Ганапольский:В студии Елена Курляндцева, Виктор Шендерович, Андрей Норкин, Евгений
Киселев, Андрей Черкизов и Сергей Бунтман. Ребята с ТВ-6 даже и не уходили. Все
происходило здесь. Напомню радиослушателям, что происходит в порядке
поступления. Сначала пришла бумага. Прибывшие в Минпечать судебные приставы
передали постановление суда, обязывающее Министерство приостановить действие
лицензии ТВ-6. Там самое главное… ну, как бы это во исполнение судебного
решения, но там обращает на себя внимание самая главная формулировка. Кроме
того, в постановлении содержится запрет. Дальше цитата, внимательно в нее
вслушаемся. Запрет, то есть, тому, что хотели сделать, и идет цитата того, что
хотели сделать. "По возможности совершить уступку в любой форме
действующей лицензии иному юридическому лицу". То есть, имеется ввиду вот
это ООО "ТВ-6", которое создал Киселев вместе с коллективом, ему в
любом случае не должна быть передана лицензия. Дальше пришли два постановления.
Постановление о возбуждении исполнительного производства по решению суда, и
постановление, вот это самая интересная бумага, в которой, собственно, все и
содержится, "Постановление по обеспечению исполнения решения суда".
Здесь я процитирую, а дальше уже будут говорить представители ТВ-6.
"Запретить органам управления МНВК совершать следующие действия:
распоряжаться имуществом, ― я сокращенно говорю, ― совершать
сделки, которые могут повлечь увеличение кредиторской задолженности, заключать
сделки о взаиморасчетах, заключать договора поручительства, распоряжаться
имущественными и неимущественными правами. Обязать Министерство, ― а вот
дальше самый интересный вывод, о котором мы, собственно, и будем говорить,
― обязать Министерство по делам печати", ― дальше я пропускаю,
там очень много всяких пунктов, ссылок и так далее, ― до момента
назначения ликвидационной комиссии ЗАО МНВК приостановить действие лицензии
№"… То есть, обращаю внимание, лицензия фактически может быть, согласно
этому документу, забрана, а это синоним того, что вещание будет прекращено.
Сегодня, например, через 15 минут, или завтра, здесь срок не указан, но указано
самое главное: "до момента назначения ликвидационной комиссии ЗАО
МНВК". Пожалуйста, теперь ваши комментарии. Должен сказать, что мои
уважаемые коллегии, и я говорю об этом откровенно, находятся, естественно, ну,
будем так говорить, не в самом лучшем моральном состоянии, я должен об этом
сказать.
Шендерович: Что такое, почему?
Ганапольский: Кроме Шендеровича.
Шендерович: Перестань.
Ганапольский: Хорошо.
Киселёв: Ну, вы знаете, я всегда исхожу из того, что юридические
документы должны комментировать юристы. Это их работа. Это их обязанность, если
угодно. Я хочу сказать о другом. Все это началось в прошлую пятницу, когда
сразу после оглашения решения Президиума Высшего арбитражного суда позвонил
министр печати Лесин, и повторил свое прежнее предложение, с которым он уже
однажды выходил на руководство ТВ-6. Смысл предложения: создавайте свое
акционерное общество, чтобы там не было ни Березовского, ни Гусинского, ни
контрольного пакета у Киселева, и глядишь, есть шанс, что вы получите сначала
временную, а потом постоянную лицензию на вещание. При этом было очень четко
сказано, что других вариантов у нас нет. Давление продолжилось, давление
выразилось в том числе и в том, что фактически было выдвинуто дополнительное
жесткое условие: сначала отказаться от лицензии, а потом просить о передаче
этой лицензии на временной или на постоянной основе, на основе конкурса, новому
юридическому лицу, которое создается, и оно, кстати, продолжает создаваться,
никто от этого не отказывается, журналистами ТВ-6. Потом выяснилось, что была
допущена нами в запарке, под давлением, нервы не выдержали, допустили ошибку.
Выяснилось, что вот это решение отказаться досрочно от лицензии добровольно
абсолютно незаконное. Сегодня я написал письмо Лесину, проинформировав его о
том, что поскольку это решение нарушает целый ряд положений российского
законодательства, мы вынуждены это решение отозвать. Мой заместитель, Павел
Корчагин, который подписал предыдущее письмо, хотя решение принимали мы все
вместе, и окончательное слово было за мной, я подчеркиваю, не хочу ни на кого
перекладывать ответственность. Так вот, Павел Корчагин передал Лесину это
письмо, на что Лесин сказал, ну, раз так, пеняйте на себя. Смысл ответа его был
такой. И через три часа буквально появились вот все эти документы. Ну, что я
могу сказать? Президент неделю назад говорил о том, что государство сделает
все, от него зависящее, чтобы поддержать журналистов ТВ-6. Ну, давайте
посмотрим, как в нынешней ситуации нас будет поддерживать президент,
премьер-министр, правительство, государство.
Черкизов: Я хочу сейчас сказать, прежде всего, как журналист
радиостанции "Эхо Москвы". У меня такое ощущение, что господин Лесин
откровенно и бесстыже лжет. Потому что, когда он говорит, Минпечати сделает
все, чтобы не было черного квадрата… Вот интересно, как он себя сейчас поведет,
когда ему судебные исполнители приказывают приостановить лицензию ТВ-6 до
создания ликвидационной комиссии. Ликвидационная комиссия не может быть создана
завтра, потому что есть своя процедура в закрытом акционерном обществе, как
собрать Совет акционеров, что это сделать и как это сделать. Что, будет черный
квадрат? Или какой-то другой канал будет вещать на шестом частотном
телевизионном канале? Это первое. Второе, я считаю абсолютно правильным, что
мои коллеги-журналисты ТВ-6 создали свое это ООО, и никакой диалог с
Министерством печати, в чем попытался обвинить господин Лесин моих коллег, не
нарушен, если это диалог о том, что будет создана новая телекомпания. А если
это диалог о том, что мы подписываем фактически второй вариант протокола №6,
так мы его не подписываем, вы его не подписываете, тут я уже говорю мы, и
подписывать не будем! Поэтому этого диалога, значит, вы проговорились, этого
диалога мы с вами не вели, ребята, извините, пожалуйста.
Ганапольский: Пришла Светлана Сорокина. Света, в какой степени вы
ознакомлены с документами, или вы ничего не знаете?
Светлана: Нет, во-первых, здравствуйте. А, во-вторых, я, конечно, знаю,
потому что пока ехала из Арбитражного суда, с Басманной ехала сюда, то без
конца говорила по телефону, и слушала радио. Так что, я все знаю.
Ганапольский: Если без эмоций, что вы думаете по этому поводу?
Светлана: Для меня нет ничего неожиданного. Дело в том, что еще в самом
начале лета, когда я еще думала прийти сюда, на ТВ-6, работать, и размышляла на
эту тему, Михаил Юрьевич Лесин сказал мне, что его мнение, что идти не нужно,
потому что к Новому году компании не будет. Я тогда не поняла, к чему он это
сказал, но ближе к Новому году я поняла, что все он знал прекрасно, и все так и
произошло. Вот и все.
Шендерович: Что ж ты молчала! Вот ведь, знала, а не говорила! Так нет,
ну, тут самое удивительное, конечно, скорости.
Ганапольский: Это, по-моему, ваша фраза: "могут, когда хотят",
да? Вы часто это употребляете…
Шендерович: Нет, что вы! Если бы я был автором этой фразы, я был бы
классиком. Действительно, могут когда хотят. Я могу только сказать, что,
конечно, у нас Фемида, ну, сильно прищуренная из-под повязки. Это фантастика. У
меня некоторое время назад моего друга посадили на 7,5 лет лишения свободы с
конфискацией имущества, потом, после некоторого количества апелляций,
выяснилось, что он, собственно говоря, должен быть отпущен на свободу,
вообще-то. Так вот, с момента, когда был приговор суда о том, чтобы отпустить
на свободу до момента, когда он вышел в Тверской губернии из лагеря, прошло 8
дней. Надели ему наручники секунд через 25 после зачтения приговора, отпускали
8 дней. Вот это наши скорости в ту и в другую сторону. С какой скоростью
происходит… через час после вручения письма, так совпадает, появляются судебные
приставы. Наша апелляция там, по НТВ, которую мы в итоге… выясняется, что мы
были правы, но поезд уходит, потому что это полгода длится, год длится, нету
кворумов, нету того, нету сего. А тут происходит за три дня новогодних…
Светлана: Витя, мы войдем в историю, во многие учебники войдем как
сплошные прецеденты.
Норкин: Я хотел бы, во-первых, сказать, что Виктор Шендерович, видимо,
шутил, когда говорил Свете Сорокиной, что ж ты нам не сказала! Никакой неожиданности
нет, потому что и мы тоже все знали о том, что Михаил Юрьевич Лесин говорил
Свете, и поэтому для меня то, что происходит последние часы, это все ожидаемо
было. Я скажу просто о другом. С Ясеном Николаевичем Засурским я разговаривал в
минувший вторник. И он мне сказал: "Андрей, вы все, журналисты ТВ-6,
находитесь в уникальной ситуации. Еще никогда в истории, ни России, а вообще
истории, журналисты не осуществляли руководство телевизионным каналом. То есть,
никогда СМИ, именно телевизионные компании, не были во власти и в управлении
самих журналистов. У вас есть шанс осуществить уникальный исторический
эксперимент, ― сказал мне Ясен Николаевич, ― и давайте вы этот шанс
не упускайте". Я должен сказать ему сейчас: Ясен Николаевич, извините,
пожалуйста, у нас не будет возможности похвастаться возможностью, что в России
впервые в истории был осуществлен такой уникальный эксперимент. Вот и все.
Шендерович: Ну, почему же, Андрей. Тут я с тобой не согласен.
Черкизов: И я бы тоже не согласился с Андреем Норкиным, пока что. Надо
дойти до предела, надо дойти до того момента, когда все рубильники будут
выключены и все запреты будут получены. Вот тогда я признаю, что ты был прав. А
если есть хоть один шанс из тысячи, значит, им надо воспользоваться.
Светлана: Да, Андрюша, надо еще помучиться.
Норкин: Я не говорю, что мы сейчас опускаем руки и все, и будем…
Ганапольский: Есть какое-то добавление?
Киселёв: Есть добавление одно, что мы не отказываемся… или ты
отказываешься от…
Норкин: Нет, я не отказываюсь.
Киселёв: …от участия в создании собственной компании?
Норкин: Секундочку. Я об этом говорил в прошлый свой приход на "Эхо
Москвы". До тех пор, пока у нас будет светиться телевизионный экран, мы
будем продолжать работу. Я от этого, естественно, не отказываюсь.
Киселёв: Ну, хорошо, предположим, нас отключат от эфира. Мы что, не
пойдем участвовать в конкурсе?
Норкин: Пойдем, конечно.
Киселёв: Ну, и все.
Светлана: А с чего вы взяли, что будет черный экран? Перекоммутируют, и
будет вещание…
Киселёв: На кого перекоммутируют?
Светлана: "Евроньюс", еще кого-то.
Киселёв: Одну секунду, вот по поводу "Евроньюс".
Светлана: Я к примеру.
Киселёв: "Евроньюс" это канал не российский, это международный
канал европейского сообщества. Я что-то сомневаюсь, что европейское
сообщество….
Ганапольский: Нет, там доля российского участия, безусловно сделано.
Киселёв: Безусловно, безусловно.
Ганапольский: Там часть РТР.
Киселёв: Но, честно говоря, у меня есть некоторые сомнения, а политически
согласится ли, по политическим мотивам?
Шендерович: Женя, это подробности! Это подробности!
Киселёв: Европейское сообщество с тем, что совместная европейская
программа новостей будет выходить на канале, откуда, извините, под зад коленом
вышибли независимую телекомпанию?
Черкизов: Я прошу прощения. "Евроньюс" это система
государственных каналов, она может вещать в странах на тех частотах, которыми
владеют государственные каналы, поэтому она вещает на Пятом, у нас в России, на
Пятом государственном канале, который находится в распоряжении РТР, и не может
до конкурса, покуда этот телеканал не возьмет государственная телекомпания,
вещать на Шестом частотном канале.
Бунтман: Я хотел только бы отметить, что в бумаге этой написано, что
запрещена передача, какая бы то ни было другому юридическому лицу лицензии на
вещание на Шестом канале. Так что, речь идет, судя по всему, если отбирается
лицензия у МНВК, у ТВ-6, то тогда речь идет именно о черном экране. Там нельзя
никому вещать будет.
Черкизов: До конкурса, конечно.
Бунтман: Я же дурак, я воспринимаю это буквально то, что написано.
Норкин: Так вот именно об этом я как раз и говорил.
Курляндцева: Вы знаете, мне кажется, стоит напомнить то, что,
собственно, произошло, почему мы принесли эту бумагу, которая вызвала такую
бурную реакцию. И нам было предложено хорошо жить, и прекрасно вещать на своем
канале, если мы сделаем пустяк ― нарушим закон и отберем собственность
вобщем у очень богатого человека, у Березовского, и будем работать на его камерах,
сидеть на его стульях. А мы как-то вот это так поняли, что нам предложено
сначала сдать Березовского, а потом, если мы сдадим Березовского, следующим
будет Киселев, а следующим будет вот Витя Шендерович. И вобщем, мы встали как
бы на путь такого… сначала приемлемого предательства, а потом совершенно
очевидно не нужного. Потому что, если мы готовы на какие-то вот такие мелкие
подлости, то зачем тогда мы год назад уходили? И поэтому, собственно, мы эту
бумагу, о том, что мы отзываем свое решение о ликвидации канала, как-то вот так
добровольно все и решили сделать.
Киселёв: Бумага была подписана мной, но я должен сейчас совершенно
официально заявить, что все ведущие журналисты компании были мной
проинформированы накануне, вчера, позавчера, в зависимости от того, когда я с
кем успел соединиться, общался по телефону, с кем-то лично, что я намерен
писать такое письмо. И вобщем эта позиция моя была поддержана всеми
журналистами.
Курляндцева: Просто я говорю, что-то можно сделать любой ценой, а что-то
не любой ценой. Вот мы решили, что частота любой ценой нам не нужна. И потом,
по-моему, вообще, речь идет даже не о нас. Может быть, мы гениальные
журналисты, а может быть, так себе, но речь идет о стране. Вот мы год находимся
в состоянии публичной порки. И в стране, где было крепостное право, 70 лет
большевизма, то есть, холопство и холуйство, вот много веков холопство и
холуйство… И мы, все, что мы сделали, не наша невероятная работа, мы просто
поступаем по-своему. И за это сразу вот такое чудовищная реакция. Вот просто
по-своему журналист как бы, или человек, лучше пусть не поступает. Мне кажется,
вот это главный результат, результат для страны, и для истории, у страны с
тяжелой историей…
Ганапольский: Я хочу напомнить радиослушателям о невероятной ситуации, в
которой оказались журналисты ТВ-6. Итак, законный путь это идти в могилу вместе
с Березовским. То есть, другими словами, Березовский стоит за спиной, и
понятно, что власти, которые не любят Березовского, может, кто-то из властей,
из ветвей власти не любит Березовского, естественно, не пропускают, и не дают
лицензии, это отчетливо было сказано некоторыми структурами власти Киселеву,
его коллегам, как надо поступать. Значит, надо отказаться от Березовского. Но,
даже если бы эти люди сподличали и отказались от Березовского, то получается
следующее: они не могут нарушить закон, потому что ущемляются права главного
акционера. И тогда Березовский подает на них в суд, и тогда получается
очередная громкая история. Значит, либо по закону ты нарушаешь, либо по совести.
Но чьей совести? Выясняется, по совести власти. Поэтому я хочу задать вопрос
Евгению Алексеевичу Киселеву, вот я лично сейчас совершенно не представляю
себе, что будет дальше, но верю в то, что темного экрана не будет, потому что
есть права потребителя, и я надеюсь, что любой Иван Иванович Иванов… да,
понятно, что это задним числом скажут, что кто-то поступил неправильно, но
все-таки власти схватятся за голову и поймут, что темный экран нельзя. Это
пункт первый. А вот пункт второй? Что может быть пунктом вторым? Какие вы, если
у вас есть какие-то модели, вы предполагаете с этими моделями идти дальше? Ваши
действия? То, что вы можете сейчас сказать?
Киселёв: Вы знаете, ситуация очень сложная, запутанная. Мы сейчас с вами
здесь, в эфире, не разберемся. Мне понятно только одно, что у нас декларируется
с самых высоких трибун, как я уже говорил, замечательный принцип: пусть рушится
мир, но торжествует юстиция. Что все должно делаться по закону, что в стране
должна быть диктатура закона, что власть должна во всем, везде соблюдать закон.
Ура! Я подписываюсь под каждым этим словом. Но ведь все, что делается, делается
абсолютно незаконно, или, по крайней мере, закон трактуется вольно, избирательно,
исходя из революционной целесообразности, вот это меня совершенно не
устраивает. Президент выступает во Франции, касается истории с делом Захаровой,
и говорит о том, что, вы знаете, вот в таких гуманитарных вопросах, на его
взгляд, нужно действовать не только по закону, но и исходя из здравого смысла.
Ну, по совести… было сказано здравый смысл дословно. А вот вы хотите сказать,
что история про ТВ-6 это не гуманитарный вопрос?
Ганапольский: Это даже гуманитарная катастрофа для очень значительной
части телезрителей.
Светлана: А можно я только не соглашусь, одно слово. Жень, у меня уже,
например, глубокое мое ощущение, что дело уже совершенно не в Березовском, не в
Гусинском, и даже не в тебе. Распыляют нас, при всем том. Не хочу
преувеличивать, но мы…
Киселёв: А я сказал, что дело в Березовском, Гусинском или лично во мне?
Нет.
Светлана: Перед этим была реплика о каком-то личностном преследовании.
Уже олигархи ни при чем, распыляют нас, четко распыляют нас, уничтожают нас.
Вот мое глубокое убеждение.
Киселёв: Совершенно с тобой согласен.
Курляндцева: Мне тоже кажется, что в ситуации личной порки черный экран
может появиться, потому что тогда наша личная порка, публичная, будет еще
ужаснее выглядеть.
Черкизов: Я могу сказать, вот у меня был прямой эфир с Чикаго с нашими
коллегами с радио "Новая жизнь", и меня спросил один из слушателей
чикагских: "а вот почему вы на ТВ-6, почему вы не считаете, что Киселеву
надо как бы сделать жертвенный поступок, уйти в отставку, и вы тогда все будете
счастливо работать?" Я говорю, потому что мы команда, которая вместе ушла.
Которые хотели, ушли с Добродеевым, которые хотели, остались с Йорданом, с
Митковой и с Парфеновым, а мы с Киселевым, мы такую цену платить не будем…
Светлана: Это то, о чем говорила Лена, это цепочка последовательной
сдачи.
Черкизов: Да, предашь одного, предашь другого, предашь третьего, предашь
четвертого…
Норкин: Я думаю, что те, кто смотрели фильм "Сотников" и
читали Василя Быкова, там технология этого очень хорошо описана, как постепенно,
постепенно, постепенно…
Светлана: Поздравьте меня, я еще месяц могу пользоваться названием
"Глас народа"!
Ганапольский: Где?! Где?! Итак, завтра мы узнаем, каков именно будет
порядок лишения этой лицензии. Мы закончили это обсуждение.