатах и матросах, которые воспитывают молодых солдат и матросов, которых неизмеримо больше, чем плохих солдат и матросов, вы писать не умеете и не хотите, о хороших докторах, которые делают красивые операции, вы не пишите, и так далее, и тому подобное.
Светлана: Александр, вы не читаете газет.
Розенбаум: Я читаю газеты с утра до вечера.
Светлана: Мы пишем.
Розенбаум: Свет, мы понимаем, о чем мы говорим.
Светлана: Понятно, спасибо. Можно, я Филиппу дам слово. Филипп, я хотела вас спросить. Скажите, пожалуйста, а вы не хотите принести свои извинения за конкретный поступок?
Киркоров: Вы знаете, Светлана, по поводу извинений, уже недавно прозвучал такой намек на эти извинения. Если меня вызовут в суд и обяжут извиниться перед госпожой Ароян, я готов вылизывать дворы, нежели чем извиниться перед этой зарвавшейся журналисткой. Я теперь хотел бы передать слово своему адвокату, который со мной вместе находится в Софии, Евгению Петровичу Данилову.
Светлана: Одну секундочку, не передавайте слово. Филипп, секундочку. Здесь нет даже исключений у собравшихся во мнении. Все считают, что те конкретные слова, которые вы публично адресовали Ирине Ароян, несмотря на всю предысторию, которую мы показывали, они недостойны вас, как мужчины, как человека.
(Из зала): Я так не считаю.
Светлана: Вы так не считаете?
(Из зала): Нет.
Светлана: Первый ряд так считает.
Киркоров: Я так не считаю. Но для этого я и хотел бы предоставить слово профессионалу, который сейчас со мной находится в Болгарии, в Софии, господину Евгению Петровичу Данилову, который, собственно говоря, может быть, пояснит, почему я столь настаиваю на конкретной точке своего зрения и отстаиваю именно ее.
Светлана: История не исчерпана. Евгений Петрович, здравствуйте. Что вы хотели сказать?
Данилов: Добрый вечер, Светлана. Во-первых, как заметил мой коллега Михаил Юрьевич, оскорбления в том виде, как его предполагает уголовное право, не было. Филипп не оскорблял журналистку Ароян, а вот журналистка Ароян немного лукавит, выступая перед вами, говоря, что за ней никто не стоит. Готовясь к делу, мы стали готовить досье. И вот в одной газете за 15 июня под названием "Газета" мы обнаружили такое сообщение, что обиженная журналистка решила не подавать в суд, но затем нашлась организация... Я не буду ее называть, чтобы не делать рекламу, я ее обозначу созвучным названием - "Бредущие отдельно". Так вот, эта организация немедленно предложила Ирине свою финансовую и юридическую помощь, которую она приняла. Вот на какие деньги раскручивается эта история. Кому это надо - мы узнаем потом. Кроме того, если внимательно прослушать запись этой пресс-конференции, что вы не сделали, там имеется выступление самой Ароян, которая оскорбляет Филиппа Киркорова, и мы думаем о том, чтобы подать встречное заявление о привлечении Ароян к уголовной ответственности. Вот так сейчас стоит вопрос. Естественно, в настоящее время об извинениях речи быть не может. Я хочу заметить со своей стороны, когда поднимался вопрос о ремейках, у меня создалось впечатление, что на сегодняшний день ремейк - весь журналистский цех, а ремейк 1935-37 годов, когда толпы народа, не зная кого за что судят, бродили по улицам, собирали собрания и орали: этих собак-зиновьевцев расстреливать.
Светлана: Вот до какого обобщения мы дошли. Ну, спасибо за мысль.
Барщевский: Я в начале передачи в мягкой форме пытался намекнуть на то, что это юридически некорректно разбирать конкретную ситуацию, находящуюся уже в суде. Вот мы сейчас продолжаем разбирать именно конкретную юридическую ситуацию.
Светлана: Я брала юридическую справку, получала, и мне было сказано, что не считается давлением на суд в том случае разговор, если он равно представляет разные точки зрения и не содержит внутри себя оскорблений. И все. Я надеюсь, что я предоставляю возможность высказывать разные точки зрения.
Барщевский: Я не комментирую, я оставлю журналистам возможность прокомментировать юридическую грамотность этой справки...
Светлана: Нет, я не надеялась на свою грамотность, я спрашивала у юристов, извините.
Барщевский: Я повторяю еще раз, я оставляю журналистам возможность комментировать юридическую грамотность.
Светлана: Готова отвечать в суде.
Барщевский: Вопрос не в том, что готовы вы отвечать в суде или нет, или готов ли Первый канал, не об этом же речь идет. Неужели вы думаете, что стране нужно понять, прав Киркоров или права Ароян до того, как вынесет решение суд?
Светлана: Извините, это публичная ситуация и не нужно унижать людей соображением, что им не нужно знать, что оно и как.
Барщевский: Не прежде решения суда, не прежде, это неуважение к праву.
Светлана: Это общественная ситуация...
Барщевский: Так давайте введем суд Линча. Отменим к чертовой матери судебную систему, введем суд Линча, вот сейчас посовещаемся и кого-то из них замочим.
Светлана: Мы ни на кого не замахиваемся, выясняем. Пожалуйста.
Быков: Я хочу сказать вот что. Тут немного покопались в моем белье. Мне хотелось бы ответить насчет моей еврейской фамилии. При моей внешности фамилию можно взять хоть Петров. Фамилия моего отца была Зильбельтруд, я этого не скрываю, писал об этом довольно много. Мой отец с семьей не жил, и я ношу фамилию моей матери, потому что я горжусь моей матерью, которая вырастила меня одна. Вслед за тем, мне кажется, все журналисты, присутствующие здесь, должны признать "Оливье" неприличным словом, должны признать, что они оскорбляют фактом своего существования наших поп-звезд и просто звезд, должны, я думаю, отказаться писать о них, чтобы не травмировать их впредь, и более не участвовать в том позоре, который здесь происходит.
Светлана: Потрясающе. Я хотела дать вам слово, вы что-то хотели сказать.
Ароян: Я хотела бы услышать, было ли хоть одно плохое слово, которое я сказала о Филиппе Бедросовиче. Свои фразы я знаю наизусть уже. Понимаете, когда мне сказали - вы из подворотни, сегодня во втором ряду, а вчера из подвортни, - я ответила - из подворотни вы. По-моему, это абсолютно естественная защита человека. И сказала - а почему вы так себя ведете, - это было еще, - я, как и вы, на работе. И уходя я сказала - когда мне сказали "научитесь разговаривать по-русски", непонятно почему, кстати, Филипп Бедросович до этого... знаете, бывает такое смещение понятий, до этого он говорит – взяла и ушла, - и следующая фраза - научитесь говорить по-русски. Непонятно, то ли он на фамилию мою обратил внимание, то ли еще на что-то, но это не факт. На что я говорю - а вы научитесь себя вести. Вот звезда, - да, я сказала, с иронией, может быть, но если это оскорбление, то извините.
Донцова: Света, извините меня, пожалуйста, мне кажется, что наше шоу сейчас скатывается в кухонное обсуждение бог знает чего. Господа, давайте скажем все Филиппу Бедросовичу: Филипп, дорогой, ругаться матом плохо. Ну, кто бы спорил, кто бы с этим спорил. С экрана телевизора ругаться матом плохо, неприлично, оскорблять женщину нехорошо. Не в этом вопрос. Вопрос стоит не так. Извините меня...
Светлана: Об этом тоже.
Донцова: Я вам сейчас объясню, в чем стоит вопрос. Не надо все-таки... Как бы вам объяснить? Филипп Киркоров поет для публики... Может быть, я говорю немножко коряво, Филипп Киркоров поет для публики, для людей, которых он любит. Турне, шоу, концерты - это очень тяжелый труд, поверьте. Вот здесь сидят люди... Вот сидит господин Буйнов. Пусть он скажет, легко петь чесом по провинции? Ведь нет, скажите честно. Это очень тяжелый труд.
(Из зала): А писать книги?
Донцова: Писать книги тоже тяжело, не в этом дело. Почему нет хотя бы элементарного уважения в журналистских статьях, нет никакого благожелательства.
Светлана: А почему невозможно взаимное уважение, почему обязательно надо самоутверждаться?
Донцова: Светочка, ангел мой, потому что... Как вам сказать, агрессия рождает агрессию. В данной ситуации бедная девочка Ароян не виновата, она получила от Филиппа Бедросовича за те шеренги журналистов, которые до этого задавали ему, и за тех журналистов, которые писали, с кем спит Киркоров, немедленно нам об этом расскажите. Вот за что.
С. Рост: Можно простому народу сказать?
Светлана: Пожалуйста, одну фразу, давайте, простой народ.
С. Рост: Абсолютно разные у нас фамилии, национальности, чтобы вы не подумали сразу.
Светлана: Я-то что, я - интернационалист.
С. Рост: Я для зрителей поясню сразу и для ушедшего так вот красиво, как в дешевой пьеске, журналиста. Я, например, отвечу на такую реплику, вот для начала, что я знаю очень много журналистов, которые живут именно благодаря существованию Киркорова и обливанию его грязью, его и его семьи, но не знаю, благодаря кому из журналистов живет Киркоров. Я не знаю такого журналиста, чтобы вот он кормил Киркорова. Ну, нет такого, нет. Два соображения скажу простых. Первое соображение, оно вызвало у меня улыбку, это соображение. Вся эта история напомнила мне сценарий. Я сам, как сценарист, сразу увидел в этом сценарий в стиле Данелии, например, вы помните, фильм "33". С одной стороны, звезда, великий человек, который трудится по 24 часа в сутки, который спит, может быть, 2 часа в сутки. Я видел, как он трудится. Я был на его концертах, я видел, как люди в экстазе вставали с инвалидных кресел, я знаю, что он делает для них. И вот этот человек, который постоянно в работе, невыспавшийся, приезжает на пресс-конференцию. С другой стороны, есть девушка, я не знаю ее совершенно, есть девушка, которая, сразу понятно, что очень мало чего в жизни сделала и написала, и она оказывается на этой пресс-конференции и задает какие-то вопросы, которые выводят человека из себя.
Светлана: Это мы уже говорили, это уже повтор.
С. Рост: В результате что получается? Что эта девочка в одночасье становится звездой, просто потому что она оскорбила звезду.
Светлана: Спасибо.
С. Рост: Подождите, я еще не закончил.
Светлана: Ну, долго уже, мы к концу программы подходим.
С. Рост: И второе соображение. Я буду очень краток, если вам не нравится.
Светлана: Коротко, пожалуйста.
С. Рост: Вы сказали, что выслушаете все мнения.
Светлана: Если бы у меня было время.
С. Рост: Мне стыдно за мою страну, в которой с таким ажиотажем, с такой нескрываемой радостью набрасываются на Филиппа Киркорова, как на главного врага, который, видимо, является апологетом всего зла в стране, и если мы сейчас его растопчем за то, что он не сдержался, то тогда всем будет легче жить: и инвалидам, и детям, про которых говорили уважаемые коллеги. Вот я о чем хотел сказать.
Светлана: Спасибо за это обобщение. Ирина, а как вам живется в вашей славе? Вот, между прочим, это распространенное мнение, что вы стали известны за счет Киркорова?
Ароян: Я вам сразу скажу. Может быть, это будет камушек в огород как раз-таки журналистов, но я была поражена одной такой вещью. Может быть, в этом мой непрофессионализм, что когда произошла эта история, вот поверьте, я была в шоке, потому что люди сидят годами без горячей воды и не выходят на улицу, а тут люди действительно поднялись, и для меня был шок, редакция завалена письмами, звонками.
Вот такая особенность. Дядечки, тетечки, продавцы, дворники звонят и говорят: бедная девочка, это же надо, вот в такой ситуации, как ты перенесла? 50 процентов, наверное, журналистов и интеллигенции, я повторяю, интеллигенции, сказали: как тебе повезло, в такую ситуацию попала. Вот, наверное, я непрофессионалка, такая дура вообще. Вот объясните мне, пожалуйста, в чем же мне повезло, в чем же эта слава, что тебя прилюдно с ног до головы облили грязью.
Светлана: Спокойно, Ирина, спокойно.
Ароян: Когда вышли газеты с заголовками: "Послали на три буквы, со словами "сиськи" и так далее". Так вот, объясните мне, в чем была моя слава и в чем тут пиар, расскажите мне, в чем меня уже обвинили. И более того, вы подумайте о другом - насколько больно общество, если считает... причем, это лучшая часть, если считает, что на этом можно делать имя. Вот задумайтесь над такой вещью просто!
Светлана: Спасибо. Пожалуйста, Артур, вы хотели сказать.
Гаспарян: Дарья сказала, что я единственный журналист, хотя и злой, и ироничный, или как вы сказали? Ехидный, но на правах журналиста, который все-таки пишет о музыке, вот как это не удивительно, я бы вроде должен здесь соблюдать некую журналистскую солидарность, корпоративную, но я не верю слезам Ирины совершенно.
Светлана: Почему?
Гаспарян: Сейчас объясню почему, и поддерживаю во всем Филиппа Киркорова. Объясню, почему я это делаю. Дело в том, что мы, журналисты, на протяжении вот тех прекрасных лет, когда мы пользовались и купались в свободе слова, очень трепетно относимся к нашему праву кусать, грызть, рыться в том же грязном белье. Я считаю, что журналист должен всем этим заниматься. Он должен кусать, он должен все ставить под сомнение, он должен иронизировать, он должен быть злым. Но при этом я свято уважаю право тех людей, которых мы кусаем, огрызаться и кусаться в ответ. Это их человеческое право. И когда вокруг этого... Вот у нас с Иосифовичем Давыдовичем были за наши долгие годы в искусстве какие-то там столкновения, но и ради Бога, и правильно. Каждый человек имеет право отвечать на то, что он считает, допустим, неправильным в свой адрес. Но вы понимаете, когда возникает история, что судебный иск отправляется Филиппу Киркорову...
Светлана: И что?
Гаспарян: А почему не было таких массовых бойкотов, допустим, когда Жириновский таскал кого-то за голову, за волосы женщину...
Светлана: Это вопрос. Я тоже не знаю почему. Это уже, наверное, критика по этике Государственной Думы.
Гаспарян: Когда он занимался рукоприкладством и совершенно удивительно - никакая пресса не устраивала. Я говорю о том, что в данном случае от этой истории пахнет лицемерием.
Светлана: Я что хочу сказать. Тут у нас, - видите? - мы уже зашли в дебри взаимных отношений. Это только подтверждает, очень просто подтверждает ситуацию - действительно, эти отношения очень сложные, прессы и людей известных, о которых эта пресса пишет. И здесь неприязнь, и иногда скандалы вплоть до драки случаются во всем мире вообще-то, и везде это есть. Другое дело, что все равно, наверное, даже разбирая каждый конкретный случай, мы в данном случае с конкретным столкнулись, наверное, все-таки нужно отделять черное от белого, и причины и следствия все-таки от конкретного хамства. Но в итоговой части нашего разговора мы попробуем прийти к какому-то результату.
Реклама.
Светлана: Это последняя часть программы "Основной инстинкт". В этой последней части наконец к нам присоединился адвокат Ирины Рахмилович Андрей. Но уже осталось крайне мало времени, мы успеем очень немного. Я вас призываю к абсолютной краткости. Вопрос в конце я задам очень простой. Скажите, пожалуйста, какие уроки можно извлечь вот из этой истории? Может, какие-то выводы?
Буйнов: Постепенно наше маленькое здесь шоу превращается в скучное такое собрание, типа того комсомольского или профсоюзного, когда все засыпали на задних партах. Чтобы немножко оживить ситуацию, напомню, из-за чего сыр-бор весь. Две ремарки по этому поводу. Первая - это в защиту ремейков. На 90 процентов наше песенное творчество во всей России и на пространстве СНГ - это кража чужих идей, как правило, западных. Поэтому лучше делать ремейки в чистом виде, чем просто воровать музыку. Это одно. И второе - история немножко напоминает мне... В Америке до сих пор есть знаменитый на весь мир саксофонист, который испачкал платье одной девушк, и теперь знает ее весь мир также.
Светлана: Александр, какой для вас урок из всего, что произошло?
Юрин: Я думаю, что эта история получила огласку только потому, что в обществе, в том числе и в провинции, в регионах, наступил такой предел, потому что ситуация, которая произошла, я думаю, любой региональный журналист может привести десятки примеров хамского отношения артиста по отношению к себе в ответ на совершенно невинные вопросы, может быть, не всегда профессиональные, далеко на всегда профессиональные. Для нас, как региональной телекомпании, это был прекрасный повод задуматься о том, что мы показываем. Буквально короткая история, которая произошла в Челябинске, связана она тоже с Филиппом Бедросовичем, неприятная для него - его концерт отменили, продано 100 билетов. Вот она, рыночная цена артиста.
Светлана: Да, пожалуйста.
Кобзон: Я, во-первых, так же как публично выразился, я просил бы вас, Светлана, вы рьяно бросились защищать свой журналистский цех, который я люблю не меньше вашего и горжусь дружбой...
Светлана: Я просто против огульных оскорблений в любом случае.
Кобзон: Послушайте меня, я дружен и с Жуховицким, прекрасным журналистом, и с Сохниным, и, царство ему небесное, с Тимуром Гайдаром, и с Генрихом Боровиком, и, царство ему небесное, с Тимуром. Я уважаю очень эту профессию, я люблю эту профессию. Ну, не путайте журналистскую профессию с профессией работника прессы, я ее другим словом назвать не могу. Я очень люблю вас, лично вас. И если чем-то вас я обидел своим неосторожным или грубым словом, я приношу вам свои извинения.
Светлана: Спасибо.
Кобзон: Я для того, чтобы все поняли, что не все артисты стоят сегодня на стороне конфронтации с прессой и не все артисты любят оскорблять, хотя я не думаю, что мы ласково друг к другу относимся. Филипп никогда, вот хоть его убей, он все равно перед этой дамой не извинится, потому что он считает себя правым, она спровоцировала эту акцию. А я готов за него извиниться, за Филиппа. Примите мои извинения. И вот почему. Потому что мне не очень хотелось бы, чтобы ваши слезы, которые вы сегодня здесь проливали, чтобы они отразились на работе многих звезд наших, чтобы не говорили - до чего артисты доводят журналистов, до чего женщин доводят. Я прошу прощения за то, что вы так серьезно обиделись на Филиппа, и более чем уверен, что вы все равно любите этого артиста и будете его слушать. Что там скажет суд, меня мало волнует, как коллега-адвокат выразился по этому поводу, но я хотел бы призвать вас, Светлана, у вас много поводов для серьезных разговоров, вы всегда серьезные разговоры заводите в своих передачах. Я хотел бы призвать вас к какой-нибудь передаче, которая бы нас не поссорила, а помирила.
Светлана: Я думала, вы тут помиритесь, но просчиталась.
Кобзон: А мы так назлились, получается.
Светлана: А я просчиталась. Господин Рахмилович, пожалуйста, какой вы вывод сделали?
Рахмилович: Грустный вывод я сделал. Я слышал из-за кулис кое-что и мне показалось, прошу прощения, что я попал в сумасшедший дом. Я не понимаю, о чем идет речь. Мы, наверное, со старых времен привыкли глобально рассуждать: журналисты, артисты... Взрослый, здоровый мужчина обматерил женщину. Все! Если бы это была... я никому не говорю, ваша сестра, ваша мать, ваша дочь, как бы вы на это отреагировали? Господа, это прекрасно, мы артистов любим, мы любим журналистов, мы любим милиционеров, прокуроров, сталеваров, плотников, дворников, кого угодно.
Давайте любить людей. Давайте относиться друг к другу с уважением. Если кого-то покрыли матом, то бьют по физиономии. Мне говорят, что Филипп был вне себя. Может быть, все может быть. В таком случае мужчина, настоящий, утром или в тот же вечер прибегает с цветами и говорит: ради Бога, простите, ну, нервы, артист, все бывает. Я уверен, его бы простили. Но человек, который через месяц говорит - я был прав, я обматерил и буду материть и эту, и другую женщину, - о чем речь? Кто мы такие? Стыдно. Мне стыдно. Мне стыдно. Мне действительно стыдно за мужчину, который считает, что так должно быть. Мне стыдно за страну, за передачу, где серьезно обсуждается, можно обматерить женщину или нельзя, были основания или не были, правильно сделал или неправильно.
Светлана: Спасибо. Дарья Аркадьевна?
Донцова: Вы знаете, я за 7 лет тесного общения с прессой не поругалась ни с одним журналистом. Ни один не может сказать, что я что-то не ответила или я не дала интервью. Но 4 года тому назад из желания помочь людям я призналась, что у меня была онкологическая операция и стала говорить в каждый экран: посмотрите на меня, вы выздоровеете, вы будете такие же здоровые. 3 года по газетам ходил слух: Донцова пиарит себя, Донцова не была больна, это неправда, это пиар. Я съела это очень большой ложкой, но я не поругалась ни с одним журналистом. Я хочу сейчас сказать Филиппу Киркорову: Филипп, я очень люблю вас, я люблю вас как актера, я очень люблю ваши песни. Лично вы, как певец, доставили мне много приятных, хороших минут. Я выросла на песнях Иосифа Давидовича Кобзона, я очень люблю и уважаю Кобзона, я очень люблю Розенбаума, я люблю певца Буйнова, я очень многих люблю из наших актеров шоу-бизнеса, я их глубоко уважаю. Давайте мы будем относиться друг к другу все-таки с любовью и уважать творчество друг друга, нравится кому-то, как поет Филипп или нет. Давайте все-таки будем говорить о глобальных проблемах, а не о том, мог ли он ругаться матом или нет. Не мог, это неприлично. Но это ни в коей мере, извините, пожалуйста, не умалило моей любви к Филиппу. Может быть, я не права.
Светлана: Спасибо. Господин Барщевский?
Барщевский: Я должен оставаться принципиальным. Я сказал, что я по поводу этого конфликта говорить не буду, но урок из сегодняшнего разговора я проиллюстрирую примером из своей биографии. Я не звезда шоу-бизнеса, вообще не звезда, я по совместительству правительственный чиновник. И где-то года полтора тому назад в рамках своей деятельности я занимался одним судебным делом большой стоимости. И вдруг на меня полился дикий компромат, в газетах, в интернете. Про меня писали все, вплоть до того, что я гомосексуалист. Все что угодно, но это уж точно не про меня. Все написали. И тогда я попросил своих друзей, а у меня друзья есть в разных организациях, в том числе в тех, которые умеют добывать информацию, я попросил узнать: кто заказал и сколько потратили. Мне принесли информацию, кто заказал, естественно, та сторона, против которой я работал, и бюджет. Но что меня заинтересовало больше всего. Я не буду рекламировать этот сайт, на одном из популярных сайтов интернета я прошелся по всем политикам. Мне было просто интересно, это я один гомосексуалист или это... Кроме маршала Шапошникова все остальные. Так вот, урок такой. Когда одна газета опубликовала непроверенные факты в отношении одного судьи, то судейская корпорация из чувства солидарности с этой газетой взыскала в качестве морального ущерба миллион долларов. Это было года полтора назад. За полтора года ни одной критической непроверенной публикации в отношении судей больше нет. Поэтому звезды шоу-бизнеса сами виноваты в том, что они попустительствовали тому, что копались в их грязном белье, потому что они были заинтересованы в раскрутке хотя бы этим способом. Но это не звезды шоу-бизнеса, это бабочки-однодневки. Ни Кобзон, ни Розенбаум, ни Буйнов, ни Киркоров не заинтересованы в такой раскрутке. Поэтому они на самом деле платят за тех, кто...
Светлана: Спасибо. Филипп, я хотела бы услышать от вас, что вы скажите в самом конце нашего разговора. Может быть, какой-то вы урок извлекли из всего произошедшего?
Киркоров: Я извлек единственный урок, что, конечно же, в тридцать семь лет можно было научиться все-таки держать себя в руках, и 10 лет я держал себя в руках, не реагируя абсолютно ни на одну провокацию, ни на один ярлык, который у меня вот такой уже вот тут висит, повешенный на меня желтой прессой. Но я уже говорил, всему приходит когда-то начало и приходит конец. Да, не сдержался, в этом я себя единственное корю.
Светлана: Спасибо за участие в программе. И, наконец, я хотела предложить завершить, наверное, уже программу. Господин Розенбаум, я хотела вас спросить, какой вы урок считаете нужным извлечь из этой ситуации и, наверное, вас, Даниил Борисович.
Розенбаум: Я просто предлагаю уважать друг друга - вот это главное, что нужно, просто уважать личность. Это сложно, этому учатся, к сожалению, с генетики и со школы. Уже не научить человека в 23 года уважать другого, если он не приучен генно к этому, но хотя бы попытаться это делать. И потом, еще раз говорю, если мы играем в папарацци и звезд, давайте правильно. Как-то надо обратиться действительно к себе на работу по поводу какого-то закона о наказании действительно, о разборе дел по поводу клеветы с точки зрения той или другой стороны, потому что иначе ничего не будет.
Светлана: Спасибо, Александр. И, наконец, Даниил Борисович.
Дондурей: Мне кажется, что сейчас прозвучало замечательное слово - уважать друг друга, уважать всех, кто участвует в этом, как принято говорить, бизнесе. Вдруг в конце пошли слова про миллионы, мы сразу стали вспоминать, что это такое, что за этим стоит. Я, кстати, когда увидел сразу по телевидению, подумал: кто разрешил, как это возможно, про Киркорова это нельзя.
(Из зала): После показа главного прокурора все возможно.
Дондурей: Мне кажется, сегодня весь этот разговор - это тоже шаг в сторону гражданского общества, обсуждения. Поскольку понятно, что нет неприкасаемых, понятно, что можем обсуждать все, что важно для общества, а звезды чрезвычайно важные фигуры, поскольку без звезд наше общество жить не может.
Светлана: Спасибо, Даниил Борисович. Я только от себя добавлю. Вы знаете, у меня очень двойственная ситуация. С одной стороны, да, я вступаюсь за свой журналистский цех, особенно когда идут огульные обвинения, потому что я журналист. С другой стороны, я человек, работающий на телевидении, то есть узнаваемый, то есть тоже из тех самых, о которых пишут. И, между прочим, попадала под всякие разные ситуации, когда очень много чего было. Вот у вас была своя ситуация, когда сказали, что это пиар, у меня была другая ситуация, когда тоже говорили, что это пиар, и много чего другого. Поэтому не защищаю пишущих так или иначе, и знаю про заказы, и знаю про деньги, и про все это. Но хочу сказать следующее. Я за взаимное уважение, это правда.
Я думаю, что у нас в обществе, и почему я взялась за эту тему, безумно тяжелую, у нас в обществе сейчас в принципе накопилось очень много хамства, вот накопилось. Я считаю, что особенно в этой ситуации никто из известных людей не может себе это позволить, хотя бы потому чтобы пример не подавать, понимаете? А то вам скажут, вот как тот после футбола, и все считают, что это здорово. Нельзя. Согласна, нельзя. Не подавайте пример. Известные люди, на вас смотрят в упор, не подавайте пример. Ну, а что касается журналистов, знаете, Лев Николаевич Толстой давно-давно сказал: журналистов любить очень трудно, но нужно. Всего доброго, спасибо.