В КРУГЕ СВЕТА
программа Светланы Сорокиной
на радио «Эхо Москвы»
соведущий - Юрий Кобаладзе
4 декабря 2007 г. Выборы — игра без правил?
Гости — Юрий Шарандин, Вадим Соловьёв, Дмитрий Орешкин..
Аудио: анонс –
Светлана: Здравствуйте, здравствуйте. Это программа «В круге СВЕТА». Здесь и Юрий Кобаладзе…
Кобаладзе: Добрый вечер.
Светлана: И Светлана Сорокина. А также я Вам представлю наших собеседников, гостей. Это Юрий Шарандин, председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, член российской делегации в ПАСЕ.
Шарандин: Добрый вечер.
Светлана: Здравствуйте. Это Вадим Соловьев, секретарь ЦК КПРФ, руководитель юридической службы ЦК КПРФ, член ЦИК от КПРФ. Здравствуйте.
Соловьёв: Здравствуйте.
Светлана: И это Дмитрий Орешкин, независимый политолог. Человек, который так и не выспался еще с момента выборов. Которые только что прошли. И как Вы понимаете, не можем мы далеко уйти от этой темы, поскольку все такое информационное пространство последнего времени так или иначе связано с итогами прошедших у нас выборов. Назвали у нас редакторы эту программу «Выборы — игра без правил?» Поговорим и о том, что было без правил и по правилам. И о том, что все-таки осталось в послевкусии. Вот скажите мне, пожалуйста, уважаемые собравшиеся. Вернее так. Юрий Георгиевич, помните, мы говорили, когда на подступах, то собравшиеся политики сказали, что так или иначе какие-то неожиданности будут на выборах, или в ходе предвыборной кампании. У меня такое ощущение, что никаких неожиданностей не произошло. Уважаемые гости, у Вас какие-то неожиданности в ходе этих выборов были или не было.
Шарандин: У меня была неожиданность.
Кобаладзе: Это Юрий Шарандин.
Шарандин: Я был действительно определенным образом удивлен, как хорошо сработали правые оппозиционные партии, которые призывали своих сторонников приходить на избирательные участки брать бюллетени и либо их портить либо уносить с собой.
Светлана: А разве были такие призывы?
Шарандин: Еще как.
Светлана: Это мимо меня прошло.
Шарандин: И это сработало, но я удивлен-то был тем, что это сработало.
Светлана: Многие приходили, уничтожали.
Шарандин: Собственно, достаточно было бы прочитать закон немножко повнимательней и тогда бы наши правые оппоненты, они бы усвоили простую вещь, что придя на избирательный участок и взяв бюллетень, они существенно подняли явку на выборах.
Светлана: Да, это понятно.
Шарандин: А, унеся бюллетень с собой, они не дали своим партиям голоса. Поэтому такие маленькие проценты у СПС и «Яблока» и такая большая явка. За это им отдельное спасибо.
Кобаладзе: Ну, а действительно, были ли такие случаи? Или какая-то разовая демонстративно…
Светлана: Я думаю, что были такие случаи.
Кобаладзе: Были, но не в массовом порядке.
Шарандин: Кстати, только что об этом в эфире «Эхо Москвы» говорила Валерия Ильинична Новодворская. Ровно об этом. Я пока ехал на передачу, слушал этот «Клинч» и еще раз удивился, как у нас с ней в данном случае существенно совпали мнения. Только она это оценивала, как негатив, а я как позитив. Молодцы, ребята, спасибо им за это.
Светлана: Юрий Шарандин у нас член «Единой России», поэтому он хвалит со своей колокольни. Но, скажите, пожалуйста, а что касается непосредственно поведения Вашей родной партии, Вас ни что не шокировало, не вызывало, может быть, какого-то неприятия, как чистоплотного участника процесса.
Шарандин: Я тут сейчас, видимо, пас отдам уважаемым коллегам коммунистам, процитировав основоположника и вождя: «Все важнейшие вопросы политики в конечном итоге решаются силой». Сила может быть разная. Может быть, тупая физическая сила, как было в 17-м и после уничтожения оппонентов. А, может быть сила умения политического, сила умения юридического, сила умения организационного. Вот и все.
Светлана: Административного.
Шарандин: О послевкусии, пожалуйста, давайте говорить. Давайте говорить о том, какие чуйства и кто испытывает. Давайте говорить
Светлана: Металлический привкус во рту.
Шарандин: Запивайте.
Светлана: Вадим Соловьев, пожалуйста. КПРФ, Ваши ощущения неожиданности. И, может быть, ответите г-ну Шарандину.
Соловьёв: Ну, лично для меня было определенной неожиданностью участие президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина во главе избирательного списка «Единой России», где-то в глубине души я, как юрист, все-таки надеялся о том, что президент Российской Федерации…
Светлана: Останется над схваткой.
Соловьёв: Да, останется над схваткой. И не возьмет на себя неблагодарную с моей точки зрения роль, прикрыть своим имиджем, своим авторитетом «Единую Россию». Вот это для меня в определенной степени было неожиданным. Что он все-таки решился на это. Значит, по всей видимости, положение «Единой России» было настолько шатким. Настолько они понимали, что они дискредитировали себя за 8 лет своего конституционного большинства…
Светлана: Ну, почему шатким? 50%, по-моему, у них все равно было.
Соловьёв: Значит, вряд ли. По нашим данным прикидкам, если бы «Единая Россия» шла на выборы самостоятельно, то в лучшем случае она бы набрала максимум 37. До 37%. вот это ихний рейтинг с нашей точки зрения. Поэтому то, что президент включился в эту гонку и выступил фактически в качестве паровоза, вот это для меня было определенной степени неожиданностью. Я все-таки надеялся на то, что избирательная кампания у нас пройдет в соответствии с действующим законодательством. В строгом соответствии с действующим законодательством. Что пройдут легитимные выборы в государственную думу, а не пройдет референдум о доверии президенту.
Кобаладзе: Ну, и насколько серьезно вот сейчас коммунисты?
Светлана: Сейчас секундочку, секундочку, я хочу уже Дмитрию Орешкину слово дать. Дмитрий, а для Вас было что-то неожиданное?
Орешкин: Да, нет. К сожалению, пожалуй, ничего неожиданного не произошло. Примерно такого результата и следовало ожидать. Я здесь стараюсь быть свободным от эмоций. Просто как аналитик на это смотрю. Действительно очень влиятелен был административный ресурс. Несомненно. И здесь надо иметь в виду, когда люди говорят в Москве сидя или в других городах, что в городах в провинции, и особенно в провинции республиканской, в глубинке, ну, скажем, кабардино-балкарской, дагестанской, татарстанской и других люди голосуют совершено по-разному. Вот передо мной лежит распечатанный из официального сайта центральной избирательной комиссии протокол территориальной избирательной комиссии Хабесского района, Хабесская Тик, так называемая, Карачаево-Черкесии с результатами голосования. Значит, всего в территориальной избирательной комиссии зарегистрировано 17 779 человек. Они распределены по 15 избирательным участкам общей численностью от 200 до 2 000 человек. И вот весь протокол очень наглядный. За «Единую Россию» 17 779 человек.
Светлана: С ума сойти.
Орешкин: Т.е. абсолютно весь полный состав всего территориального избирательной комиссии…
Светлана: Включая стариков и младенцев.
Орешкин: Ну, младенцы не имеют права голоса.
Светлана: Да, ну, я условно.
Орешкин: Проголосовали за «Единую Россию». Соответственно все остальные нули, не действительных бюллетеней нули.
Светлана: Мечта правящей партии.
Орешкин: По всем 15 избирательным участкам 0 там у «Яблока», 0 у ЛДПР, 0 у пенсионеров, «Справедливой России» и т.д.
Светлана: Ну, мы поняли, что неоткуда взяться. Полностью все за «Единую Россию»,
Орешкин: Да, т.е. там 100%-е голосование за «Единую Россию». И таких много.
Кобаладзе: Ну, они ж хорошо поработали там.
Орешкин: У меня нет интерпретации. Я констатирую факт, что есть у нас такие территории, где 100%-е голосование никого не удивляет. А в Чеченской республике 99% за «Единую Россию» уже не в одной Тик провинциальной, глухой, где нет контроля, а по всей республике. Мордовия – 92. Дагестан тоже больше 90. Татарстан тоже около 90, за исключением столицы Казани.
Шарандин: Значит, это не случайно.
Орешкин: Конечно, не случайно.
Светлана: Победа интеллекта над…
Орешкин: Вот насчет не случайности это, конечно, совершено точно. И чем дальше от города, тем больше доля за «Единую Россию», потому что меньше контроля.
Светлана: Да, Дмитрий, а скажите мне, пожалуйста, Вы думаете так, что там могли голосовать по-другому, а все это записано… Трудно сказать.
Орешкин: Я думаю, что здесь вообще не было голосования. Потому что в нормальных условиях один человек из 100 путается с заполнением бюллетеней и получается хотя бы один процент недействительных. Да, ошибаются.
Кобаладзе: Ну, т.е. у Вас все-таки есть интерпретация, что ж произошло.
Соловьёв: Т.е. статистика противоречит.
Кобаладзе: 100% пришли…
Шарандин: А как же тогда быть, коллеги, я опять к Вадиму обращаюсь, вот по сведениям от коммунистической партии 300 000 наблюдателей на 100 000 избирательных участков. Т.е. это по три человека на избирательный участок. Мышь не проскочит.
Соловьёв: Не везде опять же, где-то есть, где-то нету.
Светлана: Где-то нет. Может быть, в этом крае не было.
Соловьёв: Не хотелось пояснить, что мы закрыли участки практически в двух столицах почти полностью. И в региональных центрах, и в большинстве районных центров. Но непосредственно в сельских местностях, в рабочих поселках и в половине рабочих поселков и небольших городов у нас, к сожалению, наблюдателей не было. Значит, и такая же ситуация с другими политическим партиями. У большинства у них имеются свои ячейки наблюдателей только в крупных городах.
Светлана: Ну, Вы вели свой параллельный подсчет голосов?
Соловьёв: А там, где мы в крупных городах закрыли свои избирательные участки, там мы действительно вышли на наши проценты, на 23%, на 22%.
Светлана: Как ожидали до выборов.
Соловьёв: Как и ожидали, да. И вышли примерно на те проценты, которые прогнозы наши давали в «Единой России». На 37, на 40% и т.д.
Орешкин: В городах, да?
Соловьёв: Да, в крупных городах.
Светлана: Я хочу напомнить для тех, кот, может быть, не слышал, что КПРФ, которая удивилась общему проценту по стране на 11, да, у Вас…
Соловьёв: 11,5.
Светлана: 11,5%, а по примерным подсчетам накануне голосования они считали, что у них около 20% может быть. И вопрос стоит сейчас о том, какие меры будут принимать. Я даже слышала, что вплоть до возможного отказа от мандатов депутатских. Но я думаю, что до этого не дойдет. Но возмущение было сильным таким результатом. КПРФ считает, что на выборах некая подтасовка и обман приключились, как я понимаю. А вот скажите мне, пожалуйста, Дмитрий, я снова обращаюсь к Вам. Действительно ли вот социологи давали примерно 20% накануне выборов коммунистам?
Орешкин: Ну, разные социологи по-разному. Например, если ВЦИОМ и ФОМ давали около меньше 10 даже процентов, то другие социологи давали 18%. И по моим представлениям и по нашим данным тоже за КПРФ собирались голосовать очень многие люди в городах. И рассматривали ее как единственную оппозиционную партию. Даже те, кто не симпатизирует коммунистическим ценностям. И служба Левады тоже обещала им 18% незадолго до выборов. Так что я думаю, здесь, конечно, не обошлось… Я бы не называл это фальсификацией. Это слишком юридически строгий термин, который подразумевает определенные судебные последствия. А вот то, что бы я назвал особой электоральной культурой. Ну, тут не надо далеко ходить. Потому что у меня есть просто выписка из газеты «Дагестанская жизнь», официальная газета Дагестана. Где год назад обсуждал президент Муху Алиев избирательные процессы со своими начальниками. И руководитель, председатель центральной избирательной комиссии Дагестана г-н Халитов сказал, что мы намерены пресечь практику, я цитирую, когда отдельные руководители районов и городов под видом обеспечения безопасности собирают все участковые избирательные комиссии со всей документацией в зданиях администрации и проводят пересчет бюллетеней до тех пор, пока не получат нужный результат. Т.е. они были намерены пресечь эту практику. И таким образом признали, что эта практика существует. Но пресечь по-видимому не удалось. Только и всего.
Кобаладзе: Даже усовершенствовали, мне кажется, эту практику.
Орешкин: Ну, стоит задача обеспечить результат. Они как умеют, обеспечивают.
Шарандин: Ну, хорошо, коллеги, а как быть с тем, что результаты выборов по подсчитанным бюллетеням практически совпали с результатами экзетпулов. Ведь две очень влиятельные, авторитетные организации проводили экзетпулы и их, вот мы вместе с Дмитрием были у Соловьева, Владимира Соловьева на этом вечере, когда все это шло. И это как раз и подчеркивалось. Именно совпадение с экзетпулами результатов выборов. Либо экзетпулы были тоже определенным образом сделаны.
Светлана: Ну, а почему нет?
Шарандин: Что значит почему нет?
Светлана: Почему тоже определенным образом не могло бы быть?
Шарандин: Т.е. ВЦИОМу мы не доверяем. Да, тоже?
Светлана: Всем доверяем. Вы знаете, что я хочу сказать. Юрий, вот я в день выборов ехала по городу, по столице нашей родины, благо в воскресенье можно проехать в отличие от буднего дня. И была поражена потом уже вот узнала, что, оказывается, теперь это возможно. Но весь город был просто наводнен огромными плакатами, флагами и всевозможной наглядной наружной агитацией. И все это было почему-то сплошь за единороссов. Километровыми буквами «голосуй за №10», «победа наша – победа Путина» и т.д. Вот просто задавлено все было. Почему провели эту поправку насчет возможности агитации в день выборов? Это же нечестно.
Шарандин: Нет, секундочку. Значит, в свое время раздавались очень большое количество голосов о том, что в день выборов агитация наглядная не снимается, остается. И была норма, которая это запрещала. Но Вы согласитесь, что ее невозможно снять с 0 часов субботы до утра воскресенья, до 8 утра всю наглядную агитацию снять невозможно по определению.
Светлана: И оставили почему-то одну только «Единую Россию», так интересно.
Шарандин: Почему же только «Единую Россию» оставили.
Светлана: Ну, не знаю.
Кобаладзе: Другой просто не было.
Светлана: Другой вообще я не видела, честно говоря.
Соловьёв: Светлана, ну, пускай эта агитация бы висела. А то ведь мы зафиксировали факты, когда 1 и 2-го шла агитация откровенная. Вот в Тверской области, где я шел, там 1 декабря вышла газета «Караван». 500 000 экземпляров полностью за «Единую Россию» раздавали 1 и 2-го. И вышла официальная газета администрации «Тверская жизнь» 1 декабря. И тоже полностью агитация за Путина. Конечно, мы обратились в комиссию, обжаловали. Вызвали главного редактора. Составили протокол. Потом,может быть, его оштрафуют…
Светлана: А толку то.
Соловьёв: Но 600 000 экземпляров 1 и 2-го раздали прямо…
Светлана: Да Вы смешные люди. Это «Реальная политика», по-моему, с субботы на воскресенье шла Павловского. И там полностью выступление президента. Практически та же агитация за «Единую Россию». У Вас нет ощущения, господа, не знаю, наверное, это не к Вам, как к единороссу, что Вы можете ответить. Вы солидарны с партией.
Шарандин: Могу, могу, Вы задавайте вопрос.
Светлана: У Вас не все-таки ну полного ощущения беспредела, вседозволенности, которую исповедовали единороссы в ходе этой кампании.
Шарандин: Или умелого использования возможностей.
Светлана: Нет. Это беспредел. С Вашей точки зрения использование возможностей. С моей точки зрения, беспредел.
Шарандин: Вот сейчас прозвучал приговор – это беспредел. Вопрос: слово «Беспредел», оно из какой области? Из области эмоции. Из области журналистской оценки.
Светлана: Да. Я, как избиратель, оцениваю это так.
Шарандин: Для меня, как для политика и как для юриста это слово не существует по определению.
Светлана: Мы можем, мы пользуемся. Понятно. А какое-то здравое такое самоограничение, которое должно быть свойственно людям в социуме.
Шарандин: Вот насчет самоограничения я Вам расскажу совершенно феноменальную историю. Здесь был семинар в прошлом году в России. И мы встретились на этом семинаре с одним представителем из Бундестага ФРГ. Фамилия его Линднер. Он известный человек. Он руководит одним из комитетов сейчас в парламентской ассамблее Совета Европы. Мы с ним там вместе работаем. И на семинаре присутствовали члены «Яблока» и члены СПС. И вот разговор шел абсолютно в таком же ключе, как сейчас. Вы нам не даете. Вы нас задушили. Мы вот такие. А я спрашиваю Линднера. Ну, скажите, вот ФРГ, когда Аденауэр в 53-м году, в начале 50-х годов, вот он пришел к власти, и ХДС получила абсолютное большинство голосов в парламенте. Знаете, что он ответил? Он сказал: мы были счастливы. Это мечта любого политика, мечта любой партии сформировать однопартийное правительство и ни с кем, ни в какие коалиции не вступать, и никаким образом ни с кем властью не делиться. Это мечта любой политической партии. Вот и все. Остальное…
Кобаладзе: Спорно.
Светлана: Мечта. Это понятно, конечно.
Шарандин: Я Вам привел абсолютно конкретный факт, который легко проверяется.
Светлана: Так же как у власти любой есть желание навсегда закрепиться и иметь послушное население.
Кобаладзе: Но разумные деятели даже внутри партии понимают, что…
Светлана: Что другим тоже надо дышать.
Кобаладзе: Полное отсутствие оппозиции, когда нет фильтров, это плохо в конечном итоге.
Шарандин: Баланса, согласен.
Светлана: Здесь сидит господин Соловьев, который представляет КПРФ, который знает по большому счету из своей исторической практики, к чему привело абсолютное закручивание гаек и гегемония. Ну, знаем, мы. Другое дело, что все мы по долгу потом расхлебываем последствия.
Соловьёв: Я думаю, что это прекрасно знает и мой коллега с «Единой России», который тоже был членом нашей партии когда-то. А теперь партии власти. Т.е. у нас была всегда категория людей, которая всегда в партии должна находиться, независимо от того, как она называется.
Шарандин: Нет, секундочку.
Соловьёв: Ну, подождите, пожалуйста. Я Вас послушал, теперь Вы меня послушайте.
Шарандин: Когда меня вызвали в райком партии и кинули мне мою учетную карточку, сказали: все, свободен, тогда эта партия для меня перестала существовать.
Кобаладзе: А эта партия не сделает так же?
Шарандин: До последнего времени я платил взносы в КПСС. И я из нее не выходил. Она исчезла, и она меня кинула.
Соловьёв: Это общая песня наших начальников, когда встречаешься с ними, они все показывают партбилет и говорят: когда Вы придете к власти, я партбилет не сдавал.
Шарандин: Вот это уж не надо. Свой парт билет я уничтожил. Он мне не нужен более. (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ).
Соловьёв: Когда мы придем к власти, мы посмотрим.
Кобаладзе: А мы со Светой держим, на всякий случай.
Светлана: Нет, у меня никогда не было партийного билета. Дмитрий, а Вы были когда-нибудь? Дмитрий, а Вы были в КПСС?
Шарандин: Никогда Вы не придете к власти. Никогда больше Вы к власти не придете.
Орешкин: Я вышел сразу после того, как танки ввели в Вильнюс.
Светлана: А Юра когда закончил пребывание в партии?
Кобаладзе: Я вот держу.
Светлана: Держишь на всякий случай.
Кобаладзе: Нет, я закончил вместе с партией пребывание. Но партбилет держу. И взносы проставляю себе сам.
Светлана: А закончил с партией?
Кобаладзе: В 91-м году.
Светлана: Я никогда не была ни в какой партии.
Соловьёв: Светлана, а я вступил в партию после того, как из нее вышли Горбачев и Ельцин. В КПСС я практически не состоял.
Светлана: Смотрите, какая у всех отдельная политическая стезя. (ГОВОРЯТ ВМЕСТЕ). Потому что я был полгода кандидатом в члены КПСС. И остался в КПРФ. Вот разница, но не в этом вопрос. Значит, мне хотелось бы поддерживать коллегу Шарандина о том, что должна быть дана правовая оценка выборам. И с этим я с ним абсолютно согласен. Мы с ним встречались в конституционном суде по референдуму, когда он точно так же отстаивал с пеной у рта позицию партии власти…
Шарандин: Ну, про пену не надо.
Соловьёв: По вопросу о референдуме. Но конституционный суд поставил точку и сказал, что грубейшее нарушение закона было допущено, и должны быть внесены изменения. Значит, я уверен…
Шарандин: Да ничего подобного.
Соловьёв: Ну, это Вы так трактуете. Значит, рано или поздно оценка правовая выборам будет дана. В 2003-м году были выборы не настолько управляемые, как сейчас. И, тем не менее, мы с политической партией «Яблоко» их обжаловали. И дело еще в европейском суде не рассмотрено. Я уверен, что в ближайшее время оно будет рассмотрено.
Шарандин: Я только сегодня разговаривал с судьями европейского суда по правам человека. Вы закончите, я потом расскажу эту историю.
Соловьёв: Вы можете разговаривать с судьями, я понимаю. Хотя это не корректно делать. Если Вы юрист, вы понимаете.
Шарандин: А я просто спрашивал, в каком положении дело, вот и все.
Соловьёв: Я понимаю. Вот Вы и должны были это делать.
Шарандин: Что я должен или нет, это мне решать.
Соловьёв: Нет, это не Вам решать. Это закон говорит.
Светлана: Ну, не теряйте время на препирательства, пожалуйста.
Соловьёв: Я хотел бы сказать о том, что этим выборам будет, в конечном счете, дана правовая оценка. Значит, мы сейчас заканчиваем сбор материалов, собираем копии протоколов. Значит, та ситуация, которая Карачаево-Черкесии, у нас практически повторяется в большинстве республик. Мы уже по протоколам установили факты расхождения с официальными протоколами. По всем этим моментам мы подадим заявления в генеральную прокуратуру на возбуждение уголовных дел и т.д. и т.д. Т.е. механизм признания этих выборов недействительными, он уже известен и отработан. К сожалению, в чем беда нашей страны, о том, что не только у нас законы сегодня выборные такие, какие они есть, но и правоприменительная практика. Практически идет по пути или не рассмотрения этих жалоб. Мы подали в центральную избирательную комиссию около сотни жалоб. Ни на одну не принято официального решения. Ни по одной жалобе, такого даже при Вишнякове не было. И плюс такая же ситуация с органами прокуратуры, такая же ситуация, к сожалению, с судом у нас. Поэтому я уверен, что в европейских структурах, вот единственная, с нашей точки зрения, осталась инстанция, к которой с правовой точки зрения мы можем апеллировать. Мы свою позицию защитим.
Светлана: А вот г-н Шарандин там своих людей имеет уже. Сейчас он скажет, я только по поводу экзетпулов. Смотрите, нам пишут в смске: «Подруга голосовала за КПРФ. Но на экзетпуле сказала – за «Единую Россию». Зачем неприятности?» Такое тоже сплошь и рядом.
Кобаладзе: Да, это очень важно.
Светлана: Больше, чем уверена, что многие отвечали.
Шарандин: Вот сколько таких смсок у Вас?
Светлана: Ой, много, просто огромное количество.
Шарандин: Вот именно «подруга голосовала, а потом сказала на экзетпуле» одна смсочка и вывод – сплошь и рядом
Светлана: Нет, нет.
Кобаладзе: Ну, ко мне подошли девушка, которых в детском саду просто собрали…
Шарандин: Но Вы сделали вывод – сплошь и рядом.
Светлана: Потому что их очень много идет, этих смсок.
Орешкин: От партийных разборок, давайте к сути дела перейдем. Вот смотрите, значит, у нас примерно 40 миллионов человек проголосовали за «Единую Россию», очень легко посмотреть, как эти голоса распределись по стране в целом. И очень хорошо видно, что, как минимум четверть, а на самом деле чуть-чуть больше, ближе к 11 миллионам, это избиратели, живущие в национальных республиках. Как раз вот где Дагестан, Карачаево-Черкесия и прочее. Т.е. те зоны, которые мы, как политгеографы относим к так называемым зонам особой электоральной культуры, где явка 99% или 98. И соответственно повышенная монолитность голосования при полном отсутствии альтернативного голосования. На самом деле, если бы убрать этот управляемый электорат, который исчисляется, ну, если не 10 миллионами, потому что там же люди тоже могут от души голосовать за «Единую Россию», то получается, что примерно 5 миллионов ну как бы лишних. Я не скажу, что они прямо приписаны, а я скажу, что это плод административного ресурса на местах регионального. Ну, это составляет чуть-чуть больше, чем 10% от общего электората «Единой России». Т.е. по нашим оценкам примерно 10-12% и так собственно было всегда, является вкладом вот этого административного ресурса. И здесь как раз я бы хотел перейти к вопросу о том, что такое беспредел и предел.
Светлана: Вот об этом сразу после новостей середины часа. Я напоминаю, что это программа «В круге СВЕТА». Мы разговариваем с Юрием Шарандиным, Вадимом Соловьевым и Дмитрием Орешкиным, говорим мы, конечно же, о том, какие неожиданности, или закономерности продемонстрировали прошедшие думские выборы. Сразу после новостей середины часа мы продолжим разговор.
новости
Светлана: Юрия Кобаладзе, да. Еще раз здравствуйте. Это программа «В круге СВЕТА». Говорим все еще о выборах. Здесь у нас такая интересная, на наш взгляд, с Юрием Георгиевичем кампания. Это Юрий Шарандин, единоросс, председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, член российской делегации в ПАСЕ. Можно сказать европейский человек. С недавним, кстати, коммунистическим прошлым. Здесь же представитель коммунистической партии Российской Федерации Вадим Соловьев. И здесь же Дмитрий Орешкин, независимый политолог. Вот мы закончили перед новостями на слове «беспредел», которое произнес Дмитрий Орешкин. И сейчас спросим, что он имел в виду.
Орешкин: Ну, раз есть беспредел, значит, есть и предел. И вот понятие предела, оно очень существенное. Оно меняется от места к месту в нашей стране. Если в республиках, не во всех, причем, республиках. Это не относится к Коми, Хакасии, Карелии ну и еще двум, трем республикам. Предел примерно такой же, как в других районах России. То есть полтора десятка, а точнее даже ближе к двум десяткам субъекты федерации, где предел этого действительно 90-95-100% голосования за то, за что надо местной власти. В свое время они так же голосовали за коммунистов. Потом, когда испугались они начали голосовать за Ельцина. Это блестящий пример Дагестан в свое время показал. Когда в первом туре Зюганов опережал Ельцина на 37%, а во втором туре через 2 недели Ельцин опережал Зюганова уже на 8%. Значит, вот за 2 недели настроения избирателей поменялись на 43%. Предел это или беспредел? Вот трудно судить, По мнению г-на Шарандина вот приличия и нормальным явлением служат вот эти цифры 63. С моей точки зрения здесь слишком велик вклад вот этого самого административного ресурса. И мне кажется, что честные 45-50% популярности «Единой России», это действительно самая популярная партия в нашей стране. И Путин действительно очень популярный президент. Но если бы там было чуть-чуть в этой суммарной цифре в 64% чуть-чуть меньше этой управляемой составляющей, то мы в Москве воспринимали бы это ну более прилично. А в регионах этому даже не удивляются. И здесь я позволю себе защитить вот тех людей, кто фальсифицирует. Вот мы с Вами умные, сидим в Москве, независимые. У нас можно найти другое место работы. А Вы представьте, что Вы живете в городе Дубровка Брянской области. Где единственное там предприятие – это канатная фабрика и при ней там техникум. И вот сидят люди, которые считают голоса. Это директор этой канатной фабрики, бывший секретарь райкома, а нынче руководитель этого райкома, директор этого техникума. И им пришла команда обеспечить поддержку. В (неразборчиво) времена обеспечить поддержку коммунистов, когда он там был губернатор. Сейчас обеспечить поддержку «Единой России». И вот они понимают. У них какие-то результаты. Их надо подправить, чтобы было правильно. И вот кто-то из них встанет и скажет: а я не допущу этого, потому что это противозаконно. И как на него все посмотрят? Вот начальству надо. А ты что высовываешься? А ты кто такой? И что человек будет рвать на груди эту тельняшку и жизнь себе в этой Дубровке портить? Потому что у него все, у него вся жизнь испортиться. И для них это норма, к сожалению.
Светлана: Вот в чем ужас-то. Вот в чем для меня беспредел. Что мы вот такими выборами очередными продолжаем воспитывать несвободных людей.
Орешкин: Так я с Вами согласен абсолютно.
Светлана: Вот эти последствия угнетают.
Орешкин: Самая большая катастрофа то, что люди перестают в эти выборы верить. Разрушается механизм связи между властью и населением. Ну, это имеет такой тактический выигрыш. Причем, на самом деле, ненужный, мне кажется. Ну, что, не хватило бы 50%. Мы стратегически разрушаем механизм очень важный.
Кобаладзе: Нам принесли важное сообщение, тоже о выборах в парламенте. Только на Украине. Верховная Рада Украины во вторник большинством 227 голоса избрала Арсения Яценюка председателем парламента. Это сообщение агентства Интерфакс Украина.
Светлана: Это, по-моему, из оранжевых он тоже.
Кобаладзе: Да, он из оранжевых. Выдвинут блоком Юлии Тимошенко и блоком «Наша Украина. Народная самооборона».
Светлана: Они, наконец, выбрали себе спикера.
Кобаладзе: Так что новый спикер на Украине.
Орешкин: Ну, вот как подойти к этому событию, посмотрите. Подавляющее большинство голосов было отдано за одну партию. Две партии объединились и создали руководящую коалицию в Верховной Раде, фактически преодолев мнение большинства, проголосовавшего за партию регионов.
Кобаладзе: Ну, это можно спорить, что лучше. Так или…
Орешкин: Вот и ровно об этом.
Шарандин: Но они получили столько, сколько получили. И потом они могут объединяться, могут разъединяться. В прошлый раз…
Светлана: Такая бурная политическая жизнь. Скажите мне, пожалуйста, вот хочу как раз, не теряя времени перейти к этому, ну, на мой взгляд, меня интересующему вопросу. Зачем была такая истерика? Зачем было столько средств, денег, сил, времени брошено на то, чтобы там с 50 имевшихся железно процентов перейти, например, к 62…
Шарандин: К 64.
Светлана: Да. Зачем президент перестал быть человеком над схваткой, вот тем самым национальным лидером. А стал партийным лидером. Как он может уже национальным называться, если он партийный лидер. Зачем нужно было ему вставать во главе этой партии и сводить все, как уже стали говорить единороссы к референдуму. Кстати говоря, референдумы Вы же запретили по ходу выборной кампании проводить. И тут заявляют: а это референдум. Что этот референдум доказал? Скажите мне, пожалуйста? Вот скажите, что Путин смог такого после 2 декабря, чего не мог до этого? Чего мы доказали этим референдумом?
Шарандин: Любые выборы – это существеннейший и очень серьезный стресс для общественного организма. Любые выборы – это период, когда страна проседает по всем показателям. Я соглашусь с мнением уважаемых коллег, что приход президента номером 1 в список «Единой России» существенным образом повысил шанс «Единой России», и она получила те проценты, которые никогда бы не получила без…
Светлана: А президенту то зачем надо было?
Шарандин: Тут я перехожу к сугубо собственному мнению.
Светлана: Да, пожалуйста.
Шарандин: К сугубо собственному мнению. Нам предстоят еще одни выборы. Нам предстоят выборы президента Российской Федерации. И это еще один серьезнейший стресс. Поэтому было необходимо консолидировать все силы, сжать их в кулак для того, чтобы этими силами двигаться к выборам президента. И повторяю, это мое сугубо личное мнение. Я могу Вам сказать, почему я категорически против, чтобы в оппозиции была коммунистическая партия РФ. Почитайте ее программу и Вы увидите, что там нет частной собственности, почитайте программу Коммунистической партии…
Соловьёв: Вы, по всей видимости, не читали программу Коммунистической партии…
Шарандин: Я читал.
Соловьёв: А вот это, то, что Вы говорите, это программа КПСС. А КПРФ, по всей видимости, Вы никогда не читали и не знаете. Значит, нет там запрета частной собственности. Более того, сделан основной упор на развитие малого и среднего бизнеса. В Китае, во Вьетнаме 60% ВВП дает малый и средний бизнес.
Шарандин: Вот это слова…
Соловьёв: Г-н Шарандин, возьмите программу КПРФ и прочитайте.
Шарандин: Не имеют отношения к действительности.
Светлана: Так, Вы высказали свое мнение, что нужно все силы собрать в кулак, для этого президент возглавил. Пожалуйста, Ваше мнение, зачем это нужно было президенту?
Соловьёв: Светлана, во-первых, я хотел сказать о том, что в принципе частично я согласен, что выборы – это стресс. Но это стресс маленький, небольшой, он полезный для государства. И для страны. Для чего он нужен? Чтобы не было большого стресса потом. Вот выборы как раз не допускают большого стресса в виде революции, и контрреволюции. Значит, страна полевела. 60% всех исследований говорит о том, что она в той или иной степени выступает за левый курс социалистический, различный, розовый и т.д. но с социалистически уклоном. Значит, «Единая Россия» проводит право консервативный курс. И получается разрыв. 60% хотели видеть изменения в сторону социальной политики. Сегодня у власти осталась партия, которая проводит курс, поэтому она, тем самым, порождает в будущем проблему большого стресса. Вот то, что мне хотелось сказать. А в отношении «зачем это было нужно», как юрист хочу сказать, что конституционное большинство, которое сегодня имеет «Единая Россия», оно позволяет Единой России идти на изменения конституции Российской Федерации, не оглядываясь ни на какую другую политическую силы. Поэтому если с этой точки зрения смотреть, и говорить о том, что возможны изменения конституции, либо разрешение третьего срока президентского, либо перехода на парламентскую республику в России, то без этих двух третей эта реформа невозможна.
Кобаладзе: Но президент то говорит, что нет, никогда.
Шарандин: Абсолютно никакого отношения к действительности.
Соловьёв: По всей видимости, решения получения конституционного большинства именно направлено на то, что мы столкнемся в той или иной степени с теми изменениями, которые запланированы.
Светлана: Пожалуйста, Дмитрий.
Орешкин: Ну, прежде всего к вопросу о стрессе. Стресс – это не столько для страны, сколько для людей, которые находятся во власти. Потому что вот они как раз могут вылететь из кресел. Поэтому естественно они делают все для того, чтобы себя в креслах сохранить. Тем более что в вертикальной системе, которая выстроена, если у тебя есть власть, то у тебя есть и бизнес, и соответственно деньги. А если у тебя власти нет, то ты беззащитен перед людьми, у которых эта власть есть. Поэтому надо всеми силами вцепиться в то место, где твое седалище расположено. И тут естественно г-н Шарандин путает стресс для «Единой России» и для страны. Это все-таки разные понятия. В связи с этим очень важно не только конституционное большинство, о котором было совершенно справедливо сказано, но еще тест на лояльность региональных элит. Удалось ли их так построить, чтобы они обеспечили нужный результат? Вот удалось. Значит, соответственно все эти региональные элиты изо всех сил старались и перестарались на самом деле. Почему мы с Вами понимаем, что дело-то не совсем красиво выглядит. Перестарались. Но известное дело, что как раз в такой ситуации умные люди ведут себя несколько глупее, нетерпимее, агрессивнее, чем на самом деле они есть. Потому что они знают, что их эффективность оценивают по количеству голосов, отданных за «Единую Россию». Они из штанов выпрыгнут, чтобы этот результат показать не ниже, чем у соседей. И в результате получается ну как всегда перегибчик небольшой. Что крайне вредно.
Кобаладзе: Головокружение от успехов.
Орешкин: В некотором смысле да. Ну, и в данном случае не могу не вспомнить высказывание Никиты Сергеевича Хрущева, который говорил дояркам: что же Вы, девушки, голландская буренка дает 25 литров молока в день, а наша социалистическая только 10. Неужели не можем сделать хотя бы 15? На что мудрые доярки ему отвечали: Никита Сергеевич, конечно, и 15 можем сделать. Но ведь совсем вода будет. Собственно говоря вот это относится и к голосам тоже. Сделаем 64%, не извольте беспокоиться. Но воды многовато, вот в чем дело.
Светлана: Дмитрий, а вот по поводу того, зачем понадобилось президенту идти в партийные лидеры?
Орешкин: Потому что надо было обеспечить конституционное большинство. Он рисковал, он подставлял свой рейтинг. И на самом деле я думаю, что он-то как раз больше всех теряет. Потому что если раньше он был над схваткой, то теперь он в «Единой России», и теперь на него падает тень от вот этих лишних 14-15%…
Светлана: И от всех перегибов на местах.
Орешкин: Ну, конечно. Потому что ну люди же понимают.
Светлана: Но он то знал, что за этим последует. Зачем ему? Вот что ему это конкретно дает? Зачем?
Орешкин: Когда общаешься с людьми из власти, понимаешь, что они переживают какого-то рода паранойю что ли. Они все время говорят про какую-то судьбоносность. Вот про стрессы эти выборы. Чего судьбоносного, чего страшного, если коммунисты получат 25%? Я отнюдь не сторонник коммунистической идеологии. В Ельцинские времена и больше 30 было. И Ельцин был бы гораздо более слабый президент. И ничего, выжили на самом деле. Зачем им давать 11%, когда они зарабатывают честно около 20. Так скажем.
Светлана: И, правда, там 55 было бы, положим, у единороссов, 20 у коммунистов и еще…
Орешкин: «Справедливая Россия» та же самая. Объединились бы блок. ЛДПР всегда как надо проголосует.
Светлана: Вот что бы такого произошло?
Шарандин: Вот интересно, вот мы сейчас рассуждаем. Было бы 55 и 25. Почему Вам кажется, что это было бы красивше?
Орешкин: Ну, это было бы честнее.
Светлана: Это было бы честнее.
Соловьёв: Вот видите как хором. И объективнее.
Шарандин: Т.е. есть люди, которые проголосовали, как Дмитрий говорит…
Светлана: Мы говорим, хоть и не терпит сослагательного да история по то, что президенту не обязательно было вставать паровозиком. Про это мы говорим.
Шарандин: В некоторых регионах люди проголосовали в соответствии со своей элеткоральной культурой, но они проголосовали.
Светлана: Юрий, Вы не слышите, что я Вам говорю?
Шарандин: Я слышу, что Вы говорите. Вы не хотите слышать, что я Вам говорю.
Светлана: Мы говорим, что если бы президент не встал бы паровозиком, то не нужно было бы таких сверх напряжений.
Шарандин: А кто с этим спорит? Так Вы же спрашиваете, почему он стал паровозиком?
Светлана: Ну, зачем было делать это? Вот зачем? Прошли бы спокойные выборы. Конфигурация в думе осталась бы та же. Делай все то же, и рейтинг свой сохраняй. Он у него 70, а не 64. Зачем было вот это все? Непонятно. Или действительно, может быть, согласиться с Вадимом Соловьевым, что действительно какие-то нас конституционные изменения ожидают.
Шарандин: Значит, что касается третьего срока, о чем было сказано, здесь никакого отношения к действительности это не имеет.
Светлана: Зачем тогда референдум.
Шарандин: Ну, референдум это было образное слово так же, как и Ваш беспредел. Любые изменения в конституцию, в избирательное право, которые вносится, и в конституцию в том числе, будут действовать для следующего, не для 2008-го года. Поэтому о третьем сроке речь просто идти не может по определению. Более того, еще нет закона о конституционном собрании, которое принимает новую редакцию закона. Закон о внесении поправок в конституцию Российской Федерации предполагает год для того, чтобы две трети субъектов Федерации одобрили поправки, вносимые в частности в статью о сроке полномочий, и о количестве сроков полномочий президента. Поэтому рассуждения о третьем сроке не имеют юридически никаких оснований абсолютно.
Кобаладзе: А если родина в опасности?
Шарандин: Причем здесь родина в опасности?
Светлана: А если родина в опасности?
Кобаладзе: Судьбоносные выборы то.
Светлана: А у нас такое было, когда родина в опасности, мы выбираем отца солдата.
Шарандин: Подождите, родина в опасности… к конституции, к избирательному праву, это из разных плоскостей.
Светлана: К истории нашей родины имеет. Знаем факты.
Соловьёв: Светлана, я во многом бы согласился с г-ном Шарандиным, если бы у нас законы, конституция также соблюдались, как он говорит. Но мы уже столкнулись с тем, что закон о референдуме они изменили, наплевав на ту же конституцию. И конституционный суд был вынужден их поправлять. Они так же изменили избирательные законы, который противоречат конституции. Я Вам приведу один единственный пример. Значит, статья 32-я конституции говорит о чем? Что не участвовать в выборах в качестве кандидатов могут только две категории. Лица, которые признаны судом недееспособными, либо находятся в местах лишения свободы. Они, наплевав на эту статью конституции, внесли изменения о том, что не только лица вот эти вот две категории. А еще и те, кто был привлечен к административной ответственности за экстремистскую деятельность, либо судом было установлено, что этот факт был экстремистской деятельности.
Светлана: Могут голосовать, да?
Соловьёв: Да, да. Т.е. а под экстремизмом они подозревают любую критику государственной власти. Т.е. под экстремизм можно любого коммуниста, любого социалиста, любо человека подвести, который критикует власть. Вот Вам отношение к конституции.
Шарандин: Абсолютно не имеет ничего общего с действительностью. Ибо 1 статья закона противодействия экстремистской деятельности в точности, подчеркиваю, в точности повторяет статьи уголовного кодекса, которые устанавливают ответственность за совершение экстремистских действий. Более ничего.
Светлана: Знаете, я вообще в страшном сне не могла себе представить, я, человек, который, я говорю, никогда не была членом ни компартии, далее не была ни членом никакой партии не была. И прямо скажу, коммунистическую партию Советского Союза не любила. Не любила и не поддерживала, и считала, что очень здорово, что от нее ушли.
Шарандин: Так это синдром.
Светлана: Но мне даже странно и я говорю, в дурном сне бы не приснилось, что сейчас практически там выступаю на стороне оппозиции, которую представляет КПРФ. Ну, ровно потому, что должны быть честные правила игры. Ну, должны быть честные правила.
Шарандин: Фантомные боли.
Светлана: Нет, у меня нет никаких фантомных болей. Я не была в отличие от вас членом партии коммунистической. И голосовала я все прошедшие выборы и все другие годы совсем за другие партии и силы. Совсем за другие. Я своих взглядов не меняю. Хотя и не являюсь членом партии. Но сейчас выступаю на той стороне ровно потому, что очень хочется соблюдения правил игры. Мне очень хочется, чтобы мы хоть к чему-то двигались, а не тормозили все время на пятках. И возвращались все время к одному и тому же. Ну, сколько можно.
Шарандин: Я Вам напомню один маленький эпизод из недавней совсем уж недавней истории. Когда Коммунистическая партия РФ рулила в Государственной думе, был принят замечательный закон о ветеранах.
Соловьёв: Г-н Шарандин, никогда компартия не рулила в думе. Вы перестаньте дезинформировать людей.
Шарандин: И вот когда был принят закон о ветеранах, оказалось, что там в 12 статье все расходы, т.е. обещание сделала государственная дума, а расходы все были положены на субъекты федерации. Субъекты Федерации взвыли. И долги по судебным решениям, в частности, скажем, я помню Томская области. Долги в те поры по судебным решениям переваливали за 700 миллионов. Когда суд назначал человеку выплату…
Светлана: Вы к чему это?
Шарандин: Я к тому, что мы знаем, как работает коммунистическая партия Российской Федерации, когда у нее есть реальная сила в думе.
Светлана: Значит, не повторяйте такие же опыты.
Соловьёв: Разрешите мне ответить, говорил не юрист, а политик. Значит, компартия никогда не имела большинства в государственной думе. Значит, она имела самую большую фракцию. Но для того, чтобы принять закон, нужно иметь 226 голосов. У нас было максимум 157, поэтому принимала «Единая Россия» в совокупности с правыми партиями.
Шарандин: Но тогда не было «Единой России».
Соловьёв: Партия власти. Она называлась по-другому. «Наш дом Россия» и т.д. Это, во-первых, мне хотелось бы ему ответить на это.
Светлана: Ой, времени очень мало. Я более интересное хочу спросить.
Соловьёв: А во-вторых, законы подписывает Совет Федерации и президент. Вот после этого они вступают в силу. Государственная дума ничего не может принять, если не получит одобрения Совета Федерации г-на Шарандина.
Шарандин: Опять неправда.
Соловьёв: Ну, конечно.
Светлана: Секундочку. Давайте о другом. Очень коротко ответьте на вопрос, а Вы не подумываете о том, чтобы все оставшиеся как-то объединить оппозиционные силы? Хотя собственно с кем там? «Справедливая Россия», ЛДПР это уже собственно не оппозиция. Других нет. Ладно. Дмитрий, знаете, о чем я хотела спросить. Вот оставшееся время. Теперь у нас впереди на повестке президентские выборы. Давайте коротко о том, чего Вы ожидаете от президентской кампании. Будут ли здесь неожиданности? И что впереди?
Орешкин: Ну, мне кажется, что, прежде всего, массовое разочарование у мыслящих людей, вообще в системе выборов. Поэтому президентские выборы, ситуация перед ними с моей точки зрения испорчена. Вот с точки зрения партии власти она улучшена, потому что продемонстрирована лояльность. А с моей точки зрения она ухудшена. И вместо того, чтобы успокоиться, власть будет впадать еще в большей мандраж перед этими выборами. Соответственно будут еще большие накачки, большие историки, еще большие попытки консолидировать общественное мнение с помощью искусственных допингов. Если сейчас «Единая Россия» получила допинг в виде Путина, то теперь придется какой-то другой допинг. Или начинать развязывать какую-то агрессивную кампанию борьбы с кем-то там. С какими-то врагами внутренними или внешними, или еще что-то такое учудить, чтобы опять поставить людей перед судьбоносной позицией. Или ты поддерживаешь власть, или что-то страшное происходит. Англичане захватывают там скажем, Москву.
Шарандин: Одессу.
Орешкин: Одесса. Одесса, уже не наша проблема. Украинская.
Шарандин: А чего тогда еще могут англичане?
Светлана: Ну, мало ли? Откуда мы знаем Вашу фантазию? У Вас же там интеллект подключен.
Орешкин: Или еще что-нибудь случится такое. Или мы начнем внутренние разборки внутриэлитные. Там будут сажать коррупционеров под аплодисменты значительной части населения. Что-нибудь такое истеричное должно быть. Поэтому мне как бы сейчас кажется, что эти президентские выборы действительно будут опять слишком большим стрессом для страны. На самом деле, для власти, конечно.
Светлана: Да, понятно, пожалуйста, Ваше мнение по поводу предстоящих президентских выборов. Какие тут могут быть неожиданности?
Шарандин: Я ожидаю, что государственная дума начнет сейчас активную работу. Президент, по-моему, уже собирается подписать указ, если уже не подписал указ о том чтобы провести первое заседание государственной думы. Будет сформирована дееспособная нижняя палата…
Кобаладзе: А была недееспособная?
Шарандин: Уважаемый коллега, когда мы говорим о дееспособности субъекта власти…
Кобаладзе: Еще более.
Светлана: Еще более.
Кобаладзе: Дееспособная.
Шарандин: Ну, ребят, ну, кончайте, потому что если сейчас я перейду в этот тон…
Светлана: Все, все, больше не шутим.
Шарандин: Меня невозможно обидеть просто…
Кобаладзе: Это точно.
Шарандин: Я пытаюсь разговаривать серьезно.
Светлана: Да, так чего ожидать?
Шарандин: Так вот. Я говорю. Когда будет сформирована дума дееспособная, могущая принимать решения в новом составе, тогда мы увидим, какие законы будут приниматься, тогда мы увидим, какие действия будут предприниматься, тогда мы увидим, какими шагами страна пойдет к выборам 2 марта 2008 года.
Светлана: Так уже времени то. Каникулы перемахнут новогодние. Уже нет времени никакого. А мы все еще в неведении. Все зависли в …
Шарандин: А чего в неведении? Чего Вы то в неведении? Вы будете, конечно, голосовать против Путина.
Светлана: Причем тут, не его же выбирать, судя по Вашим же предсказаниям.
Шарандин: Я говорю о приемнике. Вы же будете против приемника.
Светлана: Почему обязательно должен быть приемник? Я хочу честно заявленного кандидата.
Кобаладзе: Путин говорит, что приемника не будет.
Шарандин: Вы сначала покажите приемника, а потом мы будем решать.
Светлана: А потом мы будем говорить, понимаете?
Кобаладзе: Кто? Кто? Откройте страшную тайну.
Шарандин: Вас именно это нервирует?
Светлана: А просо хочется знать уже на подступах-то. Уже времени не осталось. Хочется порассуждать на тему.
Кобаладзе: Мы как бы народ, которому принадлежит власть по конституции. Неплохо было бы знать, кого нам покажут.
Светлана: Не Вам, а нам, мы Вам делегировали.
Шарандин: Вот подождите. Осталось ровно 15 дней.
Кобаладзе: Когда нужно, вас позовут.
Шарандин: Значит, осталось ровно 15 дней в соответствии с законом.
Кобаладзе: А если мы не успеем его полюбить за 2 месяца?
Орешкин: Это будет Ваша проблема.
Шарандин: Политические партии, а также граждане Российской Федерации, которые желаю выдвинуться в кандидаты…
Светлана: Воду напускать не обещали.
Шарандин: В президенты, обращаются в центральную избирательную комиссию.
Соловьёв: Мне кажется, что выборы президента будут абсолютно спокойными, потому что все, что нужно было сделать, уже сделано, подготовлено, обкатано на выборах в государственную думу. Механизм административный отработан, поэтому будет выдан точно тот результат, который запрограммирован в Кремле. Поэтому особых неожиданностей эти выборы нам не принесут президентские.
Кобаладзе: И все равно знать бы неплохо.
Светлана: Любопытный какой.
Шарандин: Я же говорю, что с 26-го ноября, когда мы объявили дату выборов в Совет Федерации, приняли постановление – 25 дней.
Кобаладзе: Нет, все по закону, может быть, я не спорю, не очень знаю.
Светлана: Обратили внимание даже в интонациях. Какое спокойствие сквозит в словах г-на Шарандина.
Шарандин: А что я должен делать? Пить уксус, крокодилов есть, как мои коллеги тут делают.
Светлана: Ну, что Вы, что Вы. Это мы только нервничаем. Мы, народонаселение. Выборщики несчастные. Вот мы-то нервничаем, а Вы спокойны. И это здорово. Хорошо хоть у кого-то счастье. Так. Это значит, наше было рассуждение на тему после выборов, наше послевкусие. Говорили мы в студии в программе «В круге СВЕТА». Юрий Кобаладзе, Светлана Сорокина и наши собеседники: Юрий Шарандин, счастливый… Юрий Шарандин представитель единороссов…
Кобаладзе: И коммунисты.
Светлана: Вадим Соловьев, секретарь ЦК КПРФ и Дмитрий Орешкин, независимый политолог. Спасибо Вам за внимание. Встретимся через неделю. Всего Вам дорого. До свидания.
Шарандин: До свидания.
<<< на главную # <<< в круге света # карта сайта
# Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. #