|
<<< на главную # <<< другие интервью на Эхе # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. # карта сайта «Без посредников ― Эхо недели» 1 марта 2003 года. В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» Светлана Сорокина. Эфир ведут Сергей Бунтман и Алексей Венедиктов.
Бунтман: Итак, 19:08, программы "Эхо недели ― Без посредников" ― и Светлана Сорокина. Что такое, Света? Светлана: Добрый вечер, добрый вечер. Бунтман: Что ты волнуешься? Светлана: Я давно у вас не была, давно не звали, и сегодня случайно попала, просто Леша уговорил. Бунтман: Чудесно, это приятные волнения, это замечательно. Сейчас со слушателями, не только с Лешей поговорю, вот Алексей Алексеевич, здравствуйте. Венедиктов: Добрый вечер. Бунтман: Да, добрый вечер, итак, будем все делать вперемешку. Первый вопрос Светлане Сорокиной, но не про телевидение Андрей спрашивает: "Скажите, будете ли Вы работать на "Арсенале"?" Венедиктов: Я бы расширил ― на радио. Светлана: На радио, да, имеется в виду наверное не только "Арсенал", возможно "Эхо Москвы", о чем мне сейчас напомнил Алексей Алексеевич. Были ведь времена такого замечательного сотрудничества. Бунтман: Но это все, эти две радиостанции? Светлана: Да. Бунтман: Не будешь расширять? Светлана: Не буду, привычнее. Я Алексею Алексеевичу пообещала только что, как только у меня как-то нормализуется и перестанет быть совершенно сумасшедшей авральной ситуация на телевидении, так я сразу прибегу на радио, поскольку скучаю. Бунтман: Понятно, хорошо. Венедиктов: Причем я добавлю, что она сказала, что "я скучаю по слушателям". Если ты думаешь, что она скучает по радио, глубоко ошибаешься, по слушателям. По Вас, Андрей. Или по Вам. Бунтман: По Вас. Светлана: Говорите по-русски. Бунтман: Конечно, согласно учению Королевой и Северской. Светлана: Да. Бунтман: По Вас, все нормально. Так, "какое мнение Сорокиной, со слов Фёклы Толстой, буквально у нового Герцена ― Березовского надо журналистам учиться говорить". Вы согласны или нет? Петрович спрашивает. Светлана: У Березовского учиться говорить? Бунтман: Да. Венедиктов: Речь идет, если я правильно понимаю, о том, что Борис Абрамович тут был в программе Фёклы Толстой по Англии и говорил очень хорошим русским языком. В этом смысле. Ты общалась, наверное? Светлана: Вполне возможно, за границей даже легче уберечь русский язык от всего, что привносит наша жизнь, во всем ее разнообразии, вполне возможно. А может быть, это уже идет обратный перевод, и он тоже чище и интереснее, не знаю. Но у Бориса Абрамовича, возможно, можно поучиться не только русскому языку, но и такому оригинальному, часто парадоксальному способу мышления. Занятный товарищ, занятный. Бунтман: Еще вопрос Светлане Сорокиной в связи с переходом на ОРТ: "А как же репутация?" Светлана: Я вроде пока её ничем не подмочила. Бунтман: Все, ответ дан. Ответ сразу еще я дам по всяким нашим делам и планам, не будет никакой в этом году "Угадайки Формулы 1", товарищи, так что забудьте, она себя изжила, как может быть и предмет оной "Угадайки", это мы еще проверим. Собственно, тотализатора не будет. Из Тюмени от Гули: "Уважаемая Светлана Сорокина, желаем успеха вашему новому проекту. С уважением, Гуля". Светлана: Спасибо огромное. Венедиктов: Не торопитесь, Гуля. Светлана: Спасибо. Извини, Сережа, перебью, особенно сейчас, знаете, как всегда на изломе, так нуждаешься в какой-то поддержке и вообще просто в добром отношении. Это же понятно. Бунтман: Света, скажи все-таки, как ты видишь этот самый свой новый проект и с чем ты туда идешь? Венедиктов: Я переведу на хороший русский язык ― шо це такэ? Бунтман: Оставь Ганапольскому, он лучше владеет языком. Венедиктов: Да, сей мовой. Если можно, чуть подробней. Светлана: Ни для кого уже не секрет, поскольку выхожу я во вторник ближайший, 4 марта, в день рождения своей сестры, праздничный день, вторник, 8 вечера, на Первом канале начинается ток-шоу, которое будет называться "Основной инстинкт". Я всерьез уже не могу точно вспомнить, кому же первому пришло в голову назвать так программу, вполне возможно, что мне. Бунтман: Полу Верхувену. Светлана: Это немножко даже не совсем точный перевод. У него же даже скорее "Базовый инстинкт". Бунтман: Правильно, об этом спорили, знаешь, там, бились. Светлана: Спорили, да, "Основной инстинкт", конечно, естественно в голове всплывало именно название фильма. И это очень забавно было с этим названием, как мы его разжевывали, как мы его пробовали так, сяк, прислушивались, откладывали снова это название, снова возвращались. Кончилось тем, что я убедила назвать так, в том числе убедила всех назвать программу "Основной инстинкт", уже назвали, дали в программки, я ночью проснулась в холодном поту и поняла, что ужас, нельзя так называть и нужно отказаться от этого названия. Но было уже поздно, все уже ― свершилось. Сказали, что теперь терпи. Теперь буду терпеть. Венедиктов: Это было название, а все-таки суть? Бунтман: Все-таки что там будет, кроме названия? Светлана: А по сути, как здесь коротко сказать, уже столько всего за эти пару месяцев претерпела, начиная от организации процесса, потому что все на новенького, мы совершенно отдельным подразделением, я и моя бригада, вошли на Первый канал. И мы много чего делали от нуля. Венедиктов: Это твоя старая бригада? Светлана: Это бригада, с которой я частично работала на "Гласе народа", на старом НТВ, знаете, такая тоска по работе какой-то именно бригадой ток-шоу, на ток-шоу, хочется собрать профессионалов, это частично бригада, которая работала на "Гласе народа", и частично на "Свободе слова". Это мои бывшие коллеги, которые, когда затеялся этот проект, ушли ко мне. Это такая сборная команда у меня, это одна редактор из "Времен" у меня, а еще редактор, она работала с Оксаной Найчук на RenTV, в общем такая сборная солянка, несколько людей, редакторский состав, мы еще друг к другу привыкаем, только как это все складывается. Но вчера и позавчера мы уже вошли наконец в студию, даже делали первые пробные тракты, записи, смотрели студию. И честно говоря, самой не верится, что студия стоит, все споры позади, уже вот она реально существует. Бунтман: А что в ней будет, в студии, в чем затравка твоего этого самого нового ток-шоу? Светлана: Во-первых, увидите конечно, надеюсь ― увидите. И кстати говоря, у меня ситуация такая, я как-то договорилась об этом, мне пошли навстречу, Первый канал ― ведь это орбитное телевидение. Например, Владимир Владимирович Познер для того, чтобы по всей стране… у них прямая сетка так называемая, т.е. то, что идет в Москве в 8 вечера, оно уже идет везде в 8 вечера… соответственно, Владимир Владимирович для того, чтобы в свое время появиться на Первом канале в воскресенье, начинает с 10 утра. В 10 утра он впервые в прямом эфире выходит на Чукотку. А потом его программа идет по всем орбитам, пока не докатится вечером до нас, уже в повторе. Венедиктов: Т.е. это запись? Светлана: Это запись. Утром на Чукотку он идет впрямую, а вечером ― это уже запись. А у меня ситуация такая, я попросила, чтобы мое шоу шло именно в первый раз в прямом эфире на центр, то бишь на Москву и центральные регионы, в 8 вечера мы будем на Москву в прямом эфире. Бунтман: Здорово. Светлана: Но зато плата за эту роскошь ― по России у меня только на следующий день в повторе идет ток-шоу. Венедиктов: Но это в других часовых поясах. Светлана: В других часовых поясах. Венедиктов: Но в Москве и в Центральном округе, да, прямой эфир? Светлана: Москва и центр ― это прямоэфирная история. Это первое. Второе, что просто по системе организации канала было довольно трудно, сложная история. Мы причем идем на сложности, потому что, например, у нас в четверг ток-шоу, которое должно идти в повторе на Россию аж во вторник следующий. И мы там целую историю придумываем, как нам разойтись, как нам актуализировать, что нам ставить в этот день, это очень сложно все. Мы хотим брать конечно же актуальные события, мы все к этому привыкли, я и мои коллеги, и если есть яркое актуальное событие, мы конечно будем действовать по принципу того же "Гласа", актуальную тему обсуждаем. Но "Глас" была еженедельная, также как "Свобода слова". Здесь три раза в неделю, вторник, среда и четверг, серединка недели, самые бурные дни. И кроме того, у нас будут какие-то программы на социальные темы, и мы придумываем, как сделать их действительно интересными, острыми. Бунтман: Участие зрителей предполагается? Светлана: А как же. Бунтман: Именно тех, которые сидят у телевизора, да? Светлана: Да. Участие зрителей. Бунтман: Телезрителей? Светлана: Покамест я работаю с теми 150-200 людей, которые у меня в студии, потому что интерактив, да, внешняя связь, пока что у меня нет. Кстати, не в последнюю очередь из-за орбитной истории. Т.е. у нас всегда получится опрос только центрального региона. У меня никогда не будет опроса по России, потому что это повтор в орбитах. Бунтман: Понятно. Да, действительно, здесь это сложнее. Светлана: Тут сложно. Мы хотим продумать, как это делать, как это с Интернетом, как еще, не отладилось наше понимание еще, как это делать. Бунтман: Это потом. Пока аудитория, которая там сидит. Светлана: Да. Но мы думаем на эту тему, как подключить зрителей, потому что к осени, если все будет хорошо, то к осени мы должны додумать еще и какую-то работу со зрителями вне студии, конечно. Бунтман: Ясно. Светлана Сорокина, вопросов еще очень и очень много здесь. А сейчас, через минуту с небольшим, мы вернемся к разговору со Светланой Сорокиной, программа "Без посредников", "Эхо недели".
Реклама
Бунтман: И с вами Алексей Венедиктов, здесь слева от меня, в левом углу, Светлана Сорокина, и вот я тут сижу. Почему меня так озадачивает, ты знаешь, Алеша, наши российские фанаты Ле Пена. Знаешь, они замечательные. Вот ждали-ждали, помнишь, спрашивали ― мы сомневаемся, будет ли, сможете ли вы блестящего полемиста пригласить ― а тут же: "Будет ли повтор, пропустил?" и все имена, которые мы знаем. Венедиктов: Пропустил ― залезь на сайт, там он в правом верхнем углу. Бунтман: Да, я бы сказал, без помощи переводчиков и без трудностей французского языка можно посмотреть. Венедиктов: Не надо пропускать вашего любимого. Бунтман: Вы же ждали, годами ждали. Венедиктов: Просили. Светлана: Хорошо анонсировали? Бунтман: Ну что ты, Господи, под звуки музыки все. Светлана: Потому что я сама случайно как-то попала и послушала случайно. Бунтман: Но ты же его специально не ждала? Светлана: Специально не ждала. Бунтман: Здесь у меня был вопрос, такой концептуальный, я думаю, что для всех, и очень здорово, что Светлана Сорокина здесь, сейчас я его найду, вопрос был о том: "Устанавливается однопартийная диктатура, СМИ подвергаются жесткой цензуре, что вы об этом думаете?" Венедиктов: Хороший вопрос. Бунтман: Это знаешь, в моем идиотском изложении, я сейчас найду, как это точно. Венедиктов: Может, пока другой? Бунтман: Пока начинайте отвечать, про то, что однопартийная диктатура и СМИ, это было здесь уж точно. Венедиктов: А мне нечего отвечать на эту тему. К однопартийной системе я отношусь плохо, потому что считаю ее лицемерной абсолютно. Это первое. А к лицемерию отношусь плохо. Что касается ситуации СМИ в современной России, два года я высказываю свою точку зрения, которая не меняется. И последние события, связанные с закрытием газеты "Новые известия" и с новыми поправками, внесенными президентской администрацией в ГД по изменению законодательства по СМИ, еще раз подчеркиваю, что абсолютно верно, ситуация с возможностью СМИ полно информировать слушателей, зрителей, читателей, сокращается, что об этом можно думать? Плохо, однако. Бунтман: Плохо. Что ты думаешь, Света? Светлана: Что я думаю, 2 года за плечами, можно сказать, ветеран движения. Мысли все время невеселые на эту тему. Я тоже считаю, что это плохо, однопартийная система ― ужасна. А главное, что страшно на будущее, из этого всегда выкарабкиваться очень тяжело. Вот она как-то вот потом очень плохо делится, эта однопартийная система. Венедиктов: На многопартийную. Светлана: На многопартийную, да. Остаются только шутки. Я Алексею напомнила, тут была замечательная у Хрюнов шутка, зачем, говорит, им там в "Единой России" Беспалов? У них теперь Безруков есть. Бунтман: Да, это Гена сказал. Светлана: А, это Гена сказал. Бунтман: Через дырочку сказал. Светлана: Да, вот будем, как Гена, через дырочку. Венедиктов: Я бы улучшил эту реплику следующим образом ― а зачем им там в "Единой России" Беспалов, у них целый Безруков есть. Бунтман: Да, целый Безруков. Светлана: Вот как бы не осталось только, как Гена, через дырочку на кухне. Венедиктов: Правда. Светлана: Вот этого не хочется, разумеется, несмотря на всю любовь к разговорам на кухне, этого конечно не хотелось бы. К однопартийной системе я отношусь ужасно, люблю жизнь во всем разнообразии, особенно партийном. Честно говоря, небескорыстно так говорю, потому что для журналиста это тоже засада. Но что делать в этих условиях, о чем-с, очень интересно. Меня это сильно занимает. Бунтман: Я сразу слушателям "Эха Москвы", посетителям нашего сайта, предлагаю внимательно перечитать ответ вчера Маши Гессен, был совершенно блестящий ответ о политической журналистике в наше время. Светлана: Да-да. Бунтман: И истоках его. Это очень было здорово, посмотрите, есть расшифровка на сайте. О книгах, Илья спрашивает: "Скажите пожалуйста, как Светлана Сорокина, - это мы должны сказать, - как Светлана Сорокина относится к книге Шендеровича "Здесь было НТВ"?" Венедиктов: Плохо. Светлана: Почему, Леш? Венедиктов: Ну нас спрашивают. Бунтман: Мы должны сказать, как ты относишься. Теперь сама скажи. Светлана: Что за провокация. Я была наверное первым читателем этой книги еще до того, как она вышла. Дело в том, что это было занятно, летом прошедшим мне Витя время от времени звонил, причем заставал меня в разных местах ― и в Москве, и в Петербурге, и в Алушту я уезжала летом на неделю, он меня и там, по-моему, застал на рынке местном и уточнял у меня какие-то даты, события, имена. И я ему так отвечала исправно, думала, для чего-то ему надо. Наконец, меня заинтересовало, я говорю ― Леш, а что ты меня все время спрашиваешь об этом? Он говорит ― я же тут как бы записки на полях привожу в некую форму и хочу написать, закончить книжку, "Здесь было НТВ". Я говорю ― да, Леш, обещаешь дать почитать? Он говорит ― да, конечно. Венедиктов: Его зовут Витя. Светлана: Ой, Господи, Леша, на тебя смотрю и уже называю Витю Шендеровича Лешей. И когда я вернулась в Москву, встретила Виктора, говорю: "Витя, ты написал?" Он говорит: "Да, я написал", дал мне дискету. Я просто вечером пришла, включила компьютер и стала читать. И читала полночи, пока все не прочла, небольшая же книжка, просто поздно вечером села и до середины ночи читала. Потом до утра не могла заснуть, все размышляла и вспоминала. И поняла одну простую вещь, история была такая сложная, такая каждым по-своему прочувствованная и прожитая, у каждого такая своя сумма впечатлений от того периода и какое-то свое понимание правды, вот Расёмон в чистом виде. И я как вспоминаю те события, которые Леша, Господи, опять Леша, что же такое, Леша тоже много говорил на эту тему. Бунтман: Сейчас напишу на бумажке, буду показывать ― "Витя". Светлана: Да, ты Сережа, я помню. То, что Витя описывал, я каждое из этих событий вспоминала и понимала, а если бы я об этом писала, то я бы написала вот так вот или вспомнила вот это, для меня другая сторона этой картины есть, я это по-другому воспринимала. Сложные ощущения. Вы знаете, это очевидцу сложно читать воспоминания другого такого же очевидца. Бунтман: Ты знаешь, наверное есть такая форма, я понимаю, что Витя Шендерович написал свою книгу и все правильно сделал, именно свое видение, кстати он его не выдает за объективное. Светлана: Абсолютно, все равно это безумно интересно. Он напомнил многие вещи. Бунтман: События-то очень важные, как говорят, знаковые. Светлана: Слушай, я не договорила. Бунтман: Написать такую книжку. Да. Светлана: Кстати говоря, был уже такой разговор, мы с тем же Виктором на знаменитой встрече февральской 2 года назад у президента сидели просто рядышком за этим круглым столом. И когда я пришла, у меня же была предварительная встреча с президентом, да, минут сорок мы с ним перед этим поговорили. Потом я пришла, и Витя весь еще в ожидании разговора, он увидел мою физиономию, стал меня толкать в бок и говорить: "Что ты так, что случилось?" Я ему на листочке маленьком карандашом этим кремлевским написала ― "Все бесполезно". Оказалось, он эту бумажку сохранил как исторический документ. И у него лицо так вытянулось. Бунтман: Правильно сделал. Светлана: "Все бесполезно". И он потом описал эту встречу, в книжке написал и про эту бумажку, все. И я читаю эту сцену и думаю ― а я к этому моменту думала об этом, да, я думала совсем о другом. И я помню, некоторое время назад, теперь уже с Алексеем Венедиктовым разговаривали, говоря о книге Шендеровича. Я говорю ― вот было бы интересно, чтобы я, Алим Юсупов, Таня Миткова написали бы какие-то свои впечатления от той встречи, от всех, сидевших за этим столом, всего лишь один эпизод взять, да? Бунтман: Причем написали бы независимо, потом бы сделать так, да. Светлана: Хоть по чуть-чуть, кто-то три строки, кто-то страничку, ну что-нибудь. На что Леша совершенно справедливо сказал ― и президент чтобы написал, это было бы замечательно. Бунтман: Между прочим, да, правильно. Светлана: Представляете, и устроить такой Расёмон - "Здесь было НТВ". Бунтман: Понимаете, в чем дело, здесь же подход, если у вас несколько такое видение, я думаю, что и у многих из нас есть видение как очень важного события, события политического, вы же не рассматриваете это как спор хозяйствующих субъектов. Светлана: Нет конечно. Бунтман: А с такой точки зрения очень трудно писать всерьез об этом. Венедиктов: Я думаю, что и президент не воспринимает. Светлана: Раз с нами президент встречался, так интересовался этим вопросом, лично участвовал, то я думаю, что он все-таки хотя бы в какой-то момент не воспринимал это как спор хозяйствующих субъектов. Бунтман: Светлана Сорокина у нас здесь. Вот Александр проснулся ― почему такое название в смысле передачи, ясно. Вот очень вопрос забавный, я бы сказал, Георгий: "Будет ли ваша программа участвовать в предвыборной агитации за кого-либо?" Светлана: Сейчас скажу. Могла бы сказать ― нет. Могу сказать так, поскольку действительно у нас выборный год, и в конце года мы будем парламент опять же избирать, из чего придется, у меня есть свои убеждения и есть свои пристрастия, и это так. И в программе моей, в "Основном инстинкте", заложено, что я не просто медиатор, а я участник процесса, и я не скрываю свою точку зрения. Бунтман: Ты сторона. Светлана: Я сторона, то вполне возможно, какие-то мои личные пристрастия и симпатии наверное будут очевидны. Можно ли это считать агитацией и пропагандой, ну не буду я говорить ― голосуйте за тех, призывать за что-то, буду более или менее равновесную ситуацию представлять. Но то, что будут явно понятны мои симпатии, которые не меняются в течение уже долгого времени, ну что делать, это не будет ни для кого открытием. Бунтман: Ты не будешь избегать того, что ты будешь занимать позицию, то, что будешь говорить от себя? Светлана: И те немногие политики, которые мне симпатичны, наверное, это тоже будет очевидно. Впрочем, я думаю, что уже мои симпатии довольно-таки понятны. Бунтман: Светлана Сорокина здесь у нас в студии. Мы продолжим после кратких новостей, через 5 минут это примерно будет, мы продолжим нашу программу.
Новости
Бунтман: Итак, у нас сегодня Светлана Сорокина в нашей программе "Без посредников" и "Эхо недели", Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман. Снимаются игровые проекты, да, в связи с этим. Светлана: Снимаются три программы. Во вторник "Русская рулетка" и "Слабое звено" среда, четверг. Они переносятся на выходные дни, на субботу и воскресенье. Менеджмент считает, что они там лучше будут даже смотреться. Бунтман: Общие вопросы некоторые, потом мы вернемся обязательно к тому, что здесь есть. "Журнал "Форбс" опубликовал список миллиардеров, не кажется ли вам, что журнал поступил некрасиво и аморально, сведя в список Билла Гейтса и полуслужащего Черномырдина и других российских мафиози, жуликов и проходимцев?" ― пишет Александр. Венедиктов: Если моя позиция интересна, можно сказать, что, Александр, я думаю, что Билл Гейтс в том же смысле жулик, в каком жулик Черномырдин, т.е. оба не жулики в этом смысле. Журнал "Форбс" опубликовал, по своей оценке, состояния людей, не включая, каким образом это состояние достигнуто. Вот и все. И по-моему, это совершенно нормально, объем состояний. Бунтман: Там главное было другое. Венедиктов: Как рост, знаете, может быть, очень длинный, под 2 метра, жулик, но он под 2 метра, или честный человек, он под 2 метра, Александр, вот параметр состояния. Бунтман: Там главный критерий, что это не наследственное богатство, поэтому шейхи-принцы туда не входят. Венедиктов: Да, совершенно верно. Светлана: А так бы они обошли всех, да? Бунтман: Так бы они обошли многих, да, многих бы обошли. Светлана: А Билла Гейтса обошел бы кто-то? Бунтман: Да. Венедиктов: Султан Брунея, например. Светлана: А все-таки султан Брунея ― самый богатый человек? Бунтман: Там когда общий список, там конечно раньше по-другому все. Светлана: Потому что меня интересовало, думаю ― интересно, все-таки Брунея. Бунтман: Кто кого поборет, да? Светлана: Да, кто кого поборет. Венедиктов: Тут же можно и, например, господина Кожина, нас вот приглашают его позвать, Ирина Мулина из Санкт-Петербурга предлагает позвать управделами президента господина Кожина в эфир. Я могу сказать, что господин Кожин, т.к. управляющий делами президента, который сейчас получил всю заграничную собственность, управления делами я имею в виду РФ, а также известно, что в Петербурге он получил здания Сената и Синода… Светлана: Константиновский дворец, по-моему, в управлении. Венедиктов: И это тоже, и еще много чего сейчас в Москве получил. В этом смысле, как управляющий, наверное, не меньше Билла Гейтса… Светлана: Но это же не его личное состояние. Венедиктов: А-а-а… Светлана: Бэ. Венедиктов: Да. Бунтман: Сразу давай из Интернета, здесь был важный вопрос насчет "Реплики" Черкизова, которую не очень хорошо поняли, насчет КС и срока предварительного заключения, срока тюремного, в колонии и т.д. Светлана: Я, кстати, тоже слушала и что-то запуталась. Венедиктов: Мы тоже до сих пор запутались. История в том, что мы ждем, как бы сказать, мотивировочную часть постановления, насколько мы знаем, в мотивировочной части постановления КС, практически суды будут теперь обязаны включать, суть, предварительное заключение под стражу, извините за тавтологию, в тюремный срок, если он будет по приговору суда. Сейчас они это делать не обязаны. Светлана: Но до недавнего это все еще включалось. Венедиктов: Суды могли включать, могли не включать. Светлана: А, вот в чем дело. Венедиктов: И, как я понимаю, в мотивировочной части постановления речь будет идти об обязательности. Светлана: Вообще-то нормально, по-моему, в изоляторах страшнее, чем в колониях. Венедиктов: Я должен сказать, что и объяснения от КС, которые мы получили, написанные их юридическим языком, действительно были не очень понятны. Светлана: Не очень понятны, я слушала внимательно, не поняла. Бунтман: Так, давайте несколько сейчас звонков примем, тут очень много вопросов, в них разобраться надо. Венедиктов: Маркус Вольф, шеф германской разведки, в смысле гэдээровской разведки, даст интервью Киселеву. Бунтман: Маркус Вольф, да? Светлана: Я делала интервью, брала интервью у Вольфа. Венедиктов: Три года назад мы все брали, да. Светлана: Замечательный, интересный. Венедиктов: Он был в эфире здесь. Ничего не сказал. Светлана: А все равно интересно, обаяние личности. Бунтман: Есть несколько вопросов. Света, у тебя будет возможность сделать фильмы такого рода, как ты делала? Светлана: Мало того, мы сейчас во всех планах, я Леше только что рассказывала, что с тем же Витей Шендеровичем хотим некий кинодокументальный проект осуществить и вовсю работаем над ним. Бунтман: Хорошо, сейчас телефон, а потом у меня еще несколько вопросов с пейджера будет. Алло, добрый вечер. Людмила: Добрый вечер. Бунтман: Как Вас зовут? Людмила: Меня зовут Людмила. У меня вопрос не столько по "Эху Москвы", сколько по "Арсеналу", я на пейджер отправляла, не среагировали, может быть потерялся. Про Великую отечественную войну можно ли как-то чуть-чуть сдвигать или смещать паузы в погоде, чтобы не обрывать, потому что достаточно грустно звучит, когда накладывается. Бунтман: Я понял, сейчас отвечу, да. Людмила: Это первый вопрос. А второй вопрос, такая тема, про Ирак когда говорили, тема политкорректности, нельзя ли сделать серию передачу, вообще что это такое, потому что (неразборчиво) возникал вопрос, почему книжка потрясена. Бунтман: Понятно, хорошо, я сейчас скажу. Это техническая особенность, будем по-другому планировать, это в тех часах, когда нет живого эфира на "Арсенале", там может быть отрезан кусочек просто по техническим причинам при переходе из часа в час. Венедиктов: Значит, не будет отрезан. Бунтман: Все понятно, это техническая неполадка, которую мы исправим, вот и все. Главное, чтобы не злая воля чья-нибудь. Про политкорректность. Венедиктов: Я напомню, прощу прощения, Людмила, что Вы на "Эхе Москвы" те же самые отрезки, те же самые программы, которые посвящены Великой отечественной, можете слушать в 11, в 16 и в 20 сразу после новостей. Так что если что-то не так, извините пожалуйста. Бунтман: Понятно, Людмила права, что это непорядок. Венедиктов: Конечно. Бунтман: Еще один вопрос, здесь про высказывание Познера нас спрашивали, по НТВ, когда закрыли шоу Фила Донахью. Светлана: Да-да, я слышала. Бунтман: И он очень жестко говорил сейчас о цензуре в США, связанной с возможностью войны в Ираке. Здесь в таком полемическом задоре были, как Венедиктов скажет, вот согласен ли он с Познером, что в США сейчас цензура. Венедиктов: Я не знаю, я был не в США, а в Екатеринбурге, в общем, разные вещи. Бунтман: Ответ Корнею, где был Венедиктов. Венедиктов: В Екатеринбурге, да. Я просто хочу, Корней, сказать, что, на самом деле, интервью на CBS президента Ирака Саддама Хусейна в полном виде, да, свидетельствует о том, что цензуры нет. Диктатор, кровавый, человек, против которого сейчас… представьте себе, что интервью для Гитлера в СССР в 40-м году, хотя можно представить, ну в 41-м. Бунтман: В 40-м ― запросто. Венедиктов: Ну в 36-м, ладно. Светлана: Возмутился знающий историю. Венедиктов: Я просто хочу сказать, что я согласился бы с теми, кто считает, что… во-первых, я посмотрел оригинал этих сообщений, действительно, рейтинги маленькие. Светлана: У Донахью, не у Саддама Хусейна. Венедиктов: У Донахью, естественно. Но дело в другом, дело в том, что действительно непопулярна эта позиция, либеральная, да, сейчас в США. Что касается цензуры, я думаю, что, безусловно, она как самоцензура в редакции существует, это не государственная цензура, безусловно, на станциях. Я вам напомню самый яркий пример, когда Кондолиза Райс, наверное пятый человек в иерархии США, собрала издателей и главных редакторов телеканалов с просьбой не показывать Усаму Бен Ладена полностью интервью, мотивируя это тем, что там могут быть сигналы, два канала не показало, третий показал, и ничего ему не было. И не возник вдруг внезапно спор хозяйствующих субъектов, где-то что-то налоги, налоговая позиция туда не пришла. Я думаю, что Владимир Владимирович, в данном случае, зная лично очень хорошо Донахью и дружа с ним, он пытался его таким образом защитить, это делает ему честь, что он пытался защитить своего друга, но, на самом деле, пока, мы внимательно следим за CNN, например, и за телекомпанией Fox, там идут сообщения и о массовых манифестациях в США против войны в Ираке, и о политиках, которые выступают против войны в Ираке, и я думаю, что американские зрители получают полностью всю информацию. Другое дело, пропорции этой информации. Вы знаете, что общественное мнение США сейчас склоняется к войне, абсолютное большинство американцев считает, что даже без Совбеза можно начинать войну, вернее, что резолюция 1441 дает право США на эту войну. Бунтман: От CBS просто потребовали ответить на очень многие положения интервью лидера Ирака, предоставить время для ответа, что нормально. А вот другой вопрос, я просто хотел встык задать. Сейчас несколько было церемоний, в Англии например вручение кинематографических премий, а в США ― премии "Грэмми", и упорно говорят о том, как о факте, что просили, мало того что просили, даже требовали от участников церемонии, которым вручалось, никаких политических заявлений, будем отключать микрофон. Венедиктов: Вопрос ― кто требовал? Бунтман: Устроители. Венедиктов: А устроители имеют право, при чем тут СМИ? Устроители общественной церемонии, которые ее организуют, имеют права на любое требование. Светлана: Инстинктивно пытаясь избежать скандала на своих церемониях. Венедиктов: Абсолютно. По основному инстинкту, базовому, я бы даже сказал. Светлана: Да, базовому. Венедиктов: Вопрос, кто требовал, президент Буш? Они собирались у Буша за круглым столом? И представитель "Грэмми" написал на бумажке "Все бесполезно"? Бунтман: Но ведь у нас тоже президент впрямую не требует никогда, что бы там ни было, например, интервью Закаева. Венедиктов: Вы забыли о встрече президента с руководителями главных СМИ 25 ноября с рассказом о том, как надо освещать террористические акты, как это они требуют. Бунтман: Вопрос Александра Светлане Сорокиной, как часто она слушает "Эхо Москвы"? Светлана: Часто. У меня в машине просто настроено на 91,2. Венедиктов: Целых 0,2. Светлана: Да, и я включаю ― я завожу машину, и у меня начинает работать радио. Бунтман: Вопрос, который повторялся здесь очень часто. Почему подобное шоу нельзя было сделать на ТВС? Венедиктов: И вообще, я бы расширил этот вопрос все-таки, поскольку твои отношения с коллегами из ТВС после ухода, с Женей Киселевым? Бунтман: Это был следующий вопрос, повторяющийся от наших слушателей. Светлана: Понятно. С Женей виделась вчера, в дверях Останкино, поздоровались, договорились свидеться в начале недели, хотели поболтать. А что касается, почему не сделала… на самом деле, первоначально это была идея вообще ежедневного ток-шоу общественно-политического, и первой я обсуждала эту тему именно на ТВС, и в декабре я обсуждала ее именно с руководством канала ТВС. В силу того, что "Ничего личного", как программа локальная, я поняла, что это не мой формат, я сама, и быстро закрыла эту программу, и решила, что надо делать все-таки ток-шоу. И конечно же, первым делом попробовала поговорить об этом на ТВС. Но наверное внимательные и заинтересованные слушатели того же "Эха Москвы" и смотрители ТВС знают о сложностях некоторых на этом канале. В общем, короче говоря, никто конечно не был против, чтобы я делала это ток-шоу, но трудно было даже понять, в какие сроки, когда, какими силами возможно осуществить эту идею, потому что идея большая, сложная, громоздкая, понимаете, да, что такое ток-шоу, особенно если оно даже не один раз в неделю, а несколько раз в неделю, чтобы отличаться. И в этом смысле интереснее, да, драйв такой. Бунтман: Ну да. Светлана: Вот, такая была затея. Как бы сказали ― подождать надо, вот посмотрим, сейчас опять олигархи разберутся, сейчас опять какие-то должны быть деньги, сейчас мы сможем, тогда ― и учтите, вся эта нестабильность, она разумеется не прибавляет охоты людям, например, приходить на канал. Так, собрать команду для ток-шоу из профессионалов мне там было, конечно, очень затруднительно, это не секрет. И в силу того, что опять надо было подождать, опять еще чего-то, в этот момент как раз продюсер Александр Левин оказался уже практически кандидатом на выход, это вообще-то мой товарищ, и именно с ним бы я тогда уж стала бы делать ток-шоу на канале, с ним и с Нонной Агаджановой, эти люди тоже оказались уже ненужными каналу. В общем, так все сложилось, что в это время поступило предложение поговорить о возможном проекте на Первом канале. Я стала говорить, пришла довольно ершисто, спрашивая, зачем я вообще нужна на Первом канале, что я там смогу делать, могу ли я рассчитывать на прямой эфир, могу ли я рассчитывать на большую студию, с которой я смогу работать, и т.д. И оказалось, что я спрашивала, так сказать, задиристо, а мне отвечали спокойно, что все это возможно, если меня это интересует, то мы будем разговаривать. И в результате мы продолжили разговоры, и я решила делать ток-шоу на Первом канале, в общем, радуясь возможности выйти в эфир и делать то, что, я надеюсь, пока могу делать. Бунтман: Вопрос здесь был еще такой ― означает ли то, что ты делаешь программу на Первом канале, что, как здесь писал слушатель, на полугосударственном канале, можно говорить также свободно, как и на частном? Или другой вопрос был, или у Светланы Сорокиной изменились политические взгляды? Светлана: Боже мой, ты всегда попадаешь в эту сферу, обязательно что-нибудь с политикой, да. У меня ничуть не изменились мои политические взгляды и пристрастия, ничуть. Я не стала единороссом. Венедиктов: Ты не вступила в партию? Светлана: Не вступила в партию. Венедиктов: Пока, а кандидатом? Светлана: И даже не собираюсь, и кандидатский срок не прохожу. Бунтман: А там, по-моему, даже нет. Светлана: Может быть, не знаю, там вроде рвутся. Венедиктов: Тебя бы приняли сразу. Светлана: Мне это как-то ни к чему. Нет, конечно, и мои пристрастия абсолютно те же, я в замечательных отношениях с тем же Явлинским, в общем, что тут рассуждать, довольно понятные вещи. Ничуть не означает. Но еще раз говорю, я все время отвечаю на этот вопрос так ― практика ― критерий истины. Покамест меня никто ни в чем не осадил, не запретил, не отцензурировал. Меня тут спрашивали журналисты на пресс-конференции ― а если, а если? Я говорю: если ― заверещу. Венедиктов: И мы даже знаем, на каком микрофоне. Бунтман: Так, Светлана Сорокина. Алло, добрый вечер. Татьяна Алексеевна: Здравствуйте. Бунтман: Добрый вечер, как Вас зовут? Татьяна Алексеевна: Татьяна Алексеевна. Бунтман: Татьяна Алексеевна, мы Вас слушаем внимательно. Татьяна Алексеевна: Вы знаете, я вам послала на пейджер насчет Шендеровича, а почему, он тоже уходит туда, на Первый канал? Бунтман: Почему они вместе со Светланой делают фильм? Татьяна Алексеевна: Да, именно так. Бунтман: Понятно, спасибо. Светлана: Это совместный наш проект. Татьяна Алексеевна, да, слушаете? Татьяна Алексеевна: Да, слушаю. Светлана: Это наш совместный проект, мы хотим независимой структурой сделать этот проект и предложить его просто. Татьяна Алексеевна: Купить? Светлана: Предложить его, да, как продукт тому, кто захочет показать нашу работу, там довольно острая тема, которую мы хотим поднять, кто захочет, тот и покажет. Татьяна Алексеевна: Я не сомневаюсь в остроте. Светлана: Мы просто хотим сделать работу, вот все равно, хотим. Татьяна Алексеевна: Понятно, спасибо. Светлана: Не за что. Бунтман: Андрей, Пол Верхувен не сможет, продюсеры не смогут подать в суд на новое ток-шоу за использованное название "Основной инстинкт", т.к. это вариант русского перевода. Светлана: Да, это всего лишь перевод. Мы тоже думали на эту тему. Бунтман: Думали, да? Светлана: Это первое, что подумала. Венедиктов: Там юристы работали. Светлана: И первое, что сообразила, это действительно, всего лишь вариант перевода. Бунтман: Алло, добрый вечер. Павел: Алло, добрый вечер. Бунтман: Добрый вечер, как Вас зовут? Павел: Меня зовут Павел. Я хотел бы спросить, скажите пожалуйста, Светлана, если бы Вам сейчас предложили перейти на НТВ, предложили бы Вам колоссальную свободу действий, Вы бы сделали это? Светлана: Нет. Спасибо за вопрос. Нет, не сделала. Вы знаете, это даже трудно объяснить, все меняется, и нет у меня никаких уже личных ощущений от нынешнего руководства, чего бы то ни было, на НТВ все поменялось, там Йордан ушел уже, Коха давно нет и других участников этого праздника. Но вы знаете, осталось какое-то такое тяжелое послевкусие, так скажем, за эти 2 года много чего передумала, но понимаю одно ― видите, не ожидала даже, но оказалась на Первом канале, попробую тут работать. А вот на НТВ почему-то как-то меня вряд ли когда-либо… Бунтман: Вопрос смешной, как ты относишься к определению Шендеровича как "Родина-мать"? Светлана: Это Витя. На самом деле, это даже не вполне викторово определение, это ко мне прилипло, еще когда я на Российском телевидении работала в программе "Вести". И собственно говоря, помню, когда это возникло ― в период первой чеченской войны, на самом деле. Я, честно говоря, я это не скрываю, всегда войну ненавидела, и первую чеченскую восприняла как большую и личную трагедию, как жизнь показала ― справедливо восприняла, предчувствия меня, к сожалению, не обманули, я помню эту середину декабря 94-го года, и как раз когда ввели танки, я работала. И это первое впечатление, которое навалилось просто как тяжелое, как сель на меня нашло, и я помню это впечатление, я с ним и работала дальше, каждый раз когда говорила о Чечне. И вот тогда кто-то из моих коллег просто сказал, увидев очередную мою трагическую реплику по поводу Чечни, меня кто-то там назвал "родиной-матерью", и Витя всего лишь после этого вспомнил. Это было тогда. Бунтман: Понятно. Вопрос еще такой ― не хотела бы ты стать продюсером какого-нибудь проекта? Т.е. придумать его от начала до конца, насколько я понимаю, да? Венедиктов: Для других. Бунтман: Да. Светлана: Вообще занятный вопрос, кстати говоря, очень занятный. Дело в том, что сейчас я и Наташа Никонова, мой продюсер по моему штатному расписанию, я же сказала, мы что-то типа отдельной дирекции создали, такой у нас отдел спецпроектов, новое такое подразделение на Первом канале. И мы с Наташей практически выполняем сейчас все эти функции ― и организационные, и всякие ― в силу того, что на новенького и все организуем. Но если говорить про какую-то творческую составляющую, про придумки, про проекты, на самом деле, разумеется, каждому из нас, и я не исключение, приходят в голову время от времени какие-то проекты, что-то. И например Леша знает да и ты, Сережа, я вам рассказывала про одну свою задумку по поводу документального сериала, если помнишь, рассказывала подробно, до сих пор не отказываюсь, только любимое детище, я там допридумываю детали, может быть, когда-то получится осуществить. Сложная идея, но очень хочется осуществить. Мои друзья знают об этом. Потом с Витей затеяли какую-то такую отдельную историю, даст Бог, получится. Есть какие-то еще придумки, есть. Не знаю, может быть, когда-то получится, что-то продюсерское, посмотрим, потихоньку будем начинать. Бунтман: Вот Володя считает, кто ненавидит войну, тот уже в плену. Не знаю. Светлана: Я тоже не знаю. Венедиктов: Я думаю, что лучше быть военнопленным, чем членом расстрельной команды. Светлана: Вполне возможно, тут очень трудно. Венедиктов: Каждый выбирает для себя, Володя, автомат Вам в руки. Бунтман: Помнишь чудесный фильм "Пятая печать", кем лучше быть? Венедиктов: Да, конечно. Светлана: Вечный выбор, на самом деле. Бунтман: Вопрос здесь был: "Не кажется ли вам, что плохо однопартийная система для журналистов, но хорошо для экономики?" Венедиктов: Это Вы про Северную Корею? Светлана: Да. Венедиктов: Про какую страну? Светлана: У нас однопартийность не однажды доказала свою экономическую состоятельность. Венедиктов: Это между прочим Путин сегодня сказал в интервью болгарским коллегам о том, что в Северной Корее, надо же понимать их проблемы с экономикой. Я так слегка прибалдел, но хорошо, давайте им поможем. Вот насчет однопартийной системы Вам ответил Владимир Владимирович Путин. Светлана: В общем, да. И у нас все это было. Бунтман: Это старый рассказ про Госплан и Сахару и про то, как все хорошо, но перебои с песком, да, через год объявились. Алло, добрый вечер. Игорь: Добрый вечер. Бунтман: Как Вас зовут? Игорь: Меня зовут Игорь. Бунтман: Да, Игорь, я Вас слушаю внимательно. Игорь: У меня возражение к Алексею Алексеевичу и вопрос к госпоже Светлане. Алексей Алексеевич, возвращаясь к Познеру, он же не сказал, что в США есть цензура, он сказал, что в России со свободой слова дела обстоят лучше, чем в США. А потом, что касается пропаганды, вы же понимаете, что пропаганда заключается не в замалчивании фактов, а в умелой их интерпретации. Венедиктов: Конечно. Игорь: И просто у себя в США они эту пропагандистскую войну выиграли, а в Европе проиграли, поэтому такая разница в общественном мнении. Венедиктов: Игорь, я не понял, на что мне возражаете. Значит, во-первых, они не играли в Европе, в Европе играла Европа и у себя тоже выиграла. В чем проблема? Я не понимаю Вашей проблемы. Светлана: Каждый отстоял свою точку зрения. Венедиктов: Каждый отстаивает свою точку зрения, совершенно верно, это абсолютно нормально. Потом кто выиграл, кто проиграл, мы увидим через месяц, я думаю. Я просто хочу сказать, что меня совершенно не волнует пропаганда и совершенно не волнует свобода слова в США, скажу вам честно. Меня волнует возможность информировать наших слушателей здесь на "Эхе Москвы". А что будет происходить на других СМИ, это дело совести тех журналистов, которые работают в других СМИ. И на мой взгляд, это так. Не могу сравнивать США и Россию, я ответил лишь на то, что там дело лучше со свободой слова. Задаю вопрос, по какому критерию лучше? Не понимаю, лучше что? Я могу сказать, что в США 300 каналов, а у нас 4. Вот проблема. И все 300 работают по-разному. А у нас все 4 тоже работают по-разному. Светлана: Алексей Алексеевич, на самом деле, в той же провинции, в Екатеринбурге, где ты только что побывал, везде существуют и все-таки развиваются местные телевизионные станции. Венедиктов: Конечно. Светлана: И некоторые замечательные. Венедиктов: Но они не говорят о войне в Чечне, они не говорят о федеральных и государственных проблемах. Светлана: Смотря где. Если возьмем томскую ТВ-2, говорят обо всех разных. Венедиктов: Я говорил про Екатеринбург, я смотрел там все новости по всем каналам. Светлана: Это Екатеринбург. А смотря где. Кто-то берет на себя и труд, и смелость говорить обо всем. Венедиктов: Нет, на здоровье, по-моему нормальный человек, нормальные люди, нормальные граждане должны получать разную информацию и разную интерпретацию, Игорь, в этом дело. А люди самостоятельные выбирают, сравнивают, анализируют и делают свой вывод, а люди несамостоятельные или ангажированные знают заранее, им и слушать-то не надо, в общем. Светлана: Или лень сопоставлять и думать, гораздо удобнее какую-нибудь одну историю. Венедиктов: Да, ведь как говорят. Бунтман: Жора пишет. Венедиктов: Жоре привет. Бунтман: "Вспомните Китай". Венедиктов: Да, и что? Бунтман: Про однопартийную систему и экономику. Венедиктов: А что в Китае? 90% населения Китая живет на 15 долларов в месяц, Жора. Светлана: Просто привыкли. Венедиктов: Это не Шанхай, понимаете? Светлана: И валят валом на сибирские территории. Венедиктов: А почему они валят к нам? Почему они к нам бегут на нищую Сибирь? Как вы думаете? Потому что им там замечательно, а у нас хорошо? Сомнительно. Светлана: Готовы жить в жутких условиях, изнемогаться как угодно, лишь бы здесь зацепиться и немножко зарабатывать. Венедиктов: Жора, Вы же умный, мы же с Вами в эфире беседовали, что же Вы так поддаетесь на пропагандистские лозунги китайских товарищей? Бунтман: Вообще мне кажется, что Китай ― там все сплошной, старый, тысячелетний имперский проект, коммунизм был имперский проект, капитализм ― имперский проект. Светлана: Т.е. пока не пройдет еще 1000 лет, пока не переварят. Бунтман: Все одно и то же. Ну что же, Светлана Сорокина у нас в эфире была. Светлана: Да, спасибо большое. Бунтман: Спрашивают, не завела ли ты нового кота? Светлана: Нет, не завела пока еще. У меня у сестры, просто у нас тут трагедия, у меня у сестры кошка померла, извините уже за подробности нашей жизни семейной, и мы тут теперь все в трауре, пока не решаемся взять какое-то новое животное. Бунтман: Ты знаешь, само придет, точно совершенно. Светлана: Вот именно, вот приблудится кто-нибудь, вот тогда... Бунтман: Это все придет само. Светлана Сорокина. Света, спасибо большое, ни пуха тебе и от слушателей тоже с новым проектом. Светлана: Извините, к черту. Бунтман: К черту, извиняем. Алексей Венедиктов, Сергей Бунтман.
|