|
ВЕЛОСИПЕД СОРОКИНОЙ
«Республика Татарстан» № 91, 08.05.1997. Александр МЕЛЬМАН («Московский комсомолец»).
Мы говорим "РТР", а подразумеваем ее — лицо российского телевидения — Светлану Сорокину. Скандалы пройдут, может, начнутся новые, но пока Сорокина будет работать в компании и ежевечерне появляться на наших экранах, каждый раз сеансы информационной психотерапии в ее исполнении дают нам силы: жить можно, не все еще проиграно.
— Существует ли в вашей редакции
деление на тех, кто старается давать девственно-голую информацию, и тех, кто
глазами, ушами и т.п. стремится выразить к происходящему свое отношение?
— До 94-го года мало думали о том,
как это делается на Западе, работали в своей собственной манере. Потом стали
оглядываться: а как там, как устроен давно уже изобретенный велосипед? Люди
за границей давно поняли, что нужны только факты, и ничего кроме фактов. На
западном ТВ лишь отдельным людям, завоевавшим особое доверие, разрешается
проявлять свои эмоции. Но в Америке и в других закоренело-правовых
государствах есть еще масса нюансов, за которые могут в суд подать. Не дай
Бог, ты как-то не так сказал, не с той интонацией про женщин, про
нацменьшинства, еще про кого-то. У нас с правовым полем все довольно
абстрактно. И только собственный редактор и собственное понимание, что
прилично и правильно, как-то определяют наше поведение.
— Приходилось слышать в ваш адрес
обвинения в непрофессионализме: мол; слезу пускать — это не для новостей.
— Я не пускала никогда слезу...
— Но это образное выражение.
— Да, понимаю. Я женщина, человек
очень эмоциональный, иду на поводу того настроения, которое у меня
складывается под влиянием получаемых сюжетов. Кто-то мне этого простить не
может.
— Существует журналистский цинизм
сродни медицинскому — чем больше жертв и катастроф, тем интересней новости.
Вы так не считаете?
— Есть известное выражение Феллини:
"Телевидение — это когда миллионы людей смотрят, как другим миллионам
плохо". В этом высказывании вся суть, потому что за всеми более-менее
трагическими случаями, большими или малыми, ТВ охотится с особым рвением. Это
и смотрибельно, приковывает внимание и, кстати говоря, вызывает основные
эмоции, часто отрицательные, но они сильные. Надо сильно изощряться, как бы
заинтересовать зрителя. Кстати, чувственные мыльные оперы, которые сейчас
идут, делают люди гораздо более циничные, причем подчеркнуто циничные, чем
те, что готовят информацию.
Мое самое большое достоинство —
что я смогла избежать цинизма. Я периодически наивно изумляюсь каким-то
грязным сведениям о чем-то, о ком-то. Я по-прежнему исхожу из презумпции
порядочности. Иначе жить невозможно.
— Как и на НТВ, вы с Флярковским
перешли на недельную смену. В ту неделю, что вы не заняты, удается отключиться?
— От этого нельзя отключиться.
Вырабатывается уже такая въевшаяся привычка: все время включаешь новости на
разных каналах.
— Скажите, РТР действительно такая
нищая организация по сравнению с НТВ и ОРТ?
— Я, честно говоря, не знаю о доходах
коллег с других каналов и совершенно не склонна заглядывать в чей-то карман,
это как-то негигиенично. Разумеется, у нас ниже заработки, так как мы
государственное ТВ. Люди от нас по-прежнему уходят и отнюдь не только из-за
творческих разногласий.
— Когда стало известно, что теперь на
российском канале главным станет Сванидзе, вы сказали: "Да, у нас
хорошие отношения, но и от друга можно ожидать ножа в спину".
— Нет, я сказала по-другому. Я
сказала: самые сильные удары наносятся во время дружеских объятий. Саша
Шашков с НТВ приехал вечером делать интервью после нашей летучки, где я
выясняла у Николая Карловича, кто же, собственно, будет возглавлять
"Вести". Он принял одно кадровое решение, с которым я была не
согласна.
— Подписанты известного письма еще
работают на РТР?
— Нехорошев был на больничном, сейчас
ушел в отпуск. Возможно, он уволится, но пока заявление не подал, и я с ним
не общалась с тех пор. Дмитриева не работает в компании, Буневич тоже.
Направленных увольнений после этого письма не было.
— Вы не встроены во
властно-административную систему РТР?
— Нет, не встроена и думаю, что к
счастью. У меня здоровый иммунитет к этому делу. В принципе во всей этой
чехарде, которая происходила, я тоже могла себе какой-то пост отхватить, хотя
бы для того, чтобы не позволять из себя веревки вить.
— Сагалаева обвинили, что он получал
25 тысяч долларов за "Открытые новости". Но вы их тоже вели.
— Да, я восприняла это как комок
грязи в себя. Разумеется, никаких этих гонораров я не видела и больше чем
уверена, что и Сагалаев тоже. Я не думаю, что таким странным способом Эдуард
Михайлович решил обогатиться за счет компании. Поэтому, когда я прочла это,
даже не имея представления о других пунктах обвинения, сразу потеряла доверие
к документу в целом. Ну как всегда у нас было: главное — обвинить, потом
оправдывайся, а всякий оправдывающийся выглядит дураком. Люди, к сожалению,
верят в худшее гораздо легче, чем во что-либо другое.
— Ваши знаменитые финалы в
"Вестях" — это чистая, мимолетная импровизация?
— Недавно в связи с известной
инициативой Бориса Немцова о пересадке чиновников с иномарок на
"Волги" я в завершение своего эфира сказала, что, мол, жаль, что в
Нижнем Новгороде нет завода по производству велосипедов, а то Борис Ефимович,
исходя из патриотических чувств, всю номенклатуру пересадил бы на велосипеды,
что было бы к тому же экономичнее и экологичнее. Потом я уехала на неделю
отдыхать, а когда вернулась, в студии меня ждал сюрприз: коллеги вручили мне
велосипед, причем сломанный, сказали, что его прислали от Немцова вместе с
запиской о том, что в Нижнем есть-таки велосипедный завод. Вот так. Зато
теперь за запчастями от этого "подарка" я буду заезжать только в
приемную к Борису Ефимовичу. А вообще намек я поняла. Власти хотели бы
обязать всех журналистов ездить только на велосипедах, чтобы они никогда не
смогли угнаться за чиновниками, пусть и пересевшими с "Мерседесов"
на "Волги".
(прим. tvoygolos.narod.ru: в другом интервью изложена несколько иная версия этой истории; но эта, как более ранняя, кажется более достоверной).
|