|
<<< на главную # <<< другие интервью # карта сайта |
|
"ВОТ НУЖНО РАБОТАТЬ, А НЕ ДРУЖИТЬ НА РАБОТЕ" «ГАЗЕТА», 2002.12.23. Фёкла Толстая.
Светлана Сорокина уходит с ТВС. Её выступление в новогоднем выпуске программы «В нашу гавань заходили корабли...», видимо, станет последним появлением в эфире этого канала. О том, куда и почему она уходит, Светлана Сорокина рассказывает корреспонденту ГАЗЕТЫ Фёкле Толстой.
— Вы уходите с ТВС? — Есть такой рубеж — Новый год. Я сама себе этот срок поставила и за несколько оставшихся дней должна, наконец, дорешать все вопросы. На данный момент не увольнялась с ТВС и не подавала заявления на Первый канал. Хотя мой переход уже ни для кого не секрет, я не из тех людей, кто умеет тихо... Я действительно не скрывала, что получила некое предложение о сотрудничестве с Первым каналом. Я, кстати, периодически получаю такие предложения, и не только от Первого канала.
— Что же вам предлагает Первый канал? — Мы говорим сейчас о ток-шоу. Этот жанр мне интересен безумно, кроме того, по меткому выражению Кости Эрнста, это был 'прерванный телевизионный акт' в нашей истории с НТВ и в том числе с моей работой. 'Глас народа' я делала неполный сезон, с сентября по апрель, когда нас разогнали. Мне показалось это безумно интересным, я только-только стала понимать какие-то законы жанра, только-только во вкус вошла. Ток-шоу — очень практический жанр, тут нужно все прочувствовать, уразуметь что-то... и вдруг все оборвалось. Потом я делала ток-шоу на ТВ-6, но оно не очень получилось: и людей было мало, и приходилось одновременно заниматься новостями. А так нельзя. Любым делом надо заниматься целенаправленно и не отвлекаясь — сейчас немножко новости поведу, перебегу в другую студию и ток-шоу проведу. Это был уже не очень хороший опыт. Так и осталось ощущение чего-то интересного, но недоделанного, неосвоенного.
— Почему вы не можете начать своё ток-шоу на ТВС? — Что бы я ни объясняла, буду выглядеть так, как будто оправдываюсь. Я ещё не дошла до чеканных формулировок, почему я это делаю. Я ни в каких не в обидах на свой канал и своих коллег. Наоборот. И любимый коллектив, и любимые коллеги, и, наверное, там самые лояльные ко мне, демократичные начальники. И предлагалось мне в том числе делать новости, как я это делала в прошлом сезоне. Но понимаете, новости я делала давно — и в Петербурге, и на Российском телевидении. Мне бы хотелось поступательно двигаться, у меня не очень получается возвращаться к чему-то, что уже пройдено, пережито, неинтересно... На ТВ-6 это была вынужденная история: ну, вроде надо было в эфир выйти, а не с чем, я и села новости вести... Ещё раз это делать мне не хотелось, на канале есть прекрасные ведущие Осокин и Максимовская, и их место в вечерних основных выпусках абсолютно законно. А что касается ток-шоу, это очень сложная история. Мне не удалось собрать необходимую команду для работы с ток-шоу. А может быть, в силу известных пережитых обстоятельств куража не было, энергии. А это самое страшное для тех, кто делает программы на телевидении. Что касается 'Ничего личного', то это был поиск ниши, хотя бы маленькой. Надо же в эфир выходить, ну что же я не работаю? Надо было что-то найти, ну, может быть, такую вот локальную передачу.
— Но на неё очень много ставили у вас на канале... — Да, и, к сожалению, это не получилось. Может, именно потому, что я изначально в успех предприятия не верила. Не надо было тогда подступаться, конечно. Эта локальная, почти застекольная студия — она не моя оказалась. Мне всё время хотелось, наоборот, прошибить стекло, выйти. Мне нужна публика, прямое общение. А это был какой-то рассказ за стеклом. Как-то мне это все не понравилось. Поэтому я очень быстро сама, лично, огорчив и даже обидев моих коллег, закрыла эту программу. Меня никто к этому не подталкивал, наоборот, уговаривали продолжить, усовершенствовать, развить... Дальше стало уже совсем тяжело, потому что я, честно говоря, уже не понимала вообще, как дальше быть.
— Евгений Киселёв назвал это 'затяжным творческим кризисом'. Вы сами это ощущали? — Конечно. И давно. Практически с развала НТВ. Как ни странно, я всегда считала и считаю, что я человек сильный и многое могу пережить, перенести, ванька-встанька такой. Но я не ожидала, что эта энтэвэшная история так сильно меня прибьёт. Я ведь очень болела, после того как нас разгромили, долго не могла поправить здоровье, настолько мне было плохо. У меня начались какие-то разборки с самой собой — что было правильно, что неправильно, я так погрязла в этом, что потом просто запретила себе вспоминать эту историю, чтобы не мучиться. Это как пилить опилки по Карнеги. Но последствия были. В том числе какие-то тяжёлые комплексы, неуверенность в себе. А это очень подрезает. На телевидении нужно, вот как было в вашей программе 'Стань звездой': либо считаешь, что будешь звездой, и тогда готов ко всему, либо сомневаешься, — а тогда зачем идёшь? Не уверена? Тогда уж уходи.
— Ещё год назад о вашем уходе с ТВС не могло быть и речи... — Еще в начале сезона не могло быть и речи. Мало того, даже в голову не допускала, даже не рассматривала, особенно на этапах, когда ушли с НТВ, перешли на ТВ-6, возрождали ТВ-6, потом нас опять разгромили, и мы ждали получения лицензии. До тех пор пока не был решён основной вопрос для основного коллектива, мною бесконечно любимого, я даже и не думала, чтобы кому-то дать повод говорить о самой возможности ухода. Вплоть до получения лицензии. Вся конструкция громоздилась на моих глазах и сразу внушала очень мало оптимизма: довольно издевательский прожект по созданию 'Медиа-Социума' с обширным коллективом несовместимых олигархов. И уже когда мы получили лицензию, я говорила, что теперь буду думать о своей личной судьбе. В какой-то момент ты понимаешь, что определённый кусок жизни прожит и эта история заканчивается. И ты уходишь.
— Вы верите в хорошее будущее ТВС, или то, что было на НТВ, бывает раз в жизни? — И к счастью и к несчастью, это было в жизни моей и моих коллег действительно один раз. К счастью, потому что было несколько лет. Для меня три с половиной года абсолютно счастливого существования. Было удивительно хорошо работать, комфортно, всё получалось, общий настрой был шикарный. Чувствовать себя человеком из лучшей компании было безумно здорово. Мы гордились местом работы, мы гордились качеством продукта, нам всё было по плечу. Это счастье. А несчастье в том, что все теперь сравнивают любую новую ситуацию с той. И нынешние, разумеется, проигрывают.
— Так получится у ТВС или нет? — Тут очень много 'если'. Начнём с того, что я искренне желаю успеха ТВС и буду счастлива наблюдать замечательную работу моих коллег. Я уверена, конечно, что и рейтинги подрастут, и ситуация наконец стабилизируется. Дело в другом. Я знаю, что не для того эту конструкцию громоздили, чтоб было просто и хорошо. Её изначально цинично конструировали ровно так, чтобы было тяжело и сложно. Правильно говорили тот же Гусинский и Березовский, что, пока у частной компании нет единого хозяина, очень трудно куда-то двигаться. А здесь нам такую компашку собрали — от Абрамовича до Чубайса, на все вкусы. И они, конечно, начали выяснять отношения между собой: то ломят чубайсовские, то гнут абрамовические. А мы только следим, откуда пух и перья летят. И без конца что-то приключается. Это сильно нервирует, от этого усталость, плохое настроение, кажется, что нет никаких реальных перспектив. Но я очень надеюсь, что преувеличиваю.
— Виктор Шендерович говорил в интервью ГАЗЕТЕ, что чувствует за собой некоторое обязательство говорить то, что он говорит, потому что больше никто этого не делает. А вы не чувствуете за собой какие-то обязательства? — Этого ещё надо добиться. Такой радикальной правды, как в 'Бесплатном сыре', пожалуй, больше и нету на ТВС. Всё остальное вполне в рамках среднестатистических отклонений: где-то чуть насмешливее, где-то чуть острее, а так... У нас есть такой шлейф вроде как инакомыслия, но сейчас я не вижу, чтобы это сильно проявлялось, пока как-то у нас не получается... Сейчас идет такой 'стабилизец', некая застойная ситуация, когда вроде бы и нет яркой политики. Всё немножечко вязко. У меня есть любимый пример: в северных странах существует такой вид спорта — футбол на болоте. Вот нынешняя политическая ситуация — это футбол на болоте. Вроде тоже мяч гоняют, но с дополнительными трудностями и очень медленно. В такой ситуации высказывать точку зрения 'не как все', ярко и образно, пожалуй, по силам только Вите Шендеровичу. Его трудно представить на другом канале. И ещё одно. Следующий год будет уже с политикой: сначала одни выборы, чуть позже другие. И я не знаю, как будут себя вести наши олигархи. У них сложные интересы, большой бизнес в России, их 'построить' — легко. А они после этого как на нас будут реагировать — я уже не берусь судить.
— Вы принадлежите к тому особому телевизионному поколению, которое пришло в журналистику из самых разных профессий... — Да, я, например, инженер лесного хозяйства, ландшафтный архитектор.
— Это был особый 'призыв', который лучше всего был виден на НТВ... — Если вы обратили внимание, многие из нас — даже одногодки, люди близкого возраста. Все, кто делает или недавно делал телевидение.
— У вас были свои идеи, свой вектор, вы не просто ремеслом занимались. Больше не будет идеального телевидения? — Мы действительно призывники определённого периода, когда очень много значило совпадение нашего настроя и новых открывшихся возможностей. Многие из нас пришли на телевидение уже ближе к тридцати именно на волне перестроечно-романтической. Это было удивительное время, когда наша страна исповедовала либеральные идеи, очень короткий период. Сейчас ощутимо происходит движение в обратную сторону, либеральные идеи совершенно в загоне, никому не интересны, не популярны. А мы совпали со своим временем: у нас был хороший возраст, мы были деятельные. Много людей тогда втянулись в телевидение, причем не из-за денег. Я помню, делала сюжетики на ленинградском телевидении, они стоили 3-5 рублей. Сколько ни наделай — всё равно небольшой приварок к маленькой тогдашней зарплате. Иногда работали и без денег. Важны были идеи, новые сюжеты, новые, закрытые раньше темы. У нас была допотопная техника, была даже присказка, что с деньгами каждый дурак сделает, а ты попробуй прямой склейкой и с постоянно отказывающей отечественной камерой сделать передачу. А мы делали так, что и в Москве смотрели наши местные новости. Потом началось коммерческое телевидение, дорогое. Цветистое, богатое буквально на всех каналах. Если что-то не так богато, то сразу говорят: ой, сельское телевидение, провинциальное... Я глубоко убеждена, что любые процессы развиваются волнообразно. Сейчас пошёл откат в сторону развлекательности, абсолютной жвачки, телевизионной бессмыслицы. Актуальная журналистика свелась к выхолощенным новостям, даже аналитика стала какая-то специфическая. Лучший представитель этого жанра — Парфёнов, у которого даже не аналитика, а некая итоговая программа, возведённая в ранг развлечений. Именно на это сейчас большой спрос. Просто слушать, как кто-то умно рассуждает о политике, — сейчас никто не будет. Но некоторые считают, что не за горами изменения: снова должен появиться спрос на общественно-политические программы. Я прислушиваюсь к людям, которые так считают, и надеюсь, что так и будет. В последние годы я занималась именно политикой и политиками. Очень жаль от этого отступать — мне это интересно. Если я действительно попаду в волну и буду востребована, то моя телевизионная жизнь продолжится.
— Как вы будете работать на Первом канале? Что у вас там будет за команда? Нравятся ли вам новости Первого канала? — Когда я говорю о сухих новостях, я не в последнюю очередь имею в виду Первый канал, очень уж они государственные. А познеровская программа — особняком. Это интересней, чем что-либо другое. Когда я начала вести переговоры, первое, что сказала, это то, что я не очень понимаю, зачем я нужна. Я не вижу, где могу пригодиться. Не понимаю, насколько на Первом канале есть необходимость в социально-политических программах?... Мне ответили, что да, нужны. Но скорее всего, окончательный ответ на эти вопросы я получу, только приступив к работе. Меня все спрашивают, смогу ли я говорить, то, что думаю и, что важнее, смогут ли это делать мои гости. Думаю, это возможно. Тут я надеюсь на две вещи: на прямой эфир и на большое количестве публики у меня на ток-шоу. Публику всю не отберешь, а прямой эфир есть прямой эфир. Я не радикал-революционер и, несмотря на сложившийся имидж, никогда такой не была. Поэтому я не собираюсь делать какие-то революционные выступления. Просто есть моменты, когда понимаешь: это справедливо или нет. Тогда уже отпадают все другие соображения, ты начинаешь отстаивать то, что считаешь справедливым. Во всех других случаях я готова слушать самые разные мнения, соглашаться, не соглашаться, но обсуждать. Мне Первый канал, конечно, интересен ещё и тем, что у него огромный охват аудитории. Меня многие не видели по России еще со времен 'Вестей', потому что даже НТВ не везде принимали. Я довольно часто ездила по стране последнее время, встречалась с людьми, которые меня до сих пор помнят по 'Вестям' и спрашивают, где я все эти годы болталась. Уже не говоря про последние полтора года, когда вообще мало кто стал видеть ТВ-6, ТВС, да ещё с перерывами.
— Есть тот самый необходимый кураж перед новой работой? — Есть. Я хочу работать. Долго и основательно. Есть кураж сделать новый проект, на новом канале, с нового листа, с новыми трудностями, в новом формате. Я собираю сейчас команду...
— С разных каналов? С ТВС тоже? — Вот как раз ТВС в самой меньшей степени. Морально не имею права кого-то сманивать. Просто не могу.
— Неловко? — Это не то слово — ловко, неловко... На самом деле это отчаянно тяжёлая история. Мне одна умная женщина — психолог — сказала, что нельзя все время брать на себя материнские функции, ответственность за многих. Потому что все равно не получится. Нужно проживать свою собственную жизнь и не пытаться кому-то быть родителем. Но поскольку мы все за время очень тяжёлых двух лет так проросли друг в друга, мы так друг друга поддерживали, помогали, что, конечно, выдирать себя из всего этого очень тяжело. Но это со мной не в первой — я из 'Вестей' уходила так же. Я ведь очень русский человек. Говорят: в России ходят на работу дружить, а на Западе работать. Вот нужно работать, а не дружить на работе — совершенно правильный посыл. Но у меня это никогда не получалось. Мне на работе хорошо, когда я и дружу, и работаю. Я, наверняка, опять все то же повторю и опять буду дружить и общаться. У меня друзья ещё с 'Вестей', с НТВ, просто приобретённые мной друзья, которые не имеют отношения к телевидению. И эта история дружбы мне безумно дорога, я без неё больная. Есть такие, кто не принял мой уход. Я страдаю физически. Мне безумно тяжело. Я вспоминаю выражение: Господи, дай мне силы справиться с тем, с чем я могу справиться, терпения перетерпеть то, с чем я не могу справиться, и мудрости отличить одно от другого. Мне сейчас снятся сны: я все время пытаюсь что-то поднять и никак не могу. Груз не отрывается от земли.
|
<<< на главную # <<< другие интервью # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. # карта сайта