ДУСТ С СИРОПОМ № 26, 28 июня – 4 июля 2004 г., с.14-16.
Беседовал Андрей Гамалов.
Светлана Сорокина — одно из лиц старого НТВ.
Сегодня — ведущая ток-шоу «Основной инстинкт» на Первом канале.
Сорокина — сама звезда, но к тому же через интервью с ней, участие в её шоу прошли все российские знаменитости.
— Света, вопрос, по сути, только один. В девяностые годы в стране было множество известных людей, любимых героев общественного мнения. Это могли быть политики, писатели, военные даже. Сегодня все обсуждаемые фигуры так или иначе относятся к шоу-бизнесу. Почему так вышло? Что, в других сферах ничего не происходит?
— Такая проблема есть, и многие, боюсь, даже не представляют, насколько она серьезна. Я же вижу по собственным гостям, по их подбору: это стопроцентные персонажи шоу. А если политики, то лишь те из них, которые владеют теми же шоуменскими навыками. Я вчера встречалась с Виктором Геращенко. Что же, говорю, вы в ЮКОСе теперь будете? Да, отвечает. А почему в Думе пробыли так недолго? Не увлекает? И он, как всегда, ответил точно: серьезные вещи там больше не решаются, а в спектаклях участвовать — возраст у меня не тот.
Проследите за темами ваших разговоров хотя бы с коллегами. Я хорошо помню время, когда мы обсуждали прочитанное. Сейчас я не помню, с кем бы я могла поговорить о прочитанной книге. Хотя читать отнюдь не перестала. Я помню споры о политике. Вспомните, когда вы в последний раз с друзьями серьезно говорили о ней. И ведь это не значит, что страна решила все свои проблемы. Ее положение сейчас по многим параметрам — возьмите хотя бы состояние гражданского общества — значительно хуже, чем десять лет назад. Но мы об этом не говорим даже между собой, а уж по телевизору и подавно. Почему? Потому что политика целиком перешла в подковёрную и даже подпольную сферу, в область интриги, которая, по определению, боится дневного света и обсуждению не подлежит. То же самое происходит с войной. В Ингушетии идет масштабный вооруженный конфликт. Неужели вы думаете, что я не смогла бы построить выпуск «Инстинкта» на проблеме Кавказской войны? Но ведь это невозможно, я обречена срубать верхушки. И поверхностность эта диктуется — по крайней мере внешне — вовсе не соображениями цензуры. Мне скажут, что Ингушетия — новостная тема. А ток-шоу должно быть простым и ярким, как плакат, и станет рейтинговым только в том случае, если в гостях у меня будут скандалист, шоумен от политики или поп-звезда.
— Интересно, рейтинги это подтверждают?
— В столицах иногда оказывается интересной и программа, посвященная серьезной проблеме. Но чем дальше от центра, тем крепче население подсажено «на иглу» развлекательного телевидения и сериальной культуры. Там, стоит заговорить о чем-то серьезном, рейтинг обваливается мгновенно. А другого аргумента, кроме него, на телевидении сейчас не признают.
В результате сегодня политик может стать телеперсоной лишь в той степени, в какой он способен нечто изображать. Он сам это отлично понимает, как правило. У меня недавно на программе Рогозин кричал Явлинскому: «Григорий Алексеевич, в отсутствие вас и Немцова я в Думе играю роль демократа!» Он играет роль, понимаете? И этот процесс у .него осознан (почему, думаю, он и не станет президентом России — ставки на него не сделают, хотя сам он, по-моему, думает иначе). Причем глаз у него еще живой, то есть ему пока не надоело... А истинные причины политических решений ушли в тень прежде всего потому, что наличие у политика убеждений или программ перестало играть сколько-нибудь значимую роль. Прежде кремлевская борьба еще могла обсуждаться — было ясно, кто с кем борется. Сегодня это, как они выражаются, чистые «расклады». Содержание ушло. В результате единственной публичной сферой действительно остался шоу-бизнес, и тут мы натыкаемся сразу на два серьезных парадокса, которые и заведут нынешнее общество в тупик несколько быстрее, чем рисуется начальникам. Парадокс первый: в России остался один публичный политик — это президент Путин. Но окружение президента Путина рекомендует журналистам пореже упоминать президента Путина. Возникает вопрос: но если больше никого нет?! Парадокс второй — и мы уже наблюдаем его последствия, поскольку ближайший «Инстинкт» делаем ровно на ту же тему, которую сейчас обсуждаем с вами. Возьмите скандал с Киркоровым. Сегодня, за день до программы, я далеко не убеждена, что Киркоров, находящийся в Софии, согласится на телемост. С ним говорили наши редакторы. Он в патовой ситуации, в депрессии и полной растерянности. У него случился не какой-то плановый скандал, с помощью которого он надеялся подогреть интерес к себе, а серьезный психологический срыв. Сейчас идут акции — пресса бойкотирует звезд, звезды объявляют из солидарности с Киркоровым демонстрации против «желтой прессы», но ведь в конфликте виноваты обе стороны, и жить они друг без друга не могут. Почему сорвался Киркоров? Потому что в стране осталось очень мало фигур, к которым приковано общественное внимание. «Природа так рельефом оскудела, что аж Брюссель прорезался вдали» — как писал Леонид Филатов в гомерически смешной пьесе. Перечислить эти фигуры легко по пальцам: вышеупомянутый президент Путин, в меньшей степени — Сергей Иванов и Валентина Матвиенко, затем — Алла Пугачева и Филипп Киркоров, затем — Евгений Петросян и Елена Степаненко и, наконец, на обочине, — Владимир Жириновский.
— Еще Максим Галкин.
—Да, конечно. Его ведь тоже чуть не втянули в одну из партий, так что процесс взаимоперетекания политики и шоу зашел уже далеко. На всех этих людей направлено внимание миллионов, ранее рассредоточенное на несколько большем пространстве. В результате они элементарно не выдерживают нагрузки и все чаще срываются, мы увидим еще много таких срывов, как киркоровский. Потому что, когда, кроме тебя, никого нет, — это не самая комфортная ситуация.
— А разве у прежних наших политиков и прочих национальных героев не было черт шоуменов? Вспомните Черномырдина с его златоустовством...
— Как не помнить, он ведь напоминает о себе! Не так давно страну посетил Альберт Гор и признался, что увидел в ней гораздо больше интересного, чем когда бывал тут в составе комиссии Гора — Черномырдина. «Ну конечно! — сказал ему Виктор Степанович. — Тогда ты был член, а теперь стал человек!» Мы с друзьями объявили конкурс на лучший английский перевод этого афоризма, но спасовали. А гениальный ответ Черномырдина на вопрос Камдессю об инвестициях в Россию? «Дрожат, но лезут!» Формула на века. Обратите внимание, большинство его афоризмов при всей их комичности было вполне осмысленно. Это личность, проще говоря. Кто сегодня во власти может с ним сравниться?
И здесь возникает самый серьезный вопрос. То, что мы пришли к такому оскудению, — результат некоего заказа со стороны населения, которое устало или деградировало? Или сознательная политика власти? Вы ведь знаете, что хитрая фраза: «Спрос рождает предложение» — в силу гибкости нашего языка может быть прочитана и наоборот. Кто кого рождает? Это уже я хочу у вас спросить: мы живем в эпоху политики сознательного оглупления страны, или страна, поглупев, диктует нам делать такое телевидение и такую культуру?
— Безусловно, народ наш внушаем и будет любить то, что ему навяжут.
— Знаете, при всей парадоксальности такого взгляда я с ним согласна стопроцентно. Потому что в конце восьмидесятых самыми массовыми тиражами выходили Пастернак, Гроссман, Платонов, Ахматова и Войнович, и все их читали, и предметом широчайших гайд-парковских обсуждений — просто толпы на улицах говорили об этом! — становились серьезные вещи. Страна верила, что она умная. Что ей это интересно. А сегодня она точно так же верит, что ей неинтересна Кавказская война и занимательны только скандалы разного калибра плюс сериальное снотворное. Подвели телевизионную трубку, как подводят к вене трубку капельницы. И страна под наркозом. Дума за лето — время политического затишья — примет все необходимые решения, которые я объединила бы под общей рубрикой: «А вы дустом не пробовали?» Телевидение же и массовая культура при этом дусте играют роль сиропа. Чтобы люди проснулись, шоу должно уйти.
У меня в конце девяностых, когда Ельцин бесперечь отправлял премьеров в отставку, была такая идея, она даже прошла, кажется, в эфире: почему бы народу в конце концов не попроситься в отставку у своей власти?
— И где спасение?
— Надежда есть, и пришла она с неожиданной стороны. Есть мощное провинциальное телевидение. Оно не
ориентировано на звезд — звезды далеко, иногда залетают на пару концертов, не более. Оно работает с реальностью. И героями массового сознания в провинции становятся как раз журналисты. Там они реально борются с властью, потому что у власти нет еще возможностей так их отстроить, как выучились в центре. Инструментов меньше. Сегодня региональное телевидение стало острей столичного, и потому, что там сильнее, что ли, диссонанс между реальностью и ее официальным телеобразом, и потому, что ситуация конца восьмидесятых вообще зеркально перевернулась. Во всех отношениях. Тогда самыми смелыми были как раз столичные журналисты, а самыми лояльными, косными — провинциалы. Вероятно, причина в том, что тогда был государственный запрос на разоблачения, а сегодня запрос другой, и до провинции он, как всегда, дольше доходит. Я даже попросила не номинировать меня с «Инстинктом» на ТЭФИ этого года. Надо, чтобы мы видели как можно больше региональных программ.
— А некоторые видят панацею в Интернете...
— Вот это зря. Во-первых, Интернет регулярно доступен максимум пяти процентам населения России. Во-вторых, в Сети информация идет потоком. И без журналиста, который выделил бы главные направления, Интернет зачастую остается информационной свалкой, в которой ингушские события и киркоровский скандал, увы, равноправны. Что и требовалось. Ситуация Сети ничем не лучше телевизионной: здесь героев раз и обчелся, там герои — все.
Оригинал этого материала: http://www.ogoniok.com/win/200426/26-12-16.html