В КРУГЕ СВЕТА
программа Светланы Сорокиной на радио «Эхо Москвы»
соведущий – Юрий Кобаладзе
21 ноября 2012 г. Гость – Сергей Миронов.
Гость – Сергей Миронов.
Аудио: эфир –
Светлана: Здравствуйте-здравствуйте. Программа «В круге СВЕТА». Юрий Кобаладзе, Светлана Сорокина здесь в студии. Сразу напомню телефон для SMS-сообщений — это +7 985 970-45-45. Много вопросов пришло и на сайт «Эха Москвы», потому что сегодня у нас гость — это Сергей Миронов, руководитель фракции «Справедливая Россия» и депутат Госдумы. Здрасьте.
Миронов: Добрый вечер.
Светлана: Ну что? Юрий Георгиевич, начнешь или мне начинать?
Кобаладзе: Да. Почему? Я заготовил тут.
Светлана: Давай свою заготовку. Что-нибудь из Большой Советской Энциклопедии?
Кобаладзе: Нет, нет. Я просто хочу вам дать 5 минут — завербуйте меня в партию.
Миронов: «Справедливая Россия»?
Кобаладзе: Да.
Светлана: Нет, 5 минут — это много. Короче. Завербуйте Юрия Георгиевича в «Справедливую Россию».
Миронов: «Справедливая Россия» — современная социал-демократическая партия. Мы — с августа этого года члены Социнтерна на постоянной основе. Впервые в истории российской государственности в 2001 году социал-демократическая партия стала парламентской. Мы уже дважды парламентская партия. Мы признаем рыночную экономику, мы не признаем рыночное общество. Мы считаем, что мерилом всего должны быть не деньги, а человек — его интересы, его социальная защищенность, его чувство социальной безопасности. Мы считаем необходимым изменить налоговое законодательство, пенсионное законодательство, законодательство об оплате труда. И мы считаем, что те наши предложения (подробно я могу говорить) должны привести к более справедливому распределению тех благ, которыми так богата наша страна. В частности, мы не согласны с тем, как мы используем наши природные богатства, когда продаем за очень хорошие деньги наши невосполнимые углеводородные ресурсы, а потом эти деньги под очень низкие проценты вкладываем в ценные бумаги чужих государств, кредитуя чужие экономики. Мы считаем, что наша экономика должна получать эти деньги и каждый гражданин должен получать определенную часть этих денег. Одним словом, в названии нашей партии, которая так и называется «Справедливая Россия», наше кредо: мы знаем, что на Руси всегда главной жаждой у людей кроме самого насущного была жажда справедливости. Мы хотим вернуть справедливость в нашу жизнь.
Светлана: Юрий Георгиевич, ты так ненавязчиво, вполне изящно дал возможность, можно сказать, декларировать...
Миронов: Провести рекламную кампанию. Спасибо вам за это.
Светлана: Нет, ну а Юрия Георгиевича конкретно можете завербовать? Вот, что конкретно вы можете? Чем вы можете заинтересовать этого ушлого?
Кобаладзе: Да. Я — человек амбициозный, я хочу занимать какой-то крупный государственный пост. Вообще, когда вы придете к власти?
Светлана: Бывший сотрудник КГБ.
Миронов: На самом деле, я нисколько не сомневаюсь, что будущее в нашей стране за социал-демократией. Я абсолютно убежден, что мы в ближайшем будущем увидим уже и губернаторов нашей партии. А дальше мы будем брать власть только мирным путем. Мы будем получать большинство сначала в муниципалитетах, потом в региональных парламентах, а в 2016 году будем биться за большинство в Государственной Думе. И, кстати...
Кобаладзе: Ну, Горбачёва возьмете к себе?
Миронов: Нет, не возьмем.
Кобаладзе: Почему? Он — социал-демократ.
Миронов: У него другое видение социал-демократии. Я должен сказать, вот когда мы возьмем власть в Государственной Думе, первый закон, который мы примем... Ну, понятно, первые законы мы, все-таки, будем социальные принимать, но мы примем тот закон, который сейчас «Единая Россия» никак не может принять, боится. А мы примем закон, который вы, журналисты, любите называть «Закон об оппозиции», а правильнее его назвать «Закон о гарантиях парламентской деятельности», где будут прописаны права большинства и права меньшинства. Потому что я не устаю повторять господам из «Единой России», «Пока не поздно примите закон, постелите соломку. Когда вы будете в оппозиции, мы-то, если победим, мы по-честному такой закон примем, хотя, будем уже в большинстве». Но сегодня, когда гарантий меньшинства нет, когда «Единая Россия», пользуясь своим монополизмом, делает все, что хочет, включая и машину голосования в Государственной Думе, игнорируя наши законодательные инициативы, игнорируя просто здравый смысл, то это в конечном итоге ведет к печальным последствиям для всей страны.
Кобаладзе: Ну, вряд ли вы их уговорите, я думаю.
Миронов: А мы не собираемся их уговаривать, мы собираемся просто отнимать у них власть и ликвидировать их монополию — это наша задача.
Светлана: Ну вот я послушала такое, вполне рекламное выступление по поводу партии «Справедливая Россия» и подумала, что, ну, все-таки, вы — леваки, да?
Миронов: Мы — левая партия, мы — социал-демократы. Но мы не левее здравого смысла.
Светлана: А кто левее здравого смысла?
Миронов: В чем-то коммунисты.
Светлана: В чем-то коммунисты, считаете. Ну вот смотрите, из вашего одного из последних интервью: «Идет масштабное наступление, масштабная дискредитация, попытка уничтожить партию, единственную реальную оппозиционную силу, которая сегодня оппонирует «Единой России», — сказали вы. Но почему масштабное наступление, масштабная дискредитация, попытка уничтожить? Почему эти сильные выражения?
Миронов: А потому что боятся.
Светлана: Нет, а в чем выражается?
Миронов: Ну, смотрите. Не прекращается кампания по дискредитации членов нашей партии. После того, как лишили мандата депутата Гудкова, у нас появились так называемые самопровозглашенные независимые депутаты. Кого-то мы исключили из партии, кого-то мы сочли необходимым лишить возможности работы во фракции, кто-то сам сейчас уже заявляет, что им не пути с нами. Но это же не сами они придумали. Их качают, их господа из «Единой России» и некоторые представители администрации президента уговаривают «Да бросьте. Уходите вы от Миронова, уходите вы из фракции».
Светлана: Что же у вас за слабаки такие в партии? Не последние люди.
Миронов: Ну, это уже другая проблема. Кадровая работа всегда хромает. К сожалению, у нас тоже. Но то, что происходит в регионах. Ну, помните, такая красочная картина, когда там господин Зотов, господин Журавлев рвут какое-то соглашение, говорят «Вот, «Партия пенсионеров», партия «Родина» вышли из «Справедливой России», все, конец фильма, занавес». Но на самом деле, господин Журавлев прошел по спискам «Единой России», член фракции «Единая Россия». Какая «Родина»? «Родина», которая подпевает «Единой России»? Другая «Родина» была, которая участвовала в организации партии «Справедливая Россия». А сейчас так называемая реинкарнация — это просто помощь и по указке из «Единой России» все делается. Тем не менее, этот спектакль — это же тоже звенья одной цепи, потому что люди же не понимают: «Ах, вот, что-то они вышли, наверное, теперь партия «Справедливая Россия» вся рассыпется». Ничего мы не рассыпемся. Но вот это постоянное давление, постоянные публикации, что там кто-то вышел, здесь что-то... На самом деле, если вышло 15 человек из почти 400 тысяч, согласитесь, что это ничто. Но когда это навязывается, ощущение, как будто все уже, партия «Справедливая Россия» дышит на ладан. Не дождутся. Но то, что это идет постоянная работа, для меня свидетельствует только об одном — нас боятся, нас уважают как реальную оппонирующую силу. Потому что у нас есть программа, у нас есть видение, что нужно делать, и главное, то, что мы же декларируем очень четко, что сегодня одна из главных причин многих неудач в нашей стране — это монополизм одной партии. Монополизм одной партии в нашем общем прошлом мы с вами помним — кончилось плохо, крахом великого государства. Дважды наступать на грабли мы считаем неразумным.
Кобаладзе: Скажите, вот, пока вы боретесь с «Единой России» (это главный ваш противник, оппонент), а что коммунисты?
Миронов: С коммунистами очень часто мы — тактические союзники. Потому что даже если посмотреть на голосование в Государственной Думе, сейчас же очень четко: «Единая Россия», ЛДПР — это одно голосование, КПРФ, «Справедливая Россия» — это противоположное голосование. В этой связи мы с ними сотрудничаем и будем сотрудничать. Когда я говорю, что иногда в их убежденности в необходимости поднимать эти хоругви Ленина, Сталина, вот это как раз я считаю, что левее здравого смысла. Их подход, допустим, к частной собственности, к рыночной экономики, в целом, тоже там. Но когда какие-то принципиальные вопросы или, опять же, все-таки, вопросы о здравом смысле, как правило, мы — союзники.
Я считаю, что абсолютно нормально. Более того, я же высказывал эту мысль и высказываю до сих пор. Я абсолютно убежден, что рано или поздно наши партии объединятся. Но только объединение должно идти на базе социал-демократии, а не на базе некоей коммунистической идеологии. Я не знаю, когда это исторически будет — может быть, через 2 года, а, может быть, через 10 лет.
Кобаладзе: Ну а есть какие-то признаки, что у коммунистов появляется вот это звено, крыло?
Светлана: Ну, я думаю, что нет на данный момент. Нет.
Миронов: Ну, как всегда у нас все упирается в личности. Геннадий Андреевич — лидер КПРФ. Он считает, что если кто-то должен объединяться, это, значит, присоединяться к ним. У нас другая точка зрения. К счастью, у нас партия не вождистского типа, у нас все решения принимаются коллегиально. Но мы считаем, что идеология, которая наиболее близка подавляющему большинству и членов КПРФ, и уж тем более членов нашей партии — это социал-демократия. Поэтому я думаю, что мы к этому все равно придем.
Светлана: Сегодня, кстати, началось рассмотрение в Конституционном суде по запросу как раз справедливороссов и Коммунистической партии по поводу Гудкова, по поводу изъятия у Гудкова мандата.
Миронов: Вчера началось.
Светлана: Вчера началось. Ну и что? Вы рассчитываете на какой-то позитивный для себя результат этого рассмотрения?
Миронов: Наш товарищ Елена Борисовна Мизулина является представителем от нашей партии в Конституционном суде, она уже рассказала, что там происходило. Решение будет принято через 2 недели. Но судя по позиции наших оппонентов — это и представители «Единой России», это представитель Совета Федерации, представитель официальный Госдумы... Пока нам неизвестна позиция суда, многие наши просьбы рассмотреть более широко вопрос, Конституционный суд пока отвел в сторону. Но то, что 4-я статья закона о статусе члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, на основании которой Гудкова лишили мандата, мы считаем, что эта статья сегодня являет собой некую юридическую лакуну, потому что, принимая закон в 1994 году, законодатель полагал, что нужно дать возможность добровольно сложить полномочия депутата, если кто-то решил заняться бизнесом. Вот в таком контексте прописано, потому что никто в кошмарном сне не мог представить, что нужно будет доказывать, занимается человек предпринимательской деятельностью или нет. Согласитесь, что такое доказательство, наверное, должно быть только вынесено вердиктом суда. А когда большинство парламентское своими голосами говорит «А вот мы считаем, что он занимался, и поэтому лишаем его мандата», на одной чаше весов 200 тысяч избирателей, которые проголосовали как раз за ту группу, во главе которой стоял Гудков в Москве, а на другой чаше весов — голоса «Единой России», ЛДПР, которые проголосовали за лишение.
Светлана: Нет, это-то все понятно, конечно.
Миронов: Так вот в этой связи возвращаемся к возможному решению суда. Я, конечно, оптимист, хотел бы верить, что Конституционный суд вынесет какой-то вердикт, который бы нас устроил. Но еще больше, чем оптимист я — реалист. Я думаю, что будет сказано примерно так: «Нынешняя норма статьи 4-й позволяет лишать депутата мандата, как и было сделано», то есть иными словами подтвердят, что Гудкова лишили, якобы, правильно, «но совершенствовать законодательство нужно, поэтому неплохо бы там подправить и внести какие-то изменения». Мне кажется, вот такое будет половинчатое, но, тем не менее, не подвергнут сомнению «Единую Россию», которая лишила мандата, на самом деле, незаконно и, с моей точки зрения, в нарушение Конституции.
Светлана: Но, Сергей Михайлович, на самом деле, ведь, это же не секрет, что в Государственной Думе, я думаю, не то, что не один Гудков, а очень многие продолжают бизнесом заниматься. А это разве нормально?
Миронов: Конечно, нет. И здесь то, что было с Костуновым, по-моему, которого добровольно-принудительно, я думаю, заставили написать заявление о сложении депутатских полномочий... Кстати, вы же знаете, что совершенно случайно через 2 дня после того, как он написал такое заявление, его компания выиграла тендер на 7 миллиардов рублей. Ну, так вот, такие совпадения бывают у нас в стране, да? Но есть другие господа, которым, конечно, нужно быть не депутатами, а в совершенно других местах. Но это опять к вопросу о монополизме партии «Единая Россия», когда они считают, что они равнее других, им можно все.
Светлана: Но я не думаю, что это только беда одной «Единой России». Я думаю, здесь очень многие.
Миронов: Ну, на самом деле, есть вопросы и других. Но вот то, что творится сегодня в Государственной Думе, это следствие монополизма партии «Единая Россия».
Светлана: Ну вот вы как-то все время про «Единую Россию», а про ее лидеров не особенно с критикой выступаете — только про саму «Единую Россию». А они же — дети гнезда определенного.
Миронов: Ну, почему же? У нас сегодня лидер — председатель правительства. Если позволительно будет напомнить, наша фракция не поддержала его кандидатуру, когда голосовала Государственная Дума, мы считали, что не надо быть премьером Дмитрию Медведеву. Поэтому мы не забываем критиковать и лидера «Единой России».
Светлана: Ну, а когда Владимир Путин все это осуществлял?
Миронов: Ну, Владимир Путин сейчас не лидер. Ну, кстати, вы же знаете, что у нас есть абсолютно четкие несогласия с позицией Владимира Путина, начиная от бюджета, Пенсионной реформы, прогрессивная шкала подоходного налога. Мы убеждали и будем убеждать Владимира Путина, что в данном контексте он не прав, когда настаивает, например, на плоской шкале подоходного налога.
Светлана: А вы сейчас не жалеете, что сами же инициировали вот это рассмотрение закона об увеличении президентского срока и о том, что этих сроков не обязательно должно быть 2?
Миронов: Нет, не жалею.
Светлана: Не жалеете?
Миронов: Я абсолютно убежден, что 4 года для президента России мало.
Светлана: То есть в Америке не мало, а у нас мало?
Миронов: У нас мало. У нас другая страна. У нас нет таких традиций. И у нас президентская республика. Я считаю, что еще, ну, минимум лет 20 у нас должна быть президентская республика. Возможно, потом сама жизнь заставит искать какие-то новеллы и, может быть, больше делать перекос в сторону парламента. Сейчас пока президентская республика должна быть.
Светлана: Но у нас в России как президентская республика, все время сваливается в авторитаризм — вот это хоть ты тресни. Мне-то кажется, что это зря. Многовато.
Миронов: Что ни делай, получается автомат Калашникова.
Светлана: Зря так многовато дали. А почему вы потребовали от членов своей фракции прекратить участие в митингах оппозиции?
Миронов: Я потребовал определиться, что мои коллеги собираются делать — либо заниматься уличными протестами и позиционировать себя как там некие лидеры протестного движения, либо заниматься выполнением обещаний, которые мы дали избирателям. Мы шли на выборы с программой, называется «Пять шагов к справедливости». Это 5 лет, план из соответствующих законопроектов и нужно заниматься делом. Потому что, возвращаясь к протестному движению, я уже высказывал публично свою точку зрения, Путин обхитрил все протестное движение, потому что когда зимой он заявил, что «А с кем там разговаривать?» вот в такой, не парламентской терминологии, но радиослушатели меня поймут, оппозиция повелась на это. И вместо того, чтобы сформулировать четкие задачи, цели, созвучные большинству граждан России (а такие цели есть), они решили создавать Координационный совет. Я думаю, они сделали очень большую ошибку, пойдя по этому пути. Но это моя точка зрения, естественно, субъективная. И когда мы на конференции нашей как раз высказывали такие претензии к некоторым нашим коллегам, я подчеркнул тогда и еще раз подчеркну, с глубоким уважением отношусь к тем, кто выходил на Болотную, на Проспект Сахарова. Люди неравнодушные, люди, которые видят, что их в чем-то обманули, люди, которые не согласны с чем-то, у них должна быть возможность высказывать. А вот к так называемым лидерам вот этого оппозиционного движения, особенно к его либеральной части — там и господин Немцов, и господин Касьянов — у меня резко отрицательное отношение, потому что я понимаю, что люди просто хотят взять реванш. У них уже все было...
Светлана: Ну, Сергей Михайлович, там не только Немцов и не только Касьянов.
Миронов: Не только они, но так как там нет сформулированных целей.
Светлана: Все по старой присказке «Нам нужны подобрее Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали». Понимаете? Это же попытка всего лишь самоорганизации у несистемной оппозиции. А как иначе? Это попытка самоорганизации. Это не может быть Броуновское движение.
Миронов: А вы не обратили внимание, Светлана, что кроме самоорганизации больше ничего нет?
Светлана: Ну, с чего-то надо начать. А как вы себе представляете?
Миронов: А мне кажется, сначала, если ты чем-то занимаешься, ты поставь цель, а потом под эту цель уже ищите средства. А получается, что некое средство, некая структура, которая непонятно чем будет заниматься. Вот, мне кажется, в чем ошибка.
Кобаладзе: Но там же очень разные люди, как бы, соединились неожиданно.
Светлана: Как и мы все разные. И в этом тоже новизна.
Миронов: Ну, на самом деле, это хорошо, что все разные. Но из этих разных, даже если взять 35 человек, там подавляющее большинство — люди с очень ярко выраженными либеральными взглядами. Вот, мне как социал-демократу их взгляды...
Светлана: Вам это не близко.
Миронов: Да, они абсолютно далеки.
Кобаладзе: Но социал-демократы разве не либералы?
Миронов: Социал-демократы — они социал-демократы.
Светлана: Но вы же говорили о том, что право личности, интерес к каждому человеку и так далее.
Миронов: Есть либеральная составляющая с точки зрения демократических свобод. Здесь — да. А я говорю как раз о либеральной составляющей экономических взглядов, когда его величество Рынок должен все расставлять по своим местам. Вот, кстати, сегодня очень характерно, мы в Государственной Думе практически единогласно Государственная Дума проголосовала за закон о государственном стратегическом планировании. 20 лет нам понадобилось для того, чтобы понять, что была глубокая ошибка считать, что рынок и планирование — это вещи несовместимые. Во всем мире планируют. В любой самой яркой капиталистической стране как Штаты там план четкий есть и понимание, и стратегия есть. А мы считали, что рынок все будет расставлять. Да ничего он не расставит. Поэтому, вот, кстати, я думаю, что мало еще кто обратил на это внимание, а на самом деле, очень символично сегодня произошло, да? Потому что я помню, когда еще министром экономики был Греф, допустим, такие словосочетания как «Государственная промышленная политика», как «Государственное планирование». Он говорил «Ну что? О чем вы говорите? У нас рынок». А сегодня уже по-другому даже говорят.
Кобаладзе: Ну, потому что кризис случился, который требует особых мер, да?
Миронов: Конечно. Причем, кризис не только у нас в России, а самое главное, у всех лидеров экономики — они зашли в тупик и все понимают, что нужны какие-то другие подходы.
Кобаладзе: Ну, когда кризис случается, во всем мире там, в тех же Штатах государство подключается.
Миронов: Конечно. Обязательно. Государство должно подключаться.
Кобаладзе: Здесь главное — грань не переступить.
Миронов: И в наших условиях российских оно должно не то, что подключаться, оно должно быть главенствующим игроком в экономике.
Светлана: Ой-ой-ой. Сейчас как опять будет главенствующим, опять получим наше социалистическое планирование и ведение хозяйства. Как мы помним, тоже к хорошему не привело.
Миронов: Ну, знаете, коллеги, в таких случаях очень правильно будет сказать «Жизнь нас рассудит». И ближайшая перспектива покажет.
Светлана: «Жаль только жить в эту...» (смеётся)
Миронов: Нет-нет-нет, нам доведется, Светлана. Доведется и всё мы с вами увидим.
Светлана: Сергей Михайлович, здесь много вопросов на эту тему. Как вы относитесь к тому, что произошло в Минобороны? Ну, я имею в виду коррупционные скандалы и все, что последовало.
Миронов: А как можно относиться к тому, что воруют? Конечно, отношусь резко отрицательно к тем фактам, которые вскрылись. Очень рад, что Сердюков перестал быть министром обороны, потому что сейчас говорят «Вот, он такие правильные реформы проводит, но только немножко где-то...» Да никакие не правильные. Вот, я вообще не знаю ни одного позитивного. То, что деньги даны военнослужащим — ну, на самом деле, это руководство страны решило, что, все-таки, нужно людям, которые выбрали профессию «Родину защищать» платить адекватные деньги. А все остальное, начиная от управленческих структур, ликвидация округов... Ведь, когда за образец берут экспедиционные войска Штатов, Штаты никогда не воевали на своей территории, в Штатах всегда посылали войска куда-то. Исторически так сложилось.
Светлана: А мы что, просто нацелены и заточены воевать у себя на своей территории?
Миронов: Мы нацелены на то, чтобы защищать огромную территорию.
Светлана: И воевать на своей территории?
Миронов: Воевать на границах своей территории и не допускать того, чтобы на нашей территории кто-то был. Поэтому я считаю, что отставка Сердюкова — это абсолютно правильное дело, нужно было давным-давно. Но то, что вскрывается сейчас, вроде бы, свидетельствует, что вот, наконец-то, начали всерьез браться за коррупционеров. Но я могу вот такой радужный пыл тех, кто считает, что началось, остудить очень простой вещью. У меня есть такой силочек. Вот, до тех пор, пока я не увижу вот такого решения, я буду понимать, что все вот эти даже законы, принимаемые по инициативе еще Медведева, или вот эти шаги — это все декларация, это все слова. А силок очень простой: ратификация 20-й статьи Конвенции ООН противодействия коррупции. Статья называется «Незаконное обогащение».
Светлана: А почему, кстати, до сих пор не ратифицируем?
Миронов: А потому что в 2006 году, когда этот закон шел через федеральное собрание, господа из «Единой России», из этого профсоюза бюрократов, где как раз крупный капитал и чиновники, они поняли, что «Ничего себе. Это мы должны будем перед любым гражданином отчитываться, откуда у меня за мою и так не очень маленькую зарплату особняк на Рублевке за 5 миллионов долларов». И они вынули из-под юрисдикции России эту статью и сказали «Мы все ратифицируем, только без этой статьи». И вот пока не ратифицируем... Потому что я еще раз просто напомню, что дает 20-я статья? Любой из нас (я имею в виду граждан РФ) имеет право публично задать вопрос любому должностному лицу — президенту, премьеру, депутату, там, губернатору — простой вопрос «У тебя зарплата 150 тысяч рублей. Большая по российским меркам. Скажи, пожалуйста, откуда у тебя автомобиль за такие деньги? Откуда у тебя дом такой стоимостью?» И он должен не в суде, где презумпция невиновности. Чиновник должен публично доказать «Вот у меня бабушки наследство, вот я ночами пишу детективы и получаю гонорары, вот справочка». Докажет — ну, извини, ошиблись. Не докажет — а) конфискуется, б) он с должности уходит, а в) садится в тюрьму.
Светлана: Никогда мы не ратифицируем 20-ю статью.
Миронов: А я думаю, Светлана, что ратифицируем, потому что жизнь заставит.
Светлана: Никогда не ратифицируем.
Миронов: Заставит жизнь.
Светлана: И я когда слышу, как, там не знаю, помнишь, в Германии ушел, потому что кредит взял?
Кобаладзе: Да.
Светлана: Кредит всего лишь взял на льготных условиях.
Миронов: Ну да. На машине служебной проехал.
Светлана: На машине служебной или сдул диссертацию с кого-то. Боже мой, думаю.
Миронов: А потому что там как раз у них эта норма действует.
Светлана: Работает, да. Мы сейчас остановимся, потому что нужно прерваться на новости середины часа. Сегодня у нас в гостях Сергей Миронов, руководитель фракции «Справедливая Россия» в Государственной Думе, Оставайтесь с нами, сразу после новостей продолжим разговор.
Новости
Кобаладзе: Снова приветствуем вас в студии «Эха Москвы», приветствуем всех, кто смотрит, слушает и видит нас по различным телеисточникам. Напоминаю наш телефон +7 985 970-45-45 — это телефон для смсок. И еще раз представляю с удовольствием нашего гостя Сергея Михайловича Миронова, депутата Госдумы, руководителя фракции «Справедливая Россия». Первую часть он начал с такого, рекламного ролика.
Светлана: С твоей подачи.
Кобаладзе: Да, с моей подачи. Спроси, как, уговорил радиослушателей?
Светлана: Я сейчас просто по вопросам пойду, будет уже тогда и понятней. Вот, что-то из интернета, что-то из SMS-сообщений. Скажите, вы за то, чтобы вернуться к выборам по одномандатным округам?
Миронов: Я считаю, что 50 на 50 нужно возвращать.
Светлана: Считают наши радиослушатели, что надо создать одинаковые условия для всех кандидатов путем финансирования их кампаний только из госбюджета с равными доступами к СМИ. Вы как к этому относитесь?
Миронов: Ну, в идеале так можно сделать, но мы же реалисты, мы понимаем, что всегда будут использовать какие-то другие источники.
Светлана: Подворовывать.
Миронов: Конечно. Но ход мысли абсолютно правильный.
Светлана: Комиссии избирательные формировать из сторонников всех кандидатов?
Миронов: Абсолютно правильно. Ну, у нас вообще предложение, чтобы комиссии формировались только из представителей зарегистрированных партий. Ведь, сегодня комиссии — это подчиненные тех, кого переизбирают, чиновников. Это люди, бюджетники, в основном — вот, кто члены комиссий. Это неправильно.
Светлана: Ввести пункт «Против всех», вернуть.
Миронов: Обязательно. Это программное положение нашей партии.
Светлана: Ввести порог явки избирателей для повышения легитимности.
Миронов: Вот, готов подискутировать. Скорее нет, чем да. В чем проблема? Понятно, что будут нагонять искусственно, явку делать. Когда сейчас сняли порог, то хотя бы с этой точки зрения не нагоняют. Поэтому лучше пока оставить, как есть.
Светлана: Но вы согласны с тем, что сейчас очень сложно считать выборы легитимными?
Миронов: Конечно.
Светлана: То есть вся эта система построена нечестно.
Миронов: Ну, 14 октября мы же видели, как в течение получаса последнего вдруг явка на некоторых участках выросла в 2,5 раза. Ну, понятно, что это... Это принесли урны, где заявки были поданы на 10 больных людей лежачих, а там вдруг 150 бюллетеней откуда-то появляется. Вот вам и приехали.
Светлана: Понятно. И что, вы считаете, что такими выборами можно где-то чего-то изменить, победить и так далее?
Миронов: Есть один хороший принцип. Я своим коллегам говорю, если реальный рейтинг нашей партии больше 20-ти, при всех жульничествах, ну, затолкают нас до 14%, до 15%...
Светлана: Ну, то есть все равно выплываете.
Миронов: Абсолютно. А если рейтинг 8%, то нам и делают 2 или 3 процента. Поэтому работайте не во время выборов, а работайте между выборами, чтобы люди вам верили и голосовали за вас. Чем больше поддержка... Просто есть... Знаете, как пружина сжимается, когда начинают жулить, то дальше упрется.
Миронов: Ну, та же Болотная, на которую вы уже своих не пускаете, она в первую очередь именно за честные выборы.
Миронов: Здесь мы совпадаем.
Светлана: Разработать четкую систему отзыва депутатов.
Миронов: Обязательно. Это, кстати, тоже программное положение нашей партии.
Светлана: А как вы, Сергей Михайлович, оцениваете сейчас деятельность Госдумы? Скорее положительно или скорее отрицательно?
Миронов: Скорее отрицательно.
Светлана: А почему?
Миронов: Потому что законы штампуются, штампуются «Единой Россией». Делается очень много ошибок, с которыми мы будем (мы в данном случае я говорю граждане РФ) сталкиваться и с точки зрения политических свобод, и с точки зрения, самое главное, экономики и социальной защищенности. Поэтому я не могу сказать, что работа положительная. Тем более, когда полностью на ходу отвергаются любые здравые идеи от других фракций кроме «Единой России» и кроме ЛДПР, которая там, видимо, уже встроилась как филиал, то, конечно, я не могу сказать, что работа положительна.
Светлана: Сергей Михайлович, но тут тоже справедливо спрашивают. Вообще, по-моему, в депрессию можно впасть, если ваша фракция и коммунисты что бы ни предлагали, все равно не принимается, как бы вы ни голосовали, ничего не меняется. Зачем тогда? Смысл этого существования?
Миронов: Рассказываю-рассказываю. Миссия наша. Ведь, самим фактом своего существования и своими и предложениями мы заставляем их. Вот смотрите, мы вносим какую-то идею — раз, «Единая Россия» не голосует, потому что она боится проголосовать против, показать свою натуру. Потом мы начинаем долбить, мы снова вносим и вносим. И, например, есть факты, когда наша инициатива... Проходит, допустим, год-полтора, «Единая Россия», ничтоже сумняшеся, берет ее и вносит уже от своего имени. Потому что они видят реакцию на этот законопроект. Они же с избирателями работают, им говорят «Вы почему не принимаете такой законопроект?» И вдруг они говорят «А мы сами такой внесем».
Светлана: Приведите пример.
Миронов: Сейчас приведу, сейчас скажу. Ну, сходу, может быть, сейчас так сразу не вспомнится, но реально есть, Светлана. Я потом, знаете что, я у себя на сайте выложу те законопроекты.
Светлана: Хорошо.
Миронов: Пока мы, кстати, разговариваем, я сейчас вспомню, какие конкретно.
Светлана: Какая фракция в Государственной Думе тормозит закон о конфискации имущества? Ну, коррупция, опять же, имеется в виду.
Миронов: «Единая Россия».
Светлана: А вы были за драконовские меры?
Миронов: В программе нашей партии есть такой пункт — ввести конфискацию имущества у коррупционера и у членов его семьи.
Светлана: «В дебатах, — пишут нам, — вы критиковали Путина. А самый первый побежали поздравлять его с победой, лебезили перед ним. Такова ваша позиция».
Миронов: Ну, насчет лебезить — оставляю на совести. Я как кандидат в президенты проводил свои экзит-поллы. В 4 часа дня я знал, что Путин победил в первом туре. Я это знаю. Я сомневаюсь, кстати, в 63%. Думаю, что там меньше. Но то, что больше 50%, это точно. В этой связи общепринятая практика: если ты проиграл, признай поражение, поздравь победившего. Но по поводу всех терминов или эпитетов, это уже не про меня.
Кобаладзе: Скажите, а коррупция сейчас опять на первом месте, эта проблема. Как вы считаете, все-таки, это что, действительно, начало? Или это эпизод?
Светлана: Это кампания, мне кажется, опять.
Миронов: Вот, я, к сожалению, боюсь, что Светлана права, что это кампания. А кампании — они начинаются, а потом все сходит на нет. До тех пор, пока системно не будут внесены изменения в законодательство... Ну вот смотрите, сейчас законопроект о контроле над расходами. Ну, почему мы должны контролировать расходы чиновника, его жены и малолетних детей? А где братья и сестры, родители, бабушки и дедушки, взрослые дети? Вот, мы же поправку такую внесли — «Единая Россия» раз ее и снесла.
Светлана: Да. На самом деле, у нас все это вспыхивает, а потом куда-то уходит и забывается. Помнишь, было дело, подмосковные прокуроры-то крышевали игорный бизнес? А чем там закончилось, ты знаешь?
Миронов: А ничем.
Светлана: Да ничем не закончилось.
Миронов: Сейчас я где-то прочитал на днях, дело разваливается уже. Вот так вот.
Светлана: Вот пожалуйста. Поэтому и здесь также развалится, можешь не сомневаться. Все еще увидим. Если захотим, если вспомним. «Не надоело ли вам быть ширмой в роли системной оппозиции?»
Миронов: Про ширму — это не к нам.
Светлана: «Будут ли, по-вашему, досрочные выборы в Госдуму?»
Миронов: Думаю, что нет.
Светлана: Нет, да? Так все и пойдет. «Будете ли вы ставить вопрос в Думе о расследовании воровства в армии и привлечении к ответственности Сердюкова?»
Миронов: А вот это хороший вопрос. Дело в том, что лежат 2 законопроекта — закон о контроле парламентском, который «Единая Россия» наш законопроект завернула, свой, пустой, выхолощенный внесла. Это первая ситуация. Второе, у нас была идея о расширении закона о парламентском расследовании. Потому что сегодня мы обязаны формировать парламентскую комиссию из двух палат. Совет Федерации там вообще костьми ляжет. И даже если мы убедим единороссов в Госдуме, Совет Федерации никогда на это не пойдет. И мы предлагаем, чтобы была возможность создавать парламентские комиссии любой из палат. И в том числе по инициативе определенной группы депутатов, чтобы мы могли (оппозиционные фракции, хотя бы 2) настоять и создать парламентскую комиссию.
Вот ситуация сейчас с Оборонсервисом. Во всех странах мира сейчас бы парламентарии подключились бы и они не дали бы спустить на тормозах, они не дали бы все это замылить. Но даже бессмысленно ставить вопрос, потому что «Единая Россия» блок поставит со всеми вытекающими последствиями.
Светлана: Да, однопартийность — тяжелая история. Вы уже настаивали на отстранении Ткачева от губернаторства.
Миронов: Настаиваю по-прежнему. После Кущевки он потерял моральное право быть губернатором.
Светлана: Почему Путин не соглашается?
Миронов: Но мы же видим, что сегодня к кадровой политике у нас очень много вопросов и по министрам. Ну, Сердюков — что вот, он так вот в последний момент вдруг что-то такое неправильное сделал, да? Он же системные совершал ошибки. Если он позволял так вести себя своим подчиненным, значит, он тоже должен нести ответственность. В этой связи, если говорить о Ткачеве, почему-то мне кажется, что как только либо Олимпиада пройдет, а, может быть, даже когда просто все построят, уже все будет готово, найдется какой-то повод. Правда, у нас иногда бывают такие парадоксальные вещи, еще и на повышение куда-нибудь пойдет (совсем будет ужасно). Но я не сомневаюсь, что мы еще увидим, как Ткачева с должности снимут — жизнь заставит, люди заставят.
Кстати, в Краснодарском крае просто люди живут в страхе. Вот, у нас сейчас когда были выборы 14 октября, мы депутата посылали в выборные регионы. И у нас группа депутатов туда приехала, ну, вот, они просто, знаете, с такими, круглыми глазами приехали — там просто люди боятся, боятся слово сказать, боятся что-то вообще. Там все вот так вот задавлено. Это правда, это реалии.
Светлана: Я думаю, не только там.
Миронов: Ну а как им не бояться, когда они видят, что как с гуся вода, да? Если губернатор не знал, что происходило в Кущевке, какой он губернатор? А если знал, значит, что он, получается, крышует?
Светлана: Да я боюсь, что не одна Кущевка, и не только там.
Миронов: К сожалению, да.
Светлана: Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к ситуации со списком Магнитского?
Миронов: Я отношусь с точки зрения идеи принятия такого закона в Америке отрицательно. С точки зрения расследования того, что произошло и что привело к смерти Магнитского, вот я считаю, что здесь мы с вами должны разобраться и наказать...
Светлана: Ну вот не разбираемся сами.
Миронов: А вот не разбираемся — это плохо. А когда вот такие вещи переходят в ранг двусторонних международных отношений, я считаю, что это неправильно.
Светлана: Почему?
Миронов: У меня нет никаких симпатий, допустим, к тем чиновникам, которые могут туда попасть. Ну, потому что я считаю, что это язык ультиматумов и неких подходов, которые не должны применяться в международном праве.
Светлана: Послушайте, но если у нас нет даже надежды на то, что будет проведено расследование. И опять это будет спущено на тормозах, ни для кого ни пример, ни начало какой-то оздоровительной ситуации, все опять по-прежнему так же, несколько лет это длится, ну, значит, может быть, какой-то внешний толчок должен быть, раз сами не понимаем?
Миронов: Светлана, я надеюсь, что вы не сомневаетесь в том, что... У меня нет иллюзий по поводу многих вещей, которые проходят здесь. Но я не люблю как гражданин России, когда меня учат жизни и когда мне показывают двойку, как выступление фигуристов. Я считаю, что в международных отношениях вот такие вещи неприемлемы.
Еще раз говорю, у меня нет никаких иллюзий, я не выгораживаю кого-то. Но когда на международном уровне начинают говорить «Вы там что-то неправильно делаете, у вас там демократия не такая и вообще вы какие-то второго сорта», мне это не нравится.
Кобаладзе: Но мы же сами попросили.
Светлана: Я помню, у Пушкина где-то в письме было «Я сам знаю все про свой народ. Мне страшно неприятно, когда об этом говорит немец». Видимо, все так же. Что ты хотел, Юр, сказать?
Кобаладзе: Нет, я говорю, мы сами просились в этот клуб. В этом клубе свои правила игры.
Светлана: В этом клубе свои правила игры, это правда.
Кобаладзе: Если мы не хотим играть в эти правила, ну, надо выйти из клуба и все.
Светлана: Да.
Миронов: Я думаю, что у России не клубная должна быть политика. У России свои есть национальные интересы, которые мы должны четко артикулировать вне зависимости ни от чего.
Кобаладзе: Да, но на протяжении ряда лет мы говорили, что мы учимся, у нас демократии нет, у нас рыночной экономики нет. Это совсем недавно было, что мы к вам пришли с распростертыми объятиями, научите нас и мы будем следовать вашим правилам.
Миронов: Юрий, это как раз говорили те люди, которые исповедуют те самые либеральные (особенно в экономике) ценности, которые мне не симпатичны.
Светлана: «Расскажите, пожалуйста, как голосовала ваша фракция и лично вы при принятии во втором чтении Закона о внесении изменений по вопросам обязательного пенсионного страхования?»
Миронов: По вопросам обязательного пенсионного страхования мы не голосовали.
Светлана: Почему?
Миронов: Потому что мы считаем, что то, что сегодня происходит в пенсионной системе, в том числе со страхованием, неправильно. У нас есть альтернативная. И свой проект пенсионной реформы, и свои предложения поэтому... Причем, если мы за бюджет голосовали против, то систему пенсионного страхования и вот эти вещи мы просто не поддерживали, потому что считаем, что те попытки, которые там делаются, пускай пробуют, но идеологически они абсолютно неправильны.
Стоп. Вы сейчас сказали «пенсионное»?
Светлана: Пенсионное страхование.
Миронов: По пенсионному голосовали против. Это я перепутал, я сказал про медицинское страхование.
Светлана: А, все понятно.
Миронов: По пенсионному мы голосовали против.
Кобаладзе: Но пенсии-то вообще сохранятся? У нас с тобой пенсии будут? Я никак не понимаю.
Светлана: Работай, Юрий Георгиевич.
Миронов: Боюсь, что вас никто не порадует.
Светлана: Да. Вы за губернаторские выборы без президентского фильтра?
Миронов: Конечно.
Светлана: То есть за прямые, простые выборы?
Миронов: Конечно. Вообще никакого фильтра не нужно. Но коль скоро сейчас есть такая норма, мы хотя бы сейчас попробуем внести такую поправку — освободить от необходимости собирать подписи муниципальных депутатов тех кандидатов, которых выдвигают парламентские партии. За нашу партию проголосовало 8,5 миллионов граждан РФ. Ну, зачем нам в каком-то регионе собирать подписи 250 муниципальных депутатов? Ерунда полная.
Светлана: «Сергей Михайлович, Гудкова вы сдали, а Пономарева пытаетесь выжить», — пишет нам наш радиослушатель.
Миронов: Вот, пускай он спросит у Ильи Пономарева, как я его пытаюсь выжить. Я думаю, что он ответит.
Светлана: «Почему ваша партия не отчитывается перед избирателями по работе в Госдуме?»
Миронов: Нет, вот здесь как раз неправильно, потому что по итогам первого полугодия мы издали брошюру, мы напечатали в газете отчет о работе фракции «Справедливая Россия». Мы отчитываемся. Кстати, по-моему, это единственная фракция, которая это делает.
Светлана: Спрашивают «Когда вы начнете лично читать адресованные вам письма на вашем сайте?» Ну, наверное, это невозможно, да?
Миронов: На самом деле, я читаю лично.
Светлана: Серьезно?
Миронов: Да. И если человек не получил ответ, это не значит, что... Дело в том, что если ответ требует подготовки, я даю поручение помощникам — они готовят соответствующий материал, а потом я лично отвечаю и лично читаю всю почту на сайте Миронов.ру.
Светлана: Так. Еще что хотела спросить? Скажите, пожалуйста, вот у вас вы 6 раз награждались именным оружием. А почему же вы против легализации короткоствольного огнестрельного?
Миронов: А я не против. Дело в том, что я считаю, что можно идти по пути разрешения. Например, моя идея очень простая: сначала разрешить тем, кто служил в армии, кто принимал присягу и кто умеет обращаться с оружием.
Светлана: Ну, мы таких получим... Вы же знаете. У нас вон когда как раз десантура гуляет, так просто все прячутся под лавку.
Миронов: Нет, ну, десантура как раз, вы знаете, она гуляет, но оружие — это оружие, и люди, которые принимали присягу и умеют им владеть, они знают, что это обоюдоострая вещь и поэтому они никогда вот так, как вы говорите, гулять не будут. Кстати, помните?.. Все-таки, вернусь к законопроектам. Ну вот наша давнишняя идея по переводу часов. Это была наша идея прекратить перевод часов. «Единая Россия» долго сопротивлялась, говорила, приводила самые какие-то глупые доводы... Я вносил 4 раза этот законопроект, еще будучи в Совете Федерации, потом уже в Государственной Думе. А потом взяла, ничтоже сумняшеся, внесла от себя. Вот это один из примеров, когда они берут наши идеи и потом их реализуют от своего имени.
Кобаладзе: Потом казалось, что, вроде, откажемся от этой идеи, и Путин так заявлял.
Миронов: Ну, дело в том, что мы же отказались сейчас от перевода часов дважды в год. Но мы почему-то ничего умнее не придумали, как оставили зимнее время.
Светлана: Да.
Миронов: Мы же живем с вами на 2 часа вперед астрономического времени. Потому что был декрет на 1 час 1930 года, потом еще на один час...
Светлана: Все так надеялись, что...
Миронов: Ну, я надеюсь, что, все-таки, мы вернемся к этой теме, один час отнимем, оставим...
Светлана: Летнее.
Миронов: Ну, у нас сейчас с Европой 3 часа разницы. Бред полный.
Светлана: Да, там тяжелая история.
Миронов: И оставим летнее время. Я надеюсь, что это будет. Это, кстати, тоже мы настаиваем именно на этом.
Светлана: Скажите, пожалуйста, вот у вас есть ордена первой и второй степени Преподобного Сергия Радонежского. А за что, кстати, вам дали эти ордена?
Миронов: Ну, это было решение еще Патриарха Алексия. Ну, вот, я, честно говоря, формулировку не помню, но... Я могу предположить. Дело в том, что если я могу помочь, я считаю необходимым помогать людям. В том числе я помогал и восстанавливать храмы во многих регионах России.
Светлана: А, ну, понятно. Тогда понятно. Скажите, пожалуйста, как вы относитесь сегодня, ну, не знаю, к роли, месту Русской Православной Церкви у нас в обществе?
Миронов: Ну, начнем с того, что я считаю, что в Конституции, где написано, что у нас церковь отделена от государства, написано все правильно и мы должны этому следовать. Ну а с точки зрения влияния Русской Православной Церкви в обществе — оно есть, потому что это самая крупная конфессия и я здесь ничего плохого в этом не вижу. Но ни в коей мере нельзя никогда допускать каких-то нарушений конституционных норм. Вот, у нас есть 4 традиционных конфессии, все уважаемые, но по численности и по влиятельности по определению больше всего влияет Русская Православная Церковь на общество. А то, что она влияет, я считаю, что да, это очень хорошо.
Светлана: Ну, хорошо, не хорошо, вот уже в школу заступают. Вроде как отделено-отделено, при этом заступают. Уже ж даже одно из последних было, что чуть ли не молельные комнаты в помещениях школы.
Миронов: Нет, ну это полная ерунда, никаких молельных помещений в школах не надо, школа как раз должна быть школой. Но вот я, например, давно, много лет предлагаю ввести как обязательный предмет во всех школах предмет такой — «История и традиции 4-х традиционных конфессий РФ».
Светлана: Но если все это пакетом, что называется.
Миронов: Конечно. Именно так.
Светлана: История мировых религий основных. Это ради бога. Но у нас же все не так несколько. Модули выбирают, класс делят и так далее.
Миронов: Ну, к сожалению, не так. А нужно делать именно так. Потому что когда мы будем знать, чем отличается одна религия от другой, какие есть традиции, какие обычаи, все это будет как раз...
Светлана: Да я-то согласна. Но, к сожалению, все это не так. Разбито на модули. А скажите, пожалуйста, раз уж мы заговорили про образование. Вот, видела вашу реплику по поводу того, что вы не согласны со списком неэффективных вузов.
Миронов: Конечно, не согласен.
Светлана: У нас просто был недавно министр.
Миронов: Я не согласен не столько со списком, сколько с критериями. Ну, скажите, с какого перепуга главным критерием — это средний балл ЕГЭ, который нужен для поступления в конкретный вуз? Ну, тогда давайте скажем, у нас все инженерные профессии будут не престижные и там пониже. Это что означает, нам не нужно инженеров готовить? У нас педагогические вузы будут с низким данным ЕГЭ.
Светлана: Но если совсем на полу лежит этот ЕГЭ, да, конечно, это будет показатель, если всех берут подряд. Наверное, значит, тогда можно как-то, не знаю, укрупнять, соединять, усиливать, еще что-то.
Миронов: Да нет-нет, вот этого как раз делать не надо, И я просто могу сказать, что критерии, которые подготовило Министерство образования, они не профессиональны.
Светлана: Нет, это всего лишь технические критерии, как мы поняли из разговора с министром.
Миронов: Нет, ну послушайте, на основании этих технических критериев будут ликвидировать вузы.
Светлана: Нет, не будут. Это абсолютно технические критерии для того, чтобы обратить внимание на то, что они должны улучшить, вот и все. Никто никого не уничтожает. Я боюсь, что одного затронут — это будет крику столько... Даже если того стоит.
Миронов: Ну, кстати, крики уже кричат, когда объединяют вузы, когда пытаются ликвидировать. Поэтому я считаю, что здесь очень непрофессионально подходит министерство к этому вопросу.
Кобаладзе: Сергей Михайлович, в футболе за кого болеете, за Зенит?
Миронов: Зенит.
Кобаладзе: Ну и что? Как вы себя ведете на стадионах?
Миронов: Это другой вопрос. Здесь то, что позволили себе недавние болельщики Зенита, конечно, недопустимо. И сейчас многие наши коллеги, мои коллеги, причем, из разных фракций готовят какие-то там законы о болельщиках. Честно говоря, не знаю, нужно ли это или нет, но то, что, вообще-то, порядок наводить надо, например, мне кажется, самим вот этим болельщикам. У них же есть организация и они как-то должны... Ну и, конечно, никто не должен снимать ответственности с организаторов матчей, с тех, кто продает билеты, кто это организовывает. Они как-то так вот билеты продали — «Ребята, а дальше делайте, что хотите». Так не пойдет. Отвечать.
Кобаладзе: А стадион достроите в Питере?
Миронов: Ну, наверное, в конце концов, достроится. Уже, вроде, говорят, 6 миллиардов рублей, подешевело. Глядишь, еще потрясут, особенно сейчас, насколько я понимаю, Счетная палата проверяет, глядишь, еще подешевеет. Потому что, конечно, безумные деньги. За такие деньги там можно, наверное, 5 стадионов построить. Но, в конце концов, я уверен, что построят. Надеемся, что не совсем уж в ущерб казне.
Кобаладзе: Это меня Света просила вопрос задать — она же из Петербурга.
Светлана: (смеётся) Ладно-ладно.
Миронов: Правильно, правильно.
Светлана: По каким причинам вы перестали сотрудничать с Ройзманом?
Миронов: Ну, на самом деле, мы пробовали сотрудничать в 2006 году. У нас не получилось. С тех пор как-то не сотрудничаем.
Светлана: Ну а почему?
Миронов: Ну, потому что Евгений обиделся на то, что мне пришлось его исключать из списка. А у меня... Я ему откровенно сказал, что у меня на одной чаше весов была партия — либо она будет участвовать в выборах, либо нет.
Светлана: То есть вы под давлением согласились?
Миронов: Конечно. Я должен был выбирать из двух зол меньшее. Я выбрал.
Кобаладзе: Ройзман вызывает такой вообще протест.
Светлана: А, кстати говоря, действительно, почему он такое вызывает отторжение у власти? Потому что не на одного на вас давили в связи с Ройзманом.
Миронов: Ну, дело в том, что Евгений — такой человек, незаурядный, непростой. Его методы борьбы с наркотиками — специфические, скажем так. Но то, что он искренне борется, я в это верю.
Светлана: Отчаянный недуг в России, отчаянные средства.
Кобаладзе: Но все равно, даже пусть он там борется неправильно, но почему вдруг эта проблема вызывает такое?
Миронов: Ну, я думаю, что, прежде всего, в том, что он очень популярен.
Светлана: А, именно за это?
Миронов: Я думаю, что да.
Светлана: Так же, как Навальный и прочее.
Миронов: Я думаю, что да.
Светлана: «Едва появившись в политике, — напоминают нам из Самары, — Сергей Михайлович предложил сделать Путина пожизненным президентом». Было такое?
Миронов: Ну, пожизненным — не было. Но когда речь шла о том, что после второго срока уходить ему или нет, я сказал, что, может быть, вообще дурака-то не валять, а пускай третий срок будет и потом уйдет? Но он пошел по другому пути. Ну, давайте себе зададим простой вопрос. А когда премьером был Путин, а Медведев президентом, а кто реально вообще бразды правления в руках держал? По-моему, у всех ответ очевиден. Поэтому это такая некая уловка.
Кобаладзе: Мы-то со Светой наивно предполагали, что президент, все-таки, у нас главное лицо.
Миронов: Ну, вот, а у меня есть другая точка зрения.
Светлана: Ну что же, время наше подходит к концу. Я что могла, из ваших вопросов задала, озвучила. Наверное, можем отдать то, что у нас распечатано из интернета.
Миронов: Давайте.
Светлана: Пишут нам уже «Читаю отчет фракции «Справедливая Россия», не вижу каждодневную работу партии. Так сложно вести эту работу в интернете? Дата, название законопроекта, как голосовали». В общем, подумайте, как улучшить вам ваш собственный сайт.
Миронов: Спасибо за совет. Будем улучшать.
Светлана: Сергей Михайлович Миронов сегодня был с нами, руководитель «Справедливой России». До встречи через неделю, всего доброго, до свидания.
Миронов: До свидания.
<<< на главную # <<< в круге света # карта сайта
# Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. #