В КРУГЕ СВЕТА
программа Светланы Сорокиной
на радио «Эхо Москвы»
соведущий - Юрий Кобаладзе
9 июня 2010 г. Гость — Андрей Макаревич.
Гости – .Андрей Макаревич
Аудио: эфир –
Светлана: Здравствуйте, здравствуйте, это программа «В круге СВЕТА», здесь Юрий Кобаладзе и Светлана Сорокина. Напротив нас - Андрей Макаревич, певец, композитор, художник и даже писатель, народный артист Российской Федерации. Здравствуйте.
Макаревич: Здравствуйте.
Светлана: Ну вот взяла из анонса вашей книги «В начале был звук»: «Про добрых и злых, про бедных и богатых, про рай и ад, калькулятор гармонии. Словом, про все, чем мы живем». Собственно говоря, сегодня об этом и говорить будем - обо всем, чем живем. Вообще, честно говоря, собираясь говорить с вами, я думала совсем о другом поводе, о других темах, но вопросы, которые пришли, а их пришло много, так или иначе касались известных событий, которые произошли только что. И поскольку мне пишут: «Интересно, Светлана доведет до Андрея то разочарование, которое сквозит в заданных ему вопросах?», не могу не начать именно с этого. С известной встречи в Михайловском театре Петербурга, на которой присутствовал премьер и на которой были многие представители творческой интеллигенции, как сейчас говорится. Ну вот спрашивают нас о том, что, возможно, мы не знаем каких-то подробностей, возможно, мы не знаем мотивов того поведения, а потом комментария по поводу выступления Шевчука, которое было.
Макаревич: Тогда давайте я вам все расскажу.
Светлана: Давайте.
Макаревич: Я с большой печалью наблюдаю за происходящим, потому что это лишний раз подтверждение того, что мы живем в каком-то зазеркалье просто. Все две недели сходят с ума по поводу истории, которой вообще не было, никакого вообще выеденного яйца не было. И за всем этим забыли вообще суть саму - где это все происходило, то, ради чего все собрались - Юра Шевчук, прочие артисты, куда приехал премьер. А был это ежегодный благотворительный вечер, который делает Чулпан Хаматова каждый год, за что честь ей и хвала. Она тратит массу сил и таланта. И собираются на этом концерте средства, и очень приличные, для покупки лекарств детям, больным лейкемией. И в этот раз это впервые было в Питере, а не в Москве, в Михайловском театре. И был поставлен «Маленький принц», где на сцене вместе с известными артистами выступали дети больные. И все это было здорово придумано и страшно трогательно. Путина пригласили, в общем-то, достаточно формально, никакой не было надежды на то, что он приедет. Он взял и приехал. И встретился с участниками и организаторами этого дела. Просто состоялся за чаем разговор. Он приехал практически с отчетом. Он понимал, куда он идет, поэтому он рассказал, что делается в плане детской медицины, лечения онкологических заболеваний, какая сейчас строится большая клиника. Чулпан принесла с собой заранее готовый конкретный к нему вопрос, на который тут же получила конкретные ответы. Дальше Юра Шевчук, один из участников группы, поднял вопрос риторический, к происходящему отношения не имеющий, на что тут же получил риторические ответы. И ничего другого ждать было просто нельзя. Дальше беседа вернулась, собственно, в нужное русло. Теперь все сходят с ума на том, как храбро Юрий Шевчук «урыл» премьера, а трусливые артисты, вместо того, чтобы добить его ногами, сидели и молчали в тряпочку.
Светлана: Андрей, а почему вы называете вопрос Шевчука риторическим? Риторический вопрос - это вопрос, который не требует ответа.
Макаревич: Потому что, грубо говоря, когда спрашивают «доколе?», тебе отвечают - «дотоле». Юра спросил: «Скажите, будут разгонять «марши несогласных»?» Можно предсказать ответ? Если он будет организован по всем законам и правилам, не будут разгонять. Если он не будет согласован с властями городскими, будут.
Светлана: У нас на демонстрации и митинги заявительный порядок существует.
Макаревич: Меня в этой связи другое поражает совершенно: с каким потрясающим идиотизмом городские власти просто плодят новых диссидентов. Вот этому я не устаю изумляться. Ну дайте им пройти, елки зеленые!
Кобаладзе: Ну как раз об этом Шевчук и спрашивал.
Макаревич: Не об этом спрашивал.
Светлана: По-моему, об этом спрашивал.
Макаревич: Нет, там звучал такой пафос революционный. Я вот этого не могут понять. Я уверен, что никто из Кремля не дает команду разгонять демонстрацию. Им говорят просто - «Вы посмотрите, чтобы все было нормально». Они начинают думать: а как это, нормально? Ну, наверное, чтобы все тихо. Но если пропустим, это ж не дай бог. И начинается. Представляете, оппозиция какие сумасшедшие очки набирает! Вот был бы информационный повод, если бы прошел «марш несогласных»? И прошел бы, и что? Никто об этом не стал бы писать. А если разогнали, а еще, не дай бог, кого-то покалечили, так это, конечно, разговоров на месяц. У меня такое ощущение, что городские власти просто готовятся свергнуть наше правительство, потому что они настолько активно работают против него, что…
Кобаладзе: Это интересный такой поворот.
Светлана: Нет, на самом деле, это многие сейчас так говорят и обсуждают эту тему. Действительно, непонятно, зачем с такой жестокостью и с таким рвением…
Макаревич: Да непонятно вообще, зачем?
Светлана: …разгонять «несогласных», совершенно непонятно. Но, собственно говоря, мне так показалось, я слушала внимательно, что Шевчук ровно об этом и спрашивал - а зачем, собственно говоря, разгонять? И спрашивал он спокойно.
Макаревич: Нет, он спрашивал спокойно, и Путин ему спокойно отвечал. Но было очень много вопросов - вот эти с мигалками, живем в средневековье, есть у нас баре, есть у нас плебеи. Ну мы знаем это все.
Светлана: Знаем. А почему бы не сказать об этом? Почему мы миримся с этим? И, кстати говоря, с самого начала разговора меня поразило: «А кто вы такой? А как вас зовут, простите?» Ну слушайте, ну это просто несерьезно.
Макаревич: Ну наверное. Я не думаю, честно говоря, что Путин ему хотел сознательно нахамить.
Светлана: Ну, во всяком случае, видимо, хотел…
Макаревич: Они сидели так, что он его не очень хорошо видел. Они сидели в одну линию.
Светлана: Да знает о Шевчука, как все мы знаем.
Макаревич: Ну знает. Может, забыл его имя, вполне возможно.
Кобаладзе: По крайней мере, по его лицу было видно, что он не ожидал такого поворота. Раз, тем более, вы говорите, что обсуждались детские проблемы, больные дети, и вдруг неожиданно - бац!
Макаревич: Ну, он сам сказал - спрашивайте все, что угодно.
Светлана: Вот. Видите? Он сам сказал - спрашивайте все, что угодно. Поэтому, конечно, формат был вроде как не тот. И это было мероприятие Чулпан Хаматовой, к дню детей приуроченное, и собрались люди, которые имеют отношение к благотворительности. Но, тем не менее, если есть такая возможность, собственно говоря, почему не задать вопрос?
Макаревич: Я считаю, этот вопрос риторический.
Светлана: Ну почему риторический?
Макаревич: Ну потому что. Спрашивать об очевидном…
Светлана: Ну почему хотя бы не дать понять…
Кобаладзе: Он спрашивает у первого лица…
Макаревич: Второго.
Кобаладзе: Ну да, второго. Чтобы получить ответ из первых уст - а что происходит. Вас же тоже волнует - а почему разгоняют.
Светлана: Есть возможность спросить. Конечно.
Макаревич: Ну, я знаю, что он ответит. Ну зачем тратить на это время?
Кобаладзе: Ну вот он, кстати, неожиданно отвечал.
Макаревич: Вполне ожиданно. Он отвечал абсолютно ожиданно.
Кобаладзе: Не, ну там какие-то дети, больные, больницы.
Макаревич: Он сказал, что я совершенно не против оппозиции, наоборот, мне интересны их мысли, ежели это конструктивные мысли, а не базар на улице. Дальше он сказал, что есть установленный порядок организации…
Светлана: Да, если рядом с больницами и если дачники едут, вот тогда нельзя. Слушайте, ну не смешно ли?
Кобаладзе: Да, тогда вопрос возникает: а при чем тогда «Наши», которые там же горлопанят так, что…
Макаревич: А вот это идиотизм городских властей, вы меня простите.
Светлана: А почему именно городских? Я не верю, что это городские власти исключительно…
Макаревич: А потому что прерогатива городских властей - решать, где проводить, а где не проводить митинги.
Кобаладзе: Ну за шесть месяцев могли уже сказать городским властям - ребята, вы давайте тут придите в себя, разберитесь, потому что все идет по нарастающей.
Макаревич: Ну мне кажется, что это неизлечимо, потому что всегда есть люди, которые бегут впереди паровоза.
Кобаладзе: Это правда.
Светлана: Андрей, ну вот видите, у вас же у самого есть этот вопрос: зачем разгонять, если если не разгонять, ну, проведут и проведут? Зачем плодить диссидентов? Почему было не задать этот вопрос тому же премьеру, голос которого, как мы прекрасно знаем, далеко не последний в стране?
Макаревич: Я так скажу. Если бы я пришел на встречу к премьеру и встреча была бы посвящена этой проблеме, я бы этот вопрос задал. Мне было неловко в присутствии Чулпан, которая вообще организовала всю эту штуку и нас пригласила, переводить разговор на другие рельсы. Потому что в ее русле вопросов тоже хватало. Вот и все.
Светлана: Андрей, здесь нам пишут, уже смс-сообщения пошли. «Макаревич обвинил Шевчука в пиаре». Собственно говоря, действительно, а почему? Еще многих возмутил последовавший комментарий - то, как вы отозвались об этом выступлении. Нас спрашивают, не жалеете ли вы о том, как вы комментировали выступление Шевчука.
Макаревич: Я, кажется, ничего обидного в адрес Шевчука не говорил. Я его знаю много лет и очень хорошо к нему отношусь. То, что это сработало на его пиар, это безусловно.
Светлана: Ну, я не думаю, что он именно ради пиара это делал.
Макаревич: Я тоже не думаю. Но то, что так получилось, так получилось.
Светлана: А что вы имели в виду, спрашивают нас, когда сказали «Путин круче, намного, а вообще - что за истерика по этому поводу? Все свидетельствует о том, что мы живем в стране идиотов и не о том мы думаем»? Почему в стране идиотов и почему не о том думаем?
Макаревич: Я с этого начал, кажется. Мне не хочется повторяться.
Светлана: Ну, то есть просто опять к тому, что это была встреча не про то?
Макаревич: Вообще говоря, собрались по достаточно серьезному поводу. Вот мало кого интересует, сколько у нас детей больных, бездомных, которым не на что лечиться. Это неинтересно. А как Шевчук поругался с премьером, это всем интересно.
Светлана: Это абсолютно естественно. Вы сами знаете закон жанра.
Макаревич: Да, но бывают разные границы. У нас эти границы просто безграничны.
Светлана: Андрей, вы же тоже не о детях спрашивали. Вы спрашивали о животных бездомных.
Макаревич: Когда уже разговор пошел о чем угодно, да. Потому что я этой проблемой действительно занимаюсь много лет, и сейчас я не хочу… там ситуация чудовищная. И очень многие на это так реагируют: «Ой, он еще собачек жалеет, понимаешь». Что мне тоже странно.
Кобаладзе: А вы предполагали, что придется задавать вопросы? У вас он был или спонтанно возник?
Макаревич: Нет, этот вопрос у меня давно лежал в голове, но не для этой встречи. Но, кстати, я его задал, и он тут же сказал «Приносите». И я сегодня в Белый Дом отвез проект нового закона.
Светлана: Ну, объясняю тем, кто спрашивает, какое отношение Макаревич имеет к благотворительности: Андрей работает и давно в благотворительном фонде по защите бездомных животных.
Макаревич: И не только там. Мне кажется неприличным эту область рекламировать. Ах, как я занимаюсь благотворительностью.
Светлана: Нет, не рекламировать, но говорить об этом надо. Иначе как люди узнают, что есть такой фонд, есть такая деятельность?
Макаревич: Нет, о фонде надо говорить, конечно.
Светлана: Так же, как Чулпан Хаматова именно своим именем поднимает очень многие проблемы.
Макаревич: Хорошо, могу сказать. Сейчас, например, пока еще в квартире Булгакова в «нехорошей», №50, идет выставка моих работ. Это благотворительная выставка-продажа, потому что государственный музей-квартира находится в бедственном положении. Им совершенно не на что реставрировать мебель подлинную, сделать там ремонт. Вот мы организовали такую акцию. Каждый, кто хочет поддержать этот музей… Только не перепутайте. Там есть еще один музей сразу при входе во двор, коммерческий, у них дела гораздо лучше. Многие, не очень разбираясь, до настоящей квартиры-то не доходят. Она во втором подъезде находится. Ну вот, участвуйте.
Светлана: «Андрей Макаревич, вы член «Единой России?» - спрашивает Ильяс.
Макаревич: Вы чего, с ума сошли?
Светлана: Почему нет? сейчас многие вступают.
Макаревич: Я не люблю всякого рода партии. И никогда у меня не было желания в какой-либо вообще партии состоять.
Светлана: А почему?
Макаревич: Мне это совершенно не нужно. И я не понимаю…
Кобаладзе: Сейчас «Единая Россия» поддержала бы борьбу за спасение бездомных животных.
Макаревич: Я надеюсь, она и так поддержит.
Светлана: «Почему лекарства для больных детей нужно собирать на концертах? Лекарства должно закупать государство, которое вместо этого собирает налоги?»
Макаревич: Пойдите к государству и скажите ему об этом. Они вас поблагодарят.
Светлана: Нет, государству нужно задавать эти вопросы. Потому что, я считаю, больных онкологических детей нужно силами государства лечить обязательно…
Макаревич: Это опять риторический вопрос. У нас государство очень много чего должно.
Светлана: Так. «Ужасно, что для Макаревича вопросы риторические. Выхода нет. Идем куда-то опять - вот весь смысл названия «Машины времени». «Макаревич выполняет заказ и ратует за отставку Лужкова?»
Макаревич: Нет, я не выполняю заказ и не ратую ни за чью отставку. Хотя я очень не в восторге от многого из того, что делает наш мэр.
Кобаладзе: За Кадашами следите?
Макаревич: За Кадашами я тоже слежу. У меня такое ощущение, что там, конечно, вопрос принципа больше. Но, тем не менее, этот принцип очень важный: или они будут творить, что хотят, или все-таки есть какие-то законы, которые позволяют…
Кобаладзе: То есть вы на стороне защитников?
Макаревич: Конечно.
Светлана: Ну, во всяком случае, хотелось бы, чтобы прислушивались к мнению этой самой общественности, которая говорит о том, что нельзя весь город новоделами заполнять, по большому счету.
Макаревич: Конечно.
Светлана: Спрашивает Вадим: «А лично вам Путин симпатичен? Если да, то чем?»
Макаревич: Хороший вопрос. Многим он мне симпатичен. Его реакцией. Его умением держать удар. Он харизматичный, безусловно, человек. И он не производит на меня впечатления непорядочного человека. Это, может быть, на каком-то таком человеческом уровне я говорю. Но для меня это важно.
Кобаладзе: А что несимпатично?
Светлана: Или все симпатично?
Макаревич: Нет, ну, наверное, какие-то его действия мне несимпатичны. Но хотелось бы, прежде чем осуждать, знать все детали. Мы, к сожалению, всего знать не можем. Мне не нравится история с Ходорковским, я об этом много раз говорил.
Светлана: А как вы думаете, чем завершится? Сейчас свидетелей важных вызывают. И, в принципе, там абсолютно по-хамски, на мой взгляд, ведет себя прокурорская сторона. И чем все это закончится?
Макаревич: Во всяком случае, если выпустят, это будет невероятное событие.
Светлана: Это я согласна. Только есть ли у вас ощущение, что выпустят?
Макаревич: Сегодня - нет.
Светлана: Понятно. Так, дальше, смотрю еще то, что пришло среди вопросов. Кстати, нас спрашивают: «Передадите ли вы все вопросы Андрею?» Ну, передать-то мы передадим. Вот, пожалуйста, можем передать.
Макаревич: И что я потом с ними буду делать?
Кобаладзе: Должны дать слово, что все прочтете.
Макаревич: Прочесть - прочту. Я не знаю, каким образом мне на все из них ответить.
Светлана: Выборочно. Один из наших слушателей пишет: «Андрей Вадимович, как вы относитесь к тому, что я, определенно рискуя, в 82-м году собирал подписи под протестное письмо, посвященное статье «Рагу из Синей Птицы». Сейчас, наверное, вы думаете, что мы были глупыми и наивными? Сожалею о своем поступке. А вот за вас обидно». Я напоминаю, что в 82-м году была знаменитая статья в «Комсомолке» «Рагу из Синей Птицы», где, соответственно, «Машину времени», конкретно Андрея Макаревича, упрекали во многих смертных грехах, в том числе и в идеологическом некоем несоответствии. И тогда пришли мешки писем, огромное количество, тысячи и тысячи людей писали. И практически отбили, отстояли «Машину времени» от нападок властей. Вот ведь вопрос - все-таки можно ли игнорировать это самое общественное мнение, которое сейчас в определенном смысле против вас обернулось?
Макаревич: Нет, конечно. Мало того, я уверяю вас, что и мне приходится сегодня подписывать довольно большое количество разных писем. Кстати говоря, письмо - это документ, и если оно пришло в редакцию или в правительство или в секретариат и получило входящий номер, на него обязаны ответить. Разговоры за столом - это разговоры за столом.
Кобаладзе: То есть вы считаете эту форму неэффективной?
Светлана: Почему же неэффективной? Показали все-таки на телевидении. Правда, поразмышляв, и не все каналы и не сразу. Но показали эту встречу и эти куски, в том числе с Шевчуком. Вот здесь есть один вопрос: «Если это сработало на пиар Шевчука, то на пиар Путина это сработало?»
Кобаладзе: Кстати, в Париже ему задали этот вопрос. Не в Париже, а где-то он был, давал пресс-конференцию.
Светлана: И кто его что спросил?
Кобаладзе: Вот как раз об этом спросили. И ответ был такой - все каналы показывают, поэтому чего еще говорить? И какое ж это отсутствие демократии, если это все демонстрируется?
Макаревич: У меня ощущение, что он держался достойно вполне.
Светлана: А у меня ощущение, что он в этом смысле уже мало чего боится. Но мне показался его ответ, как вот здесь пишут, не риторическим, а демагогическим. Потому что про поездку дачников и больницы… Ну, вы все москвичи, могли сказать, что Триумфальная площадь не имеет отношения к детским учреждениям и поездке дачников.
Макаревич: Он сказал конкретно одну вещь: получите разрешение и идите.
Светлана: Еще раз говорю - уведомительный принцип для такого рода манифестаций.
Макаревич: Вот я не знаю этого, честно. Почему-то все демонстрации у нас ходят в мэрию и согласовывают.
Светлана: Они должны уведомлять. Они должны получить разрешение на место. А им все время запрещают. Вот сейчас, по-моему, чуть ли не Венедиктов поддержал, что нужно на год мораторий, чтобы никаких манифестаций…
Кобаладзе: Чтобы вообще закрыть Триумфальную площадь.
Светлана: Раз это стало делом принципа - выходить на Триумфальную.
Макаревич: Ну, еще раз могу сказать - дураки, что запрещают. Вот и все, это мое мнение.
Светлана: Так, что же еще… «А что, проблемы детей - это не банальность?» - спрашивает Сергей.
Макаревич: Ну, для Сергея, может быть, банально. Если бы он их видел, может быть, его мнение изменилось бы.
Светлана: Как в принципе вы относитесь к проблемам благотворительности сегодня? Насколько у нас развита благотворительность и что здесь следовало бы делать?
Макаревич: Дело не безнадежное, но оно у нас очень спонтанно. Потому что о ней мало говорят, она не поддерживается, у меня есть такое ощущение. Поэтому вот той же Хаматовой я поразился года три назад. В театре «Современник» небольшой зальчик. Шел концерт, шел какой-то аукцион, на улице стояли какие-то коробочки. Потом я узнал, что была собрана огромная сумма денег. То есть, если это правильно организовано, народ-то у нас…
Кобаладзе: Сердобольный.
Макаревич: Да. Просто должны быть люди, которые правильно это организуют. А что делать? К сожалению, и там, и там приходится латать какие-то дыры, которые государство не доделало.
Светлана: Скажите, пожалуйста, а как вы относитесь к тому, что известные люди принимают участие в благотворительности, и некоторые считают, что это тоже - пиариться за счет благотворительности? Есть такое дурацкое мнение.
Макаревич: Это глупо. Известные люди принимают участие, во-первых, наверное, потому что это совпадает с какими-то жизненными принципами, и неважно, известный ты или нет. Во-вторых, ты можешь подать пример людям.
Светлана: Вопрос еще. «Андрей, два года назад на Васильевском спуске вы тоже пиарились?»
Макаревич: Нет. А что я делал два года назад на Васильевском спуске?
Светлана: По поводу победы Медведева имеется в виду.
Кобаладзе: Концерт.
Макаревич: Я выступал на концерте, посвященном окончанию выборов президента в нашей стране. Если так, то, наверное, я пиарюсь каждый раз, когда выхожу на сцену. Но я и сейчас тоже сижу тут пиарюсь, да?
Светлана: Ну наверное.
Кобаладзе: Это во второй части у нас будет.
Светлана: Да-да. Ну вот есть, пожалуйста, и другие соображения: «На встрече, которая была организована по поводу больных детей, выступление Шевчука - стыд. На лекарства собирают известные люди…» Да нет, я считаю, что ничего не стыд выступление Шевчука. Он выразил свою точку зрения.
Макаревич: Ничего не стыд. Абсолютно.
Светлана: Тем более, что премьер сказал, что можно задавать любые вопросы. Да. Мы сейчас прервемся на короткую рекламу середины часа, дальше продолжим наш разговор. Мы говорим сегодня с Андреем Макаревичем. Оставайтесь с нами.
Новости
Светлана: Еще раз вас приветствуем. Это программа «В круге СВЕТА». Здесь Юрий Кобаладзе, Светлана Сорокина. И с нами Андрей Макаревич, не нуждающийся в представлении. Всю первую часть нашего эфира мы говорили о встрече с премьером, которая прошла в Михайловском театре Санкт-Петербурга. Здесь очень много сообщений ваших. Они, в принципе, довольно однотипны за редким исключением. Я могу напомнить телефон для смс-сообщений - 985 970 4545. Хотя, по-моему, вы и так довольно активно нам пишете. Я не буду повторяться, потому что на основные вопросы Андрей уже ответил. Только хочу вот еще что сказать. Вопрос вот еще: «А вы с Шевчуком в последнее время разговаривали? Если да, то о чем?» Вообще, о чем вы общаетесь с ним?
Макаревич: Мы разговаривали там же. Я с тех пор его не видел.
Светлана: Ну а там же о чем вы с ним разговаривали?
Макаревич: Да ни о чем, собственно. Я не могу сказать, что мы какие-то близкие друзья.
Светлана: Ага, вот. У многих создалось впечатление, что вы в принципе и не друзья. Это не так? нет ли здесь какого-то личного момента?
Макаревич: Нет. Я к нему хорошо очень отношусь, но близкими друзьями мы никогда не были просто.
Светлана: Скажите, Андрей, а вот как-то с течением времени, с возрастом наступает какая-то усталость и переоценка ценностей и другое отношение к жизни?
Макаревич: Ну, вообще, жизнь, знаете, чем кончается?
Светлана: Знаю.
Кобаладзе: Не надо о грустном.
Макаревич: Наверное…
Светлана: Просто наши слушатели подозревают, что, может быть, вы устали, может быть, вам все надоело.
Макаревич: Нет, мне далеко не все надоело. Я занимаюсь массой интересующих меня вещей. Просто меня очень раздражают люди, которым 50, а они изображают из себя 30-летних. Мне кажется, что человек должен быть естественным. И у каждого возраста есть свой пульс какой-то и свое состояние и свое ощущение жизни. Это совершенно нормально.
Кобаладзе: Но все равно - обидно, что не 30.
Светлана: А вас больше сейчас интересуют уже какие-то вопросы своей частной жизни, частного интереса? Или все-таки интересуют события общественные? Просто у многих есть уже усталость от этой общественной жизни, в которой много не переделаешь, и уходят в какие-то свои интересы. В подводное плавание, в книжки.
Макаревич: Вы знаете, Света, я всю жизнь занимался тем, что мне было интересно. Вот всю жизнь. И общественная жизнь меня не сильно интересовала ни в советское время…
Светлана: Но, судя по вашим песням, все-таки это не так.
Макаревич: Если что-то зашкаливает, в моем ощущении, наверное, появляется песня. Так они и сейчас появляются.
Светлана: Сейчас о чем песни?
Макаревич: Ну что ж я буду их пересказывать сейчас?
Светлана: Ну что сейчас волнует? Вот зашкаливает что сейчас?
Макаревич: Ну я не знаю, ну послушайте песню «Брошенный богом мир», например.
Кобаладзе: Мне понравился ваш ответ музыкальный на… когда-то критика прозвучала в ваш адрес - вы там поете…
Макаревич: «Меня очень не любят эстеты»? Есть такая, да. Ну, это надо послушать песни. Кому интересно, те послушают, те слушают.
Светлана: Кому интересно, те слушают. Я просто думаю - вот действительно, что зашкаливает? Это уже что-то вообще глобальное? Если такие темы пошли.
Макаревич: Я не могу прогнозировать такие вещи. Я испытал какие-то ощущения, я на это среагировал доступными мне средствами.
Кобаладзе: Про попу тоже очень хорошая песня.
Макаревич: Я никогда не был человеком, призывающим на баррикады. Я вообще, как Бродский, с которым я солидарен, после коммунистов больше всего не люблю антикоммунистов.
Светлана: Скажите, пожалуйста, почему сейчас все сообщения так или иначе выхватывают какие-то цитаты из ваших давних песен, потому что какое-то, видимо, находили гражданское зерно и гражданскую позицию в этих песнях… почему разочарование сегодня?
Макаревич: Чье разочарование?
Светлана: Вот разочарование у многих именно после вот этой встречи с премьером.
Макаревич: Давайте так. Я себя считаю нормальным человеком. Я вряд ли буду писать смску, слушая радиопередачу, кому-то с вопросом. Я не хочу обижать никого из приславших этих вопросы. Давайте вспомним Ахматову, которая что про это говорила? Что есть читатели умные, глупые, но письма писателю пишут самые глупые читатели.
Светлана: Не будем так обижать. Просто люди активные.
Макаревич: Не будем никого обижать. Я еще раз заранее извинился.
Светлана: И они хотят задать свои вопросы. Почему нет?
Макаревич: Ради бога, я на них отвечаю.
Светлана: У них есть такая возможность в виде смс-сообщений, поскольку мы не включили телефон. У вас там была возможность с первыми лицами общаться, а они пишут. Ну что ж тут такого? В конце концов, мы же тоже предлагаем им задавать любые вопросы. Хорошо. Андрей, а почему ближайший концерт, который у вас будет в Доме музыки, «Песни о любви»?
Макаревич: Это вообще довольно смелая затея. Я там буду делать вещи, мне не свойственные, скажем так.
Кобаладзе: Но все-таки любовь волнует?
Макаревич: Нет, не в этом дело. Наверное, если мы возьмем сто самых любимых человечеством песен, то 95 из них будут про любовь.
Кобаладзе: Это точно.
Макаревич: И мне пришлось первую вводную песню написать к этому грядущему концерту, чтобы сразу всем объяснить, в чем тут дело. Там участвуют замечательные музыканты. Там будет «Акапелла Экспресс» - я преклоняюсь и я счастлив, что я с ними буду на одной сцене. Там джазовое трио замечательное Жени Борца. Там Костя Гевондян, прекрасный трубач. И мы сейчас репетируем каждый день. Это будет такая нон-стоп штука, состоящая из песен и моих, и не моих, и классики американской…
Кобаладзе: «Бесаме мучо» будете петь?
Макаревич: Нет, но недалеко от этого. Я не хочу сейчас просто рассказывать, что будет. Лучше прийти и посмотреть. Это будет 17 июня в Доме музыки.
Кобаладзе: Только один концерт?
Макаревич: Один. А дальше поглядим. Надо проверить это.
Светлана: Андрей, а там вы будете и не свои ведь песни петь?
Макаревич: И не свои тоже.
Светлана: Это вообще-то как-то вам не очень свойственно, да? Это какая-то новая ниша?
Макаревич: Ну, я могу сказать, у меня была пластинка песен Окуджавы, была пластинка песен Марка Фрейдкина, была пластинка «Женский альбом», где я пел не свои песни. Но, скажем, на английском языке со сцены я последний раз пел лет 38 назад, наверное.
Кобаладзе: «Битлз» будет?
Макаревич: «Битлз» будет, кстати, да. Все, не буду больше рассказывать. Кстати, в конце июля, по-моему, 26-го, мы со Стасом Наминым затеяли такое совместное хулиганство музыкальное в «Зеленом театре». У нас с группой «Воскресенье» несколько лет был такой совместный проект, когда мы вместе играли на сцене. Стасик пришел и говорит: «А чего с «Цветами» такую вещь не сделать?» А мы действительно 40 лет как-то бок о бок находились. У «Цветов», правда, был перерыв в существовании. Но что делать…
Кобаладзе: «Цветы» же тоже отметили, по-моему, 40 лет?
Макаревич: Да.
Светлана: Слушайте, а в Грузии вот тогда этот рок-фестиваль известный, это же тогда вы и «Цветы» там как раз были?
Макаревич: Были. Но это уже 80-й. начали мы в 69-м.
Светлана: С ума сойти.
Макаревич: Да.
Светлана: Ничего себе. А тогда вы, по-моему, как раз выиграли. А «Цветы» нет. Как-то именно за вас. А за что вас тогда так любили, Андрей?
Макаревич: Не знаю. Надо спросить тех, кто любил.
Кобаладзе: Да и сейчас любят.
Светлана: Нет, и сейчас любят, но тогда какое-то было особое состояние. Я прекрасно помню, как пришла на концерт «Машины времени» в Петербурге в начале 80-х, и как было не достать билета, как ломились…
Макаревич: Я вам хочу сказать, что и сейчас залы не пустуют.
Светлана: Я полагаю. Просто было какое-то воодушевление. Мы вышли тогда, наслушавшись песен, и как-то их все запомнили, и они так сопровождали.
Макаревич: Приходите сейчас - сравните ощущения.
Кобаладзе: Я был в МГИМО на вашем концерте. Что вас занесло, я уж не помню.
Макаревич: Ну как же? А где мы могли выступать? Мы были непрофессиональной командой…
Кобаладзе: Нет, это вот сейчас буквально.
Макаревич: Это когда?
Кобаладзе: Полгода назад где-то.
Макаревич: Значит, у них был юбилей какой-то, наверное. Я думаю, что это был какой-то сходняк выпускников.
Кобаладзе: Но был там восторг просто какой-то сплошной.
Светлана: Я просто хочу сказать, что вот было какое-то очень попадание в настроение. Ведь я же помню это свое ощущение - какой-то вот просто вдохновленности - после этих ваших песен. Было абсолютное попадание в настроение. Какая-то гражданственность в вас была. При всей аллегоричности.
Макаревич: Все в прошедшем времени, мне очень нравится.
Светлана: Ну я вспоминаю то, что было тогда.
Макаревич: Свет, а когда вы последний раз нас слушали?
Светлана: На одном из юбилеев «Эха Москвы», на дне рождения «Эха Москвы».
Макаревич: Это было очень много лет назад.
Светлана: Нет, лет пять назад.
Кобаладзе: Давай, Свет, пойдем на «про любовь».
Светлана: Да пойдем, послушаем про любовь. Я все пытаюсь…
Макаревич: Это не «Машина времени», это совсем другая затея. «Машина времени» существует параллельно. Жива-здорова.
Кобаладзе: Я юбилейные концерты тоже смотрю.
Светлана: Но я просто все пытаюсь понять, есть ли сейчас кто-то, музыканты какие-то, которые сегодня попадают в эти настроения? Или время кумиров прошло?
Макаревич: Во-первых, время кумиров проходит. Во-вторых, конечно, есть музыканты, которые попадают в настроение. Только настроение тоже у всех разное. Я обожаю группу «Ундервуд». Мне кажется, что они абсолютно соответствуют сегодняшнему настроению - и какими-то парадоксами своими, и… Ну, это надо слушать. У них блестящие стихи совершенно.
Светлана: Вот просто был период, когда были действительно группы, которые просто вызывали… Сейчас есть такие, которые абсолютные лидеры по ощущению?
Макаревич: Нет, послушайте, вообще говоря, пик нечеловеческой любви к этому жанру давно прошел. И это нормально, это естественно. И не надо рыдать и посыпать пеплом главу.
Светлана: Нет, мы не посыпаем.
Макаревич: Все проходит.
Кобаладзе: А что сейчас из того, что вы делаете? Вот выставка, допустим, в квартире Булгакова. Что сейчас главное? Что вызывает повышенный интерес?
Макаревич: Вы знаете, что - для меня никогда в жизни, я вам клянусь, это критерием не являлось: Ну-ка я сейчас займусь тем, что вызывает повышенный интерес. Заведомо ничего хорошего у тебя не получится.
Кобаладзе: Может, и так.
Макаревич: И 40 лет назад, и 20, и 30, и сейчас я занимаюсь тем, что мне интересно. Если это вдруг совпадает с огромным количеством людей, это страшно приятно.
Кобаладзе: Вот что совпадает сейчас?
Макаревич: С огромным количеством людей?
Кобаладзе: Да.
Макаревич: Не знаю, я не провожу каких-то статистических исследований. А «Машину времени» любят ностальгической любовью. Приходят люди с детьми и внуками. «Оркестр креольского танго» любят, и на него приходит совсем другая публика, которая любит джаз, которая не кричит «Поворот» давай!» А при этом, я уверен, что какая-то часть этих людей любит и то, и другое, ходит и туда, и туда. Я не знаю, какая. Картинки мои смотреть ходят совсем третьи люди. Слава богу, что они есть.
Кобаладзе: Вообще, вы счастливый человек - столько у вас всего.
Макаревич: Наверное.
Светлана: Нет, а что самого больше всего интересует в этой сегодняшней жизни?
Макаревич: Меня интересует то, чем я занимаюсь.
Светлана: А что вот из этих многочисленных занятий? У вас же их много.
Макаревич: Все. Если бы какое-то из них было второстепенным, я бы от него избавился, потому что мне очень не хватает времени.
Кобаладзе: Подводное плавание.
Светлана: Ну, есть еще и художник Макаревич.
Макаревич: Сейчас идет еще одна выставка - в галерее на Чистых Прудах. Это совместная выставка с Андреем Белле, такой замечательный питерский художник, тоже подводник, кстати, мой товарищ.
Светлана: Такой с усами.
Макаревич: С усами, да. Там на одном этаже выставлена «Анатомия памяти», которая была у нас в Третьяковке, а на первом этаже последние работы какие-то его и мои. Еще будет открыта, по-моему, до конца месяца.
Светлана: А тема?
Макаревич: Тема? Не должно быть у живописи никакой темы.
Кобаладзе: Вот коты же у вас были.
Макаревич: Это ужасно. Там надо состояния и настроения искать, а не информационную составляющую. Ей-богу.
Светлана: Ну простите, вот такие мы.
Макаревич: Ну хорошо, там женские портреты, например. У меня женские портреты. У Андрея - он рисует одну единственную женщину всю жизнь, это его жена Танька. Так что, в общем, вот так.
Кобаладзе: Подозрительный человек.
Светлана: Да.
Макаревич: Пригласите его - он все расскажет.
Светлана: Послушайте, и что, действительно на все хватает времени? Потрясающе.
Макаревич: Но с трудом.
Светлана: Ну хорошо. А что еще в планах, помимо «Песен о любви»? Вот один концерт. Дальше еще что?
Макаревич: 26-го июня в городе Казань состоится третий по счету фестиваль «Сотворение мира», президентом которого я, по счастью, являюсь. Несмотря на то, что бюджет у нас в этом году был очень тяжелый, удалось все-таки вопросы все решить, и фестиваль состоится. И будут там замечательные команды - наши и зарубежные. Происходит он, как всегда, на Ярмарочной площади, вход бесплатный. На предыдущих двух фестивалях собиралось по 250 тысяч человек.
Кобаладзе: Это огромная вообще цифра.
Светлана: Ну естественно, огромная. А вот этот вот «Рок над Волгой», тоже что-то такое?
Макаревич: А «Рок над Волгой» - это 12-го. Я ни разу в этом фестивале не участвовал, но еду с большим удовольствием, потому что я Самару обожаю и Волгу, и команды там хорошие. Вообще, должен быть такой Вудсток, мне кажется.
Светлана: Ну наверное. Лишь бы с погодой повезло. «Недавно вы выпустили песню «Брошенный богом мир», - пишут нам, - вы действительно сторонник деизма и отошли от православия?» - спрашивает Максим.
Макаревич: О господи боже мой. Где же он это там услышал?
Светлана: Не знаю. Вот он, видимо, слышал и спрашивает, отошли ли вы от православия.
Макаревич: А я к нему подходил?
Светлана: Не знаю.
Макаревич: Сколько вопросов-то возникает сразу интересных.
Светлана: Вот видите, как. Можете ответить?
Макаревич: Я не готов ответить. Я уважаю глубоко все религии мира и в песне сказал ровно то, что хотел сказать, написанной на русском, очень простом и доступном языке. Где он там увидел следы отхода от православия и движение к деизму, я не знаю. Для меня это большая загадка.
Светлана: Вот Вадим продолжает ерничать: «Андрей, нет ли у вас мыслей создать песню про Путина?»
Макаревич: Нет.
Светлана: Ну опять на эту же тему. Господа, уже просто вы повторяетесь. Опять «прогибаться под мир» и так далее. Уже находят, что стали внешне похожи Макаревич и Венедиктов. Ну, вам виднее, мы не знаем.
Кобаладзе: Это всегда. Сейчас, кстати, меньше стали похожи. Прическа изменилась.
Светлана: Хорошо. Ну что? Что еще из того, что интересует по жизни, Андрей? Что еще? это ближайшие планы вы нам обрисовали. Что дальше? Вы вообще как далеко заглядываете в планах?
Кобаладзе: Книжка выходит?
Светлана: А, да, кстати, книга же еще.
Макаревич: Недавно зашел в магазин на Тверской.
Кобаладзе: Распродали?
Макаревич: Увидел, что она лежит в лидерах продаж, и страшно возгордился, было очень приятно.
Кобаладзе: А что, очень хорошая книжка, иллюстрированная и забавная очень.
Светлана: Послушайте, я, кстати, о благотворительности книжку сделала, но в лидеры продаж не попала. Потому что благотворительность, вот она как-то…
Макаревич: Потому что немодно. Пишите книжку про то, как с премьером ругались…
Светлана: И про закулисье какое-то телевизионное с конкретными людьми, и прочее. Ну вот пока не дошла до этой…
Макаревич: Да, кто у нас трансвестит, и так далее. Это разлетится просто сразу. А деньги истратим на благотворительность.
Светлана: Да, мне, кстати, на одной встрече с читателями так и сказали: вы бы лучше чего-нибудь интересненькое такое сообщили. «Света, перестаньте донимать Макаревича - у него просто нормальная психика. Ирина».
Макаревич: Ирина, меня Света не донимает, я вам клянусь.
Светлана: «У вас обеспеченная старость?» - спрашивает Алексей. Ну почему старость? Господи, Алексей.
Макаревич: До старости я еще не дожил. И насколько она будет обеспеченная, кстати, мне сейчас сказать сложно. С учетом того, что творится в мире.
Кобаладзе: Да, все падает.
Светлана: А вообще вы задумывались о старости, Андрей?
Макаревич: Да мне некогда о ней задумываться, потому что сказано - хватит на каждый день своих забот.
Светлана: Это правда. Я периодически задумываюсь и при этом сама себя осаживаю, потому что все равно никто не знает, что будет.
Макаревич: Вы счастливый человек - у вас есть время над этим задумываться.
Светлана: Иногда да.
Кобаладзе: Мы после передачи остаемся со Светой и задумываемся.
Светлана: «Как Андрей относится к повышению цены на спиртное в 4 раза? Не считает ли это грабежом народа?»
Кобаладзе: Когда это повысили?
Светлана: Да фиг его знает, говорят, что что-то повышается.
Макаревич: Нет, это такие прожекты - собираются поднять цены на водку.
Кобаладзе: Пиво собираются не продавать ночью, вот это я слышал.
Светлана: Ну, это все ерунда абсолютно. Скажите, Андрей, что-нибудь еще на телевидении вы собираетесь делать или нет?
Макаревич: Я бы с удовольствием что-нибудь делал на телевидении. С учетом того, что это было бы интересно делать мне и являло бы из себя т.н. рейтинговый продукт. Потому что не рейтинговый сегодня на телевидении никому не нужен.
Светлана: Это правда.
Макаревич: Я, честно сказать, не знаю, насколько они лукавят с этими рейтингами. Я не очень верю во всю эту историю. Но так, как это представляется, мне не приходит в голову какая-то программа, которая была бы одинаково интересна мне и широким массам.
Кобаладзе: «Смак» вот остался.
Светлана: Его прекрасно ведет Ваня.
Макаревич: Ничего не бывает вечного. Слава богу, что он пока идет. Ване спасибо - он свое дело делает блестяще.
Светлана: Андрей, ну вот уже у нас осталось совсем немножко времени. Я закольцовываю наш разговор, поскольку все равно не отстают люди от основной темы. Я все-таки хотела более общий вопрос сформулировать. Скажите, пожалуйста, а как в принципе должны представители творческой интеллигенции, элита условная (это слово как-то немножко коробит, но как иначе сказать?) доносить свои какие-то мысли до властей предержащих? Или сами власти должны не выслушивать риторических вопросов и жить отдельно?
Макаревич: Во-первых, я это делаю в том, чем я занимаюсь - в своих песнях, которые, я надеюсь, представители власти тоже слушают. Это мое средство донесения моих мыслей. Если вопрос упирается в какую-то совершенно конкретную вещь, которая мне не дает спокойно жить, то я пойду в правительство, я напишу письмо, я найду единомышленников, как это происходит с собаками несчастными, и мы будем бороться за изменение закона в данном случае. Не за изменение, а за принятие, потому что у нас его фактически нет. По-моему, это естественно для любого нормального человека.
Светлана: А вопросы задавать надо?
Макаревич: Надо так задавать вопросы, чтобы… Помните, как Буковский действовал, да?
Светлана: Что именно вы имеете в виду?
Макаревич: Он в совершенстве изучил Уголовный Кодекс и, воюя с советской властью, он вот до тютельки соблюдал закон. С ним было невероятно трудно бороться, потому что он тут же открывал и показывал - вот.
Светлана: Ну, Ходорковский с Лебедевым сейчас примерно так же действуют, только их никто не слушает. Что толку, что они изучили этот весь кодекс и демонстрируют свои знания? Вот не слушают, и все. Скажите, кстати говоря, как вы считаете, вот застой брежневский, который мы все помним - как-то сегодняшняя ситуация не напоминает в элементах этот застой?
Макаревич: Нет.
Светлана: Почему?
Макаревич: По ощущению - нет. Потому что времена все равно совершенно другие. Очень многое из того, что возможно сегодня, было нельзя себе даже представить при Брежневе.
Светлана: То есть вы считаете, что это все-таки другой виток?
Макаревич: Совершенно другой виток. Но мир, к сожалению, вообще делается жестче. И это не только нашей страны касается. С людьми что-то происходит.
Светлана: С людьми что-то происходит… Ну, а в смысле этой самой демократии у нас в стране - ваши ощущения?
Макаревич: Вы хотите, чтобы я сказал, есть у нас проблемы или нет? есть у нас проблемы. И будут. И всегда будут. И у нас жуткое наследие. И вообще, все, что здесь было, это было вчера. И Брежнев, и Сталин, и эти обе революции - это все вчера было. Эти гены еще в нас сидят во всех. И когда это все выветрится, я пока сказать не могу.
Кобаладзе: 40 лет нужно, это уже доказано.
Макаревич: Я хочу сказать, что нету ни одной идеальной страны с идеальной демократией. В каждой стране свои проблемы.
Светлана: Но мы - какая-то несвободная нация.
Макаревич: Это правда.
Светлана: Понимаете, почему я лично восприняла вот этот демарш Юры Шевчука нормально, адекватно? Потому что мне это показалось проявлением свободного человека. Именно за это ему благодарность.
Макаревич: Да, он абсолютно эмоционально выступил, по-человечески. Я по поводу Буковского не закончил. Вот я так устроен, что если я предпринимаю какое-то действие, я настроен на результат - на практический конечный результат. Поэтому если у меня будут возникать и, наверное, будут возникать конкретные вопросы к правительству, я их постараюсь ставить таким образом, чтобы получить конкретный ответ, а не абстрактный, и найду для этого способы.
Светлана: Спасибо. Это был Андрей Макаревич. Мы сегодня разговаривали. И программа «В круге СВЕТА». До встречи через неделю. Всего вам доброго. До свидания.
<<< на главную # <<< в круге света # карта сайта
# Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. #