<<< на главную # <<< другие интервью на Эхе # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. # карта сайта

Радио «Эхо Москвы», 01 Июля 2001 [00:05-03:00],

В гостях: Виктор Шендерович, Светлана Сорокина, Елизавета Листова.
Ведущий: Алексей Венедиктов

Венедиктов: 0 часов 18 минут. Доброй ночи, у микрофона Алексей Венедиктов. Мы начинаем наш ночной забег. У нас в гостях Светлана Сорокина и Виктор Шендерович. Я напомню, что первый час мы отвечаем на вопросы по Интернету и по пейджеру, а второй час будут только телефонные звонки. Также у нас в гостях молодая безмолвная поросль. Если вы угадаете, какой это журналист "ТВ-6", получите видеокассету с Джеймсом Бондом. Наш пейджер 974-22-22 для "Эхо Москвы". Имя, ваш телефон и ваше имя. А ты, молодая поросль, пока молчи, по голосу могут узнать. Я хочу выполнить одно обязательство, и с удовольствием. Песня Земфиры для дорогой Маши от Алексея из Израиля.
-
Венедиктов: Земфира для Маши от Алексея из Израиля. У нас, действительно, в гостях Светлана Сорокина, действительно, Виктор Шендерович и, как совершенно справедливо первая заметила Анна, телефон которой начинается на 429, у нас в гостях Лиза Листова. Это правда. Мы начинаем с вопросов из Интернета. Михаил Дубов из Москвы спрашивает Виктора: "Уважаемый Виктор, собираетесь ли Вы последовать примеру Вашего нового шефа и перейти в православие?" Известно, что Борис Абрамович крестился.
Шендерович: Я не думаю, что Бориса Абрамовича можно звать моим шефом, его можно звать работодателем, в како-то смысле. А насчет православия, я свои отношения выясняю без посредников и намерен так и продолжать.
Венедиктов: Олег Токарев: "Светлана, Вы такая красивая и милая, а 6-й канал у меня почти не видно. Чем же Березовский лучше интеллигентного Коха? Вернулись бы Вы на НТВ-4? Кто и что Вам мешает?"
Светлана: Вопрос сложный, и в одно слово не скажешь. Я не очень понимаю, почему интеллигентным и замечательным считается Кох. Я, на самом деле, с Борисом Абрамовичем Березовским знакома также поверхностно, как и с Кохом, и не могу делить, кто из них симпатичнее и интеллигентнее. Здесь совсем другие причины моего прихода, также, наверное, как и у Вити и Лизы. Нам выбора, по счастью, не дано. Вот, собственно, и все. На 6-й канал мы пришли в хорошей компании наших товарищей делать ту работу, которую мы считаем нужной. И ушли от изнасилования, я считаю так.
Шендерович: Да, причем я в извращенной форме. Ушел в извращенной форме. Дело в том, что так складывались отношения. Я имел неосторожность обнадежить противоположную сторону. То есть, я искренне хотел компромисса – они говорили о компромиссе, а его пытался добиться в многочасовых беседах как с Кохом, так и с Гусинским. И, может быть, они мое стремление к компромиссу воспринимали как подготовку к сдаче – я так думаю задним числом. Поэтому, в связи с этим, я дал им шансы думать, что я буду у них.
Светлана: Лиза, помнишь, у нас тоже были всевозможные разговоры и суждения на тему, как выйти из этой ситуации. Другое дело, что у нас это были поиски, а у кого-то это было уже решение.
Листова: И решение за нас.
Шендерович: Да, решили за нас, и это сняло многие вопросы. За нас сделали в итоге правильный выбор.
Светлана: И когда в эту ночь, перекрестившись, пришли нас захватывать (кстати, о православии), это было невыносимо. Это действительно, было ужасно. Когда я набросилась в коридоре на Кулистикова и закричала: "Как же так, ты православный! И в эту ночь на страстной неделе!", он сказал: "Ну, матушка, я человек служивый. Бог – одно, а служба – другое". И я тут все поняла с их православием, этого было достаточно.
Венедиктов: Оля 14-ти лет спрашивает на пейджер: "Расскажите о себе: семья, дети, домашние животные, хобби, любимые блюда и т.д."
Шендерович: Это до утра.
Светлана: Нет, у меня коротко. На данный момент я разведёнка. До недавнего времени у меня был любимый кот, который, к сожалению, погиб, и я все не могу решиться взять снова животное. Хотя это будет, безусловно, кот - я кошатница. Но не могу никак взять в силу моего образа жизни. Я очень мало бываю дома, и очень тяжело завести животное. А любимое блюдо у меня из детства – это картофельные котлеты с грибным соусом, которые готовила моя мама.
Венедиктов: Кошмар какой! Витя?
Шендерович: Женат, имею дочь, домашних животных нет – никто с нами не выживает, кроме тараканов. Любимое блюдо… Знаете, очень замечательно отвечал на вопросы Павла Гусева Илья Глазунов в "Московском комсомольце". Последние 3 ответа я запомнил на всю жизнь, это просто образец, как надо отвечать художнику во всех смыслах этого слова. Любимый художник Рафаэль, из русских Васнецов, любимое блюдо – и Глазунов ответил: "Я не замечаю, что я ем". Истинный художник должен отвечать именно так. На самом деле, я замечаю, что я ем, и я люблю вкусно поесть, но я не прихотливый. Мое любимое блюдо - голубцы со сметаной. Хотя в последнее время я начал узнавать, что есть еще что-то. Например, в последнее время я пристрастился к японской кухне, я даже палочками научился подцеплять, когда предмет крупный. Конечно, рис палочками есть, это уже издевательство.
Венедиктов: Лиза?
Листова: А я повторяю жизненный путь и Светы, и Вити одновременно, потому что у меня нет домашнего животного – оно умрет, пока я буду работать. А из любимых блюд - просто еда.
Светлана: Семейное положение, Лиза, не увиливай.
Листова: Семейное положение отсутствует.
Венедиктов: Кстати, вопрос от Славы Ющенко из Киева: "Господин Шендерович, испытываете ли Вы какие-либо чувства к Светлане Сорокиной? Если да, то какие именно чувства?"
Шендерович: Я ее люблю.
Светлана: Спасибо, Витя, я тебя тоже.
Листова: Я пошла.
Венедиктов: Сидеть. Алексей Перуанов из Таллинна: "Светлана, когда будет "Глас народа", Вы останетесь в новостях?"
Светлана: Это вопрос, на самом деле. Третьего дня я этот вопрос обсуждала с Женей Киселевым. Мне казалось, что я работаю на новостях в течение лета, это был вынужденный шаг, и к осени я хотела опять возвратиться к политическому ток-шоу. Но Женя сказал: "Может быть, ты и на новостях останешься, и на "Гласе народа". А поскольку есть планы и на "Эхо Москвы" что-то делать, я пока не знаю - еще не решила.
Венедиктов: Виктора Шендеровича спрашивает Гаврюша: "Служили ли Вы в армии?"
Светлана: А как же, я знаю эту историю.
Шендерович: Гаврюша, я надеюсь, что Вам хватит моего опыта. Я служил в армии, мы не сошлись характерами. Это длилось полтора года после моего института, мы друг другу не понравились и счастливо живем друг без друга.
Венедиктов: Опять вопрос всем троим. Александр Сигачев из Москвы спрашивает: "Сейчас в вузах заканчивается сессия. А какой для вас был самый сложный экзамен?"
Шендерович: Я учился в Московском Государственном институте культуры имени Крупской, не побоюсь этого слова, на станции Левобережной. Это замечательный институт в том смысле, что там можно было получить корочку о гуманитарном образовании, но не специальность. Специальность я получал в Табаковской театральной студии, где занимался параллельно. В институте у нас были замечательные предметы, такие, например, как История культпросветработы, Клубное дело. И, конечно, История культпросветработы - это было мучительно. Я хочу вспомнить один замечательный экзамен. Замечательная Наталья Гриненко вела предмет Научный атеизм, это было в конце 70-х годов. И она замечательно сказала на первой лекции. Она сказала: "Мы все знаем, что Бога нет, но есть люди, которые придерживаются других версий, и эти версии мы и будем изучать". И в течение года она рассказывала нам историю религии, совершенно блистательно. И потом она замечательно принимала у нас экзамены. Она говорила: "Кому хватит тройки, давайте зачетки. Остальных буду допрашивать". Несколько человек с радостным криком отдавали зачетки, потому что они даже были не в курсе того, что есть атеизм. Потом она спрашивала: "На пятерки кто-нибудь претендует?" Несколько человек говорило "да". Тогда она у остальных забирала зачетки и ставила четверки, а потом ставила пятерки тем, кто оставался. И ничего не спрашивала. А какой смысл? Каждый получал ту оценку, на которую внутренне претендовал. Я считаю, что это замечательный экзаменационный способ.
Венедиктов: Кстати, сделаю реплику. Кира Павловна из Петербурга говорит: "Светлана, ну что они могут понимать в маминых картофельных котлетах".
Светлана: Ой, спасибо. Что касается экзаменов, я заканчивала Ленинградскую лесотехническую академию.
Венедиктов: Это какой-то кошмар: один из них культпросвет, другая – лесотехническую.
Шендерович: Да, но одного интеллигентного мы с собой привели. Лиза нам расскажет.
Светлана: Да, но пока до нее не дошло, я расскажу про свою неинтеллигентность. Я закончила Ленинградскую лесотехническую академию, даже в аспирантуре потом немножко поучилась. Как сейчас помню, я больше всего любила химию и всерьез подумывала основательно ею заняться. Очень не любила почему-то физику, для меня это был самый трудный экзамен. И когда я уже училась в аспирантуре, я запомнила предметы типа Научного коммунизма на излете уже эпохи. Нас почему-то заставляли его изучать, и я помню, это было большое мучение. Хотя у меня мама историк и всю жизнь преподавала в школе, и она меня все время стыдила, что я чего-то не знаю.
Венедиктов: Я внутренне содрогнулся. Елизавета?
Листова: Меня на экзаменах всегда добивали какие-то банальные вопросы про очевидные вещи. Первая сложность возникла в школе, когда мы сдавали экзамен по НВП – Начальная военная подготовка. У меня учитель спросил, зачем у автомата дуло. Я не нашлась ничего ответить кроме того, что сказала: "Чтобы оно стреляло". Ответ был принят. И второй такой же по качеству вопрос был задан мне уже в институте – училась я в ГИТИСе на театроведческом факультете. На третьем курсе мы изучали творчество Шекспира, и замечательный шекспировед Алексей Вадимович Барташевич спросил меня: "А зачем Шекспир сделал Отелло мавром?" Мне до сих пор стыдно, но я сказала, что в истории человечества было две нации изгоев – негры и евреи. Но со сценической точки зрения эффектнее будет выглядеть изгой-негр, чем изгой-еврей.
Шендерович: Если бы Отелло был евреем, он бы ее вопросами замучил. Я тоже с Алексеем Вадимовичем имею счастье быть знакомым. Он совершенно блистательный человек, и у меня есть одна замечательная история про наш экзамен. Табаковская студия, и Барташевич допрашивает одного нашего студента как раз по Шекспиру. Студента условно зовут Петей, и ясно, что Петя знает о Шекспире примерно столько же, сколько Шекспир о Пете. Мучились оба – и студент, и Барташевич. Было ясно, что если он не сдаст, его снова придется спрашивать, но они друг друга видеть уже не могли. И тогда Барташевич, чтобы как-то натянуть на тройку, сказал: "Петя, Вы не волнуйтесь. Соберитесь и ответьте на один вопрос. Как звали отца Гамлета?" На что Петя, подумав, ответил: Клавдий". Барташевич через паузу сказал: "Может быть", и поставил тройку.
Венедиктов: Мы еще к Шекспиру вернемся. А пока вопрос от Виктора Николаевича: "Господа, умоляю, скажите, бухаете ли вы в такую жару?" Могу ответить, что со Светой и Лизой мы приехали со дня рождения Сергея Бунтмана, где грубо бухали "Кинзмараули".
Шендерович: Меня никто не взял бухать, поэтому я трезвый. И я вообще не бухаю. Жизнь сложилась как-то неудачно – я малопьющий.
Венедиктов: Ну мы это поправим. Я хочу сказать, что, поскольку Лиза упомянула Шекспира, сейчас, как известно, один из самых популярных музыкальных спектаклей "Ромео и Джульетта".
Светлана: Можно я тоже расскажу одну историю про Шекспира. Она для меня грустная и, в то же время, замечательная, потому что она связана с одним очень дорогим мне человеком, которого уже нет в живых – он, к сожалению, умер молодым. Это был гениальный человек в своей сфере. При этом у него были вопиющие пробелы в образовании, и это для меня было полным открытием. Однажды мы с ним были в театре на "Ромео и Джульетте" в "Сатириконе". А там, если вы помните, вначале совершенная комедийность, абсолютная театральность, а потом уже начинаются предвестники грядущей трагедии. Я начинаю сопеть носом, меня уже прошибает, он на меня смотрит и говорит тревожно: "Что с тобой, неужели они умрут?" Я чуть не умерла. Потом я его затерроризировала вопросами, как же так, и он на следующий день купил полное собрание сочинений Шекспира и прочел все. Дальше тоже была замечательная ситуация. Я его спрашиваю: "Ну как, ты прочел?" Он ответил: "Да, я все прочел". "Ну и как?" – "Хорошо, но много банального". Я не могла с ним не согласиться. И потом, спустя пару-тройку лет, я рассказала эту историю Косте Райкину, он долго смеялся, а потом сказал: "Как замечательно, что в зале, оказывается, есть люди, которые не знают сюжета".
Венедиктов: Как мне сказал Сережа Бунтман, ребята из мюзикла "Метро" будут ставить музыкальный спектакль "Ромео и Джульетту". И мы сейчас послушаем один из самых удачных фрагментов, который превратился в отдельный клип. Это встреча Ромео, Меркуцио и Бенволио под балконом. Смысл такой: что ты лезешь к нашей девушке. Это еще не дуэль, но уже разборки.
-
Венедиктов: Лиза Листова, Светлана Сорокина, Виктор Шендерович в эфире "Эхо Москвы". Много разных вопросов и на пейджере, и в Интернете. Эдуард из Петербурга: "Я не понял, Лиза – это дочь Сорокиной и Шендеровича что ли?"
Светлана: Ну это такая ночная шутка.
Венедиктов: Кстати, вопрос от Андрея: "А как звали отца Гамлета?"
Шендерович: Отца Гамлета, товарищи, звали Гамлет.
Венедиктов: Совершенно справедливо. "Светлана, очень рад, что Вы любили химию, но еще больше рад за себя и других зрителей, что Ваша судьба повернулась в другую сторону. Вы должны гордиться – из химиков вышли Екатерина Фурцева, Маргарет Тэтчер и многие другие. Успехов Вам. Владимир, химик".
Светлана: Спасибо.
Венедиктов: Лизе Листовой: "Лиза, не Ваш ли дедушка написал песню "Землянка"? Кто по профессии Ваш папа? С уважением, Анна".
Листова: Да, это наш дедушка написал песню "Землянка", и не только ее – много других.
Шендерович: Я тоже был в сладком шоке, когда увидел репортаж Лизы еще по НТВ о дедушке. Это был замечательный репортаж – и нежный, и прекрасный. Я понимаю, что наследственность продолжается очень хорошо и благородно.
Светлана: И сама Лиза на скрипочке играла.
Венедиктов: А ну-ка сыграй, девочка.
Шендерович: Ванесса Мэй тебе сыграет.
Венедиктов: Грубо. Вопрос опять от Гаврюши Светлане Сорокиной: "Извините за нескромность и за любопытность, но хотелось бы знать, какой автомобиль водит Сорокина?"
Светлана: У меня сейчас Мицубиси –Лансер, японец.
Венедиктов: Вопрос Шендеровичу: "Хочу иметь от него сына. Маша. Благодарю".
Шендерович: Маша, по пейджеру не получится.
Венедиктов: "Слышал очень лестный отзыв о Листовой Доренко по "Свободе". Пусть она расскажет, какие у нее планы на "ТВ-6", кроме передачи "Сегодня в 15.00. Семен".
Листова: Не расскажу, секрет. Планов громадье, но пока рано об этом говорить.
Венедиктов: Света, тебе вопрос из Иркутска от Максима Малых: "Почему Вы все время на экране появляетесь в брючных костюмах? Ни разу не видел Вас в юбке. Что Вы от нас скрываете?"
Светлана: Это, видимо, воспоминание о шоу "Глас народа", где я появляюсь в полный рост и чаще всего в брюках. Я была в юбке, по-моему, раза два, но, видимо, этого не заметили. Просто мне так было комфортней, потому что приходилось много двигаться по этим конструкциям, по арене. А сейчас я и вовсе сижу за столом, и только остается догадываться, в брюках я или в юбке.
Венедиктов: Виталий Крутицкий: "Как я понял, Светлана Иннокентьевна недавно стала крупным "эховским" начальником (это про вхождение в Совет директоров). Какие были ее первые шаги на новом посту, если таковые были, и какими они будут, если будут? Какие Вы испытывали впечатления, получив в подчиненные Алексея Алексеевича? Изменится ли информационная политика радиостанции с Вашим назначением на новый пост, или Ваша задача сохранить в целости старую? Люблю всех троих, не знаю, кого больше". Концовка сильная, Виталий. Ну что, начальник, рассказывай.
Светлана: С "Эхом Москвы", которое я люблю, меня связывают уже годы дружбы, и с непосредственными людьми на "Эхе" тоже. Когда мне Алексей Алексеевич Венедиктов, а также Сергей Бунтман и некоторые другие товарищи сказали, что выдвинут меня на Совет директоров, я задала единственный вопрос: "Ребята, это надо?" Они сказали: "Надо, Федя, надо". Тогда я сказала – ради бога.
Венедиктов: Мы просто решили сильно испортить Коху настроение.
Светлана: В результате теперь Кох с сотоварищами вышел из Совета директоров - наша компания им не понравилась – поэтому, видимо, все это будет пересмотрено. Но посмотрим.
Венедиктов: Очень хорошо сформулирован вопрос от Романа Мишарова из Перми, как в КВН-е: "Представьте себе, что вам срочно необходимо попасть из Москвы во Владивосток. Но самолеты туда не летают, и добраться можно только на поезде. И вот вы устраиваетесь в купе, и, как оказывается, с вами на соседней полке поедет Б.Йордан. Что вы будете делать – во Владивосток все равно надо?"
Светлана: Креститься.
Шендерович: Если это так неотвратимо, потерпим друг друга, хотя я стараюсь разделять мух и котлеты. Есть люди, к которым я испытываю острую человеческую неприязнь, но Йордан не входит в их число. Йордан – это функция. Предательство друга меня будет ранить острее, и ехать с бывшим другом в одном купе мучительно, а с Йорданом… Если он не будет плевать на меня с верхней полки, то поеду. Я не буду плевать, и мне не придется сдерживаться, потому что я не воспринимаю его как человека, я с ним не знаком.
Светлана: Я с тобой совершенно согласна. Действительно, это функция, это совершенно незнакомый человек.
Шендерович: И мы очень легко доедем до Владивостока, хотя лучше бы в другую сторону.
Венедиктов: Андрей очень серьезно спрашивает: "Виктор, про отца Гамлета Вы пошутили или серьезно?"
Шендерович: Может быть, у Вас есть сведения относительно Клавдия, или другие подозреваемые? Отца, действительно, звали Гамлет.
Венедиктов: Вопрос от Андрея из Петербурга: "Светлана, дружите ли Вы с бывшим коллегой Шурой?"
Светлана: Наверное, имеется в виду Невзоров. С тех пор как я ушла из "Секунд", я с ним никогда не общалась.
Венедиктов: И тебе большое спасибо пришло из Казани. Что ты делала в Казани?
Светлана: Я там провела вечерние новости. Как было замечено в одной "дружественной" газете уже здесь в Москве, "небось, где-нибудь напилась и с пьяных глаз решила поработать в эфире".
Шендерович: Я хочу задать вопрос Свете. Света, в тебе хватает христианских чувств по отношению к тем, кто о тебе писал последние месяцы в "дружественной" прессе?
Светлана: На самом деле, пережить тяжело. Разумеется, я плакалась коллегам, потому что такого обилия дряни и гадости, что вылилось на меня в последнее время, я за всю жизнь не наберу, хотя бывали разные ситуации. Я прекрасно помню, Витя, наш с тобой разговор после того, как была вылита очередная порция и очень серьезная. Ты говорил, что нужно отвечать на это. И еще у нас с тобой был разговор по поводу шантажа, которому я подверглась для того, чтобы я не переходила на 6-й канал, и ты тоже говорил, что об этом надо рассказывать. Честно сказать, здесь я посоветовалась с двумя людьми, к чьему мнению я прислушиваюсь – как раз с тобой и присутствующим здесь Алексеем Алексеевичем, - и мнения разделились. Ты сказал, что говорить обязательно надо, Леша сказал – нет, не надо. И я по своему внутреннему состоянию поняла, что больше объясняться не могу. Кто хочет – поймет, кто не хочет – все равно не переубедить. Бог с ним, время покажет.
Венедиктов: Мы им покажем, а не время. Через 2 минуты новости, а сейчас сюжетик из "Али-Бабы", это тоже мюзикл. Фрагмент называется "Мы сорок воров".
-
Венедиктов: 1 час 8 минут в Москве, в этом часе у нас "Али-баба", "Ромео и Джульетта", а "Собор Парижской Богоматери" будет в следующем часе, вы уж не волнуйтесь, пожалуйста. Светлана Сорокина, Лиза Листова и Виктор Шендерович у Алексея Венедиктова, и два сообщения с пейджера, а весь этот час – телефон. Элеонора Евгеньевна пишет: "Я Лизочкиного дедушку лично не знала, но видела".
Листова: Здорово!
Венедиктов: И группа фанатов из Санкт-Петербурга сообщает: "По нашим данным, Светлана Сорокина дважды вела "Глас народа" в юбке 15 сентября и 17 ноября прошлого года". Все знают, никуда не денешься. 203-19-22 телефон прямого эфира, мы звонки не отбираем, я включаю телефон. Алло.
Слушатель: Доброй ночи, меня зовут Константин. Я хотел бы спросить у вас такой вопрос. Почему независимость радиостанции "Эхо Москвы"…
Венедиктов: Все, что касается независимости радиостанции "Эхо Москвы" - после того, как наши гости отправятся почивать. Еще раз повторяю, что вопросы им, все вопросы ко мне – после того… Я не знаю, когда они уйдут, может быть, они вообще никогда не уйдут отсюда, значит, ко мне вопросов не будет, я радостно это дело проведу. Алло, доброй ночи.
Слушательница: Это Валентина Михайловна. У меня вопрос к Виктору Шендеровичу. Мне очень хочется увидеть вас в "Тушите свет" в гостях у Степашки….
Венедиктов: А Хрюна куда денем?
Слушатель: Туда же.
Венедиктов: Внушаеть, и Хрюна туда же!
Шендерович: Я вам обещаю, что на следующей неделе это состоится.
Венедиктов: Попросила – получила, вот так. Звоните на "Эхо Москвы". Алло, доброй ночи.
Слушатель: Я Топряков Юрий, у меня вопрос к Виктору Шендеровичу. Мне очень жаль, что Вы ушли с НТВ, и теперь вопрос мой: не жалеете, что Вы пришли на ТВ-6? Вы будете делать то же самое, что делали там?
Шендерович: Спасибо за вопрос. Во-первых, я тоже жалею, что ушел с НТВ, я с удовольствием бы работал дальше на этом канале, но канал изменился. Что касается ТВ-6, то я на нем уже 2 месяца, как мне кажется, делаю то же, что делал раньше, примерно то же. Ну, охват поменьше, аудитория, но это потеря все-таки количественная, а не качественная.
Венедиктов: На пейджер интересные вопросы, но я пока с телефоном все-таки. Алло, доброй ночи.
Слушатель: Добрый вечер, это Олег Токарев. У меня вопрос к Елизавете Листовой короткий и к Шендеровичу - длинный.
Венедиктов: Длинный я снимаю сразу. Короткий – Листовой.
Слушатель: Елизавета, кажется, осенью будет возобновляться еженедельник "Намедни". Согласились бы Вы там работать, если бы Вас позвали? Мне бы этого очень хотелось, мне Вас очень не хватает на НТВ.
Венедиктов: Смотрите на ТВ-6 Елизавету Листову. Пожалуйста.
Листова: Я не думаю. Я уже однажды ушла из программы "Намедни", даже еще до ухода из НТВ, и стоит ли второй раз в ту же реку идти, я не знаю.
Венедиктов: Вообще какой-то бред. Это не Олег бред, а вообще бред: казалось бы, если вы принимаете все каналы и любите Свету, Лизу или Витю - какая вам разница, какую кнопку нажимать?
Светлана: Ну, привычка.
Венедиктов: Привычка – кнопку нажать?
Шендерович: Надо сказать, что я это прекрасно понимаю. Потому что когда я в задумчивости и хочу посмотреть новости, я нажимаю 4-ю кнопку, это привычка, это называется в науке динамический стереотип.
Венедиктов: Давно ли у тебя такая привычка?
Шендерович: Да, я думаю, что лет 7.
Венедиктов: А сколько ты живешь?
Шендерович: А живу дольше, раньше первую кнопку нажимал в 9 вечера.
Венедиктов: Ну и все, а потом будешь нажимать 6-ю кнопку, ничего страшного.
Шендерович: Конечно, это вопрос динамического стереотипа.
Венедиктов: Вот, Олег, это вопрос динамического стереотипа, поменяете стереотип – будете более динамичны. Правильно я сказал? Я физике не учился. Света у тебя по физике 3 было, я правильно сказал?
Светлана: Нет.
Венедиктов: Неправильно сказал, извините. Тут вопрос, как все-таки звали дедушку Лизы Листовой - от Михаила.
Шендерович: У нас два вопроса – про дедушку Лизы Листовой и отца Гамлета.
Венедиктов: Мы же не ответили. А как дедушку-то звали?
Листова: Константин Яковлевич.
Венедиктов: Алло, доброй ночи.
Слушатель: Смотрите НТВ только, а ТВ-6 - …
Венедиктов: Женщины в студии. Вы понимаете, что вы говорите, дети вас слушают! Алло, доброй ночи
Слушатель: Добрый вечер, меня зовут Юрий. У меня вопрос был первый насчет отца Гамлета…. Если серьезно, то хотелось бы ко всем тем, кто в студии находится, такой вопрос. Изменилось ли ваше мироощущение от работы в коллективе, после того как вы перешли на ТВ-6, учитывая, что коллектив, конечно, изменился? Что бы каждый из вас ответил, мне очень интересно.
Листова: Конечно, изменилось. Мы все живые люди, и мы оказались в совершенно новой для нас ситуации, точнее говоря, не в новой, а в хорошо забытой старой. Потому что мы сейчас технически и юридически отброшены почти на 10 лет назад, к эпохе зарождения НТВ. Другое дело, что когда начиналось НТВ, тогда еще остальные каналы не умели работать так, как НТВ. Теперь все остальные каналы умеют работать так, как НТВ, и мы опять сталкиваемся с ситуацией, когда мы должны придумать что-то принципиально новое, причем это должны сделать именно мы, у меня в этом нет никаких сомнений. Поэтому что-то хорошее, что-то удобное, что-то комфортное закончилось. И, может быть, это хорошо, потому что это встряска какая-то, это кровопускание некоторое.
Светлана: "Это даже хорошо, что теперь нам плохо…". А что касается коллектива, там вопрос был межличностных отношений, видимо.
Листова: А межличностные отношения - они на то и межличностные отношения, чтобы не меняться в зависимости от внешних обстоятельств. Потому что если есть эти отношения, то с ними ничего не случится, а если их нет, то их нет.
Шендерович: Я вообще не считаю, что мировоззрение может поменяться от окружения. У нас у многих представление о мире и о людях несколько поменялось за последний год, в процессе всей этой истории. Да нет, вокруг меня компания не изменилась. Я знаю и по поводу Елизаветы, и Светланы: мы в своих коллективах, с нами ушли наши коллективы или мы как часть коллектива ушли с другими, и мы продолжаем делать свое дело. Если речь идет о взаимоотношениях с людьми, работавшими на ТВ-6 до нашего прихода, то я могу про себя сказать, что я окуклился, я не общаюсь – не из принципа, а просто мне это по работе не надо, поэтому я не могу про это ничего сказать. Я общаюсь со своим трудовым коллективом, с которым общался. А общение с журналистским корпусом нашим, который ушел на ТВ-6, поневоле стало более тесным и дружеским, потому что раньше у меня был свой кабинет и другая комната, где мы работали, было просторно, у каждого был компьютер, были человеческие условия для работы, а сейчас мы работаем в таком дивном общежитии, практически в одной комнате, в корреспондентской мы сидим, у меня такой столик с надписью "Шендерович "Итого"", и я Христа ради кормлюсь – то к Осокину пустят на свободное время, то к Кара-Мурзе. И я чаще общаюсь с моими товарищами по работе, мне это очень симпатично, даже приятно.
Светлана: У меня даже нет личного столика и таблички…
Венедиктов: Табличку мы тебе нарисуем, ватман возьмем, как в школе.
Светлана: Нет, я сижу в комнате посменно с другими ведущими, крохотная комнатка. И действительно, Витя совершенно прав: у нас сейчас все стало теснее, мы все стали ближе друг другу даже чисто территориально. Что касается отношений внутри нашего коллектива, который ушел с НТВ и теперь работает на ТВ-6, наверно, я не ошибусь, если скажу, что там более дружественная обстановка абсолютной взаимовыручки, и мне отношения эти очень нравятся на самом деле. Сейчас тот этап, когда нет ни каких-то интриг, ни размышлений о жизни, а есть много-много работы и размышлений о том, что сделать для того, чтобы дальше интересно работать. А с той стороной… У меня есть какие-то люди, к которым я потеряла интерес, мне не хочется с ними общаться, но их немного на самом деле. С остальными - если я сталкиваюсь где-то, я так же раскланиваюсь, мы так же спрашиваем друг у друга, как дела…
Венедиктов: И как дела?
Светлана: По-разному, как у всех.
Венедиктов: Алло, доброй ночи.
Слушатель: Зовут меня Игорь, у меня вопрос ко всем присутствующим. Неужели вы все искренне считаете, что на ТВ-6 будете работать и дальше? У меня есть подозрение, что, может быть, что-то еще устроят.
Светлана: Что Вы имеете в виду, мы не очень поняли.
Слушатель: Ведь с НТВ вы ушли не просто потому, что с ни с того ни с сего взяли и ушли….
Шендерович: Если Вы имеете в виду, что устроят какую-нибудь гадость и перестанет существовать ТВ-6, то это теоретически возможно, но мы просто будем переживать неприятности по мере их поступления.
Листова: Что же теперь, не работать совсем?
Шендерович: Я думаю, что полгода-год у нас есть - раньше им неловко перед людями, перед Западом. Я думаю, что год нам дадут. Когда начнется реально новый канал, он будет построен и, я надеюсь, начнет плодотворно работать… Ну, уже о Бадри вспомнили. Почему-то раньше не вспоминали.
Венедиктов: Видишь ли, кого покупают, кого пугают.
Шендерович: Все правильно. В этом смысле, да, может быть, мы будем в следующий раз работать еще на каком-то канале, не знаю. Бессмысленно об этом говорить. Делай что должно, и пусть будет что будет… У нас есть сейчас 120 млн. человек в стране – охват ТВ-6. Это огромная аудитория. Нам надо за нее бороться, чтобы они нас смотрели, вот и все. Нам надо делать хорошее телевидение.
Венедиктов: Я хочу сказать по поводу того хулиганского звонка, который был. Народ требует расправы с ним. Если таков уровень того, что зовет смотреть НТВ, делайте ваши выводы. Наверно, теперь НТВ – это для них такой канал. Алло, доброй ночи.
Слушатель: Добрый день, меня зовут Ярослав, я из Санкт-Петербурга.
Венедиктов: А что, у вас день в Петербурге? Ну, вы там в Питере совсем с ума сошли.
Светлана: А там белые ночи.
Венедиктов: Извините, Ярослав, идиот – это я про себя.
Слушатель: У меня вопрос всем присутствующим. Что вы как люди вынесли из всей этой истории с НТВ? Узнали ли для себя что-то новое именно лично?
Светлана: Хороший вопрос. Мы как раз, по-моему, не зря вспоминали Шекспира, по-моему, мы пережили многое… Как мы говорили в процессе, Шекспир отдыхает. Потому что страстей было столько… Вот эта знаменитая Лизина фраза "кишками наружу" лично меня это в тот момент так поразила, это было так точно, Лиза, что это действительно так…
Листова: Я совершенно не рассчитывала на успех, когда это произносила, признаться….
Светлана: Потому что произносила искренне и то, что чувствовала, то, что многие из нас чувствовали. Настолько это было зубодробительно, и настолько это было тяжело… Может быть, даже поэтому не хочется нам особенно и вспоминать это. Какой-то заслон хочется поставить чисто психологический, потому что невозможно все время перемалывать эту ситуацию.
Венедиктов: А урок какой-нибудь для себя ты вынесла?
Светлана: Наверно, конечно, из любой ситуации надо урок выносить. Я, например, вынесла для себя такой урок: бывают ситуации, когда нет идеально чистого выхода, так скажем. Потому что как ни крути - вот видите, сколько вопросов возникает. А чем лучше Березовский Йордана? А что же за выбор вы такой сделали между тем и тем? И объяснить это неимоверно сложно тем, кто не пережил то, что мы пережили, и не передумал то, что мы передумали. И бывают ситуации, когда невозможно выйти идеально чистеньким: оп, все в дерьме, а ты весь в белом и дальше пошел нести что-то такое чистое и светлое…. Невозможно, бывают ситуации безвыходные. Нужно просто понять, что для тебя выход, а всем остальным объяснить невозможно. Это одно. Другое, конечно, чисто человеческие отношения, очередной этап познания людей.
Венедиктов: Ну, это всю жизнь…
Светлана: Это всю жизнь, бывают острые ситуации, и вот одна из острых ситуаций была вот эта. Я глубоко уверена, что люди взрослеют дискретно…
Венедиктов: Ты по-русски можешь?
Светлана: Скачками, какими-то рывками. В какой-то момент идет все нормально, а потом ситуация - и ты понимаешь, что все, ты уже немножко по-другому думаешь, у тебя уже другой человеческий возраст. И в этом смысле - тоже да. Я, например, поняла, что все-таки пройдя через все это, я лично стала менее категорична, как ни странно, может быть, это прозвучит. Потому что все эти болезненные ситуации (а гражданская война прошла через каждую семью), вот эти ситуации, когда действительно люди, с которыми ты был очень дружен, вдруг оказались в совершенно другой ситуации и по-другому оправдывают и объясняют все происшедшее, - при всем том нужно и их понять, их принять точку зрения и научиться видеть не черно-белым мир, а очень разнообразным. Вот какой-то терпимости меня эта ситуация тоже научила.
Шендерович: Я могу про себя сказать, что я точно дискретно повзрослел. Я должен сказать, что просто "март-апрель, какие слезы, во сне какие имена…" Имена была еще те… Да, я на себе это почувствовал. И, пожалуй, да, было несколько открытий человеческих и в плюс, и в минус, и кто-то перестал быть интересен…
Венедиктов: А кто в плюс? Давай не будем говорить, кто в минус.
Шендерович: Не будем, кто в минус. Давай похвалим. Не будем говорить о присутствующих…
Венедиктов: Что о них говорить? Девки как девки…
Шендерович: Хотя про Лизу скажу, что порадовала очень.
Листова: Не ожидал, не надеялся?
Шендерович: Нет, надеялся, но не ожидал. На самом деле, зная глубокую человеческую Лизкину привязанность и профессиональную и то, что она начинала у Лени Парфенова, я понимал, что эта человеческая нитка, заслуживающая огромного уважения, она может Лизу утянуть туда. Это для меня было моментом личным, здесь очень серьезным…
Венедиктов: По-моему, он заходит.
Шендерович: Куда заходит?
Венедиктов: Не куда, а как. Ну, продолжай.
Шендерович: Я могу сказать про Андрея Норкина, который вырос за это полугодие. Я его воспринимал как ведущего дневных новостей, он человечески на глазах, эта ситуация как на дрожжах его масштаб, человеческая потенция, которая в нем была, она реализовалась. Как мне кажется, он просто в другую весовую категорию внутренне для меня перешел. И были еще такие радости, но были и огорчения, что же поделать, огорчения человеческие. Не будем об огорчениях. А для себя вывод - может быть, даже немножко Света мне помогла его сформулировать 14 апреля в этой студии, в соседней студии "Эха Москвы", когда мы сюда пришли после всего, что произошло. Очень точная формулировка была про то, что в какой-то момент… Ведь был спортивный момент внутри, кто с нами, кто с ними, у кого больше "звезд", имен, кто победит. В какой-то момент эти все переходы, этот сюда, а этот сюда… И в какой-то момент вдруг я выдохнул и понял, что это совершенно не имеет никакого значения. Света сказала замечательно - вопрос уже не в телевидении, а это вопрос спасения души. Ты должен сохранить себя - и все. Как Окуджава хорошо сказал какому-то чиновнику, что вас я больше не увижу, а с зеркалом мне каждое утро встречаться… Надо сделать так, чтобы тебе было не противно смотреть в зеркало, вот и все. И это был момент для меня переломный, когда в какой-то момент я понял, что для меня спорта в этом уже нет.
Светлана: Я как раз Окуджаву тогда и прочитала, помнишь, четверостишие?
Шендерович: Да… Что для меня эта ситуация вышла за рамки спорта, побед, поражения - этим уже не описывается ситуация. А просто я должен сделать так, а по-другому не должен. И все, и даже если бы я один ушел, а все бы остались, все равно я понял, что я бы поступил правильно.
Венедиктов: Я хочу Анне Ивановне ответить, она расстроилась, видимо, что я ее приравнял к этому радиохулигану, а она смотрит старое НТВ. Нет, дорогая Анна Ивановна, смотрите то, что Вам нравится, в этом и есть смысл, наверно, многообразия точек зрения. Я просто считаю, что когда люди выступают с такими вещами, у них нет другой аргументации просто… Не хотел Вас обидеть, смотрите ради бога.
Шендерович: Я бы вступился за телезрителя НТВ, коим тоже являюсь… Но аргументация сильная была.
Венедиктов: И перед тем как Лизе дать слово, тут замечательное есть, мне жутко понравилось. Помните, говорили, кто будет в будущем президентом России, кого выдвинуть… Тамара пишет: "Листовой. Вам не верю вообще. Верю в Россию и в президента!" Анальгину, пожалуйста. Это просто запредельно! Лиза, по поводу уроков из ситуации. Чему-нибудь научила?
Листова: Научила ли – не знаю, не имела еще возможности воспользоваться полученным опытом, который, конечно, есть. Если позволите, я не буду затрагивать эмоциональную сторону всего произошедшего. А если от нее отвлечься, мне кажется, это было бесконечно интересное зрелище. Потому что, наверно, впервые в моей жизни я увидела какие-то избитые понятия вроде "честь", "достоинство", "порядочность", "непорядочность", в абсолютно чистом и дистиллированном виде, в каком они в жизни не существуют. Бывает какое-то химическое соединение, которое есть на бумаге, но его нет в жизни, потому что мешает давление воздуха, влажность – не может соединиться, может только теоретически существовать. Здесь настолько в чистом виде мы столкнулись с этими понятиями и представлениями, которые мы в обычной жизни считаем избитыми или какими-то высокими словами… А здесь все было так просто и так чисто, это был такой дистиллят, что от этого захватывало дух, как может захватывать дух, когда стоишь на какой-то высокой точке на горе и видишь внизу себя какие-то долины, города…. Это как увидеть северное сияние, это не у каждого в жизни получится. И за такой короткий срок… В общем, хороший экстернат получился, особенно для меня. Это было интересно, и я счастлива, что мне дано было в жизни пережить эту бурю.
Светлана: Еще один из уроков, еще одно из впечатлений серьезных из этой ситуации… Я человек уже очень взрослый, и мне кажется, что у взрослых людей, а большинство из нас все-таки люди очень взрослые, должна быть какая-то последовательность действий. Мне было совершенно непонятно, как можно было вчера выступать с пламенной речью на митинге, а через день с совершенно противоположными заявлениями кидаться к новому руководству. Ровно непоследовательность. Те люди, которые не митинговали, не проявляли свою позицию и продолжали дальше работать, у меня вообще никаких вопросов не вызывают. Но резко повернувшись на пятках, идти присягать куда-то далее - мне непонятно это. Все-таки какая-то последовательность должна быть. И нарушение этой последовательности для меня знак невзрослости или какой-то человеческой порочности.
Венедиктов: Маньяки. Два подряд, но разные люди, я их знаю, они каждую ночь…. Вадик, Света же сказала, Света пока свободна, торопитесь. Вопрос был, свободна ли Света…. "Хочу Лизу!" - Вова.
Шендерович: А я?!
Венедиктов: Что касается Вас, господин Шендерович, тут и про Вас было, но я хочу сказать Лизе, тут личное послание от Ларисы: "Знаете ли Вы, что есть в Иркутске журналист и писатель Борис Ротенфельд, это племянник Константина Яковлевича?"
Листова: Нет, не знаю. Я вообще, признаться, не большой знаток родословной. Я знаю столбовую, но, насколько я помню, у деда был брат, который умер от чахотки, и было это в районе 19 года, если я ничего путаю. Поэтому тут надо хорошенько все уточнить - может быть, он родственник по бабушкиной линии. Но я думаю, что мы не будем утомлять никого…
Венедиктов: Нет, я просто хочу сказать, что люди откликаются на каждое слово, которое произнесли.
Листова: Спасибо огромное, было бы здорово это уточнить.
Венедиктов: Марк из Петербурга. "Первое: когда смотреть на ТВ-6 Лизу?"
Листова: 15.00
Венедиктов: Споемте сейчас, это специально для Марка, Вадика и Вовы - из "Ромео и Джультетты", "Без нее", это Ромео изгнанный поет. А потом снова вернемся к телефону.
-
Венедиктов: "Все равно хочу!" Вова.
Листова: Хотеть не вредно… Хотя вредно на самом деле, от врачей я слышала, что вредно.
Венедиктов: А что, про любовь тогда.
Шендерович: Это лучше, чем про НТВ.
Венедиктов: Я должен сказать, что на пейджере развернулась довольно большая дискуссия. И один вопрос я не могу пропустить, который задают три человека, но постоянно. Вопрос сводится к тому, что вы выдавили журналистов с ТВ-6, что же вы плачете….
Шендерович: Можно я отвечу, а вы потом вздохнете и добавите. Ребята, давайте ситуацию разъясним. Когда нам говорили, и мы это слушали и понимаем, зачем это говорится, когда мы слышим постоянные упреки о том, что мы выдавили корреспондентов ТВ-6…. Давайте понимать ситуацию. Ситуация заключается в том, что нас, когда мы были НТВ, давили, видимо, потому что мы хорошо работали и имели некоторое влияние на информационное пространство. Рейтинг новостей на канале ТВ-6 (а именно про них можно говорить, что мы их выдавили, больше мы никого не выдавили) был перед нашим уходом 0,8%. Когда туда сел Михаил Осокин, неподготовленный, в новую студию, без видеоматериалов, у него было 4,5-5%. Вот и все. Потом Михаил Пономарев после этого может писать открытые письма, можно дебатировать, жалеть…. С моей точки зрения, просто когда в клуб, где работал некий фокусник, приезжает Копперфильд, сельскому фокуснику немножко хуже в смысле сборов, вот и все.
Светлана: Немножко уничижительную интонацию давай пригасим, я хотела сказать вот что. В общей сложности со всего большущего канала, включая высший менеджмент и всех, ушло около 40 человек. Мало того, никого из них не выдавливали. Им предлагалось сотрудничество, работа вместе, и никого из них не выдавливали, это было личное решение каждого, и все эти люди, насколько я знаю, сейчас работают на НТВ, на "Культуре" и т.д., всего около 40 человек.
Шендерович: Я хочу уточнить по поводу уничижительной интонации. Это адресуется только к тем, которые в этой ситуации, на мой субъективный взгляд, не нашли в себе достоинства преодолеть некоторые не подтвержденные практикой амбиции, только к этим людям. А вообще никаких конфликтов с техническим персоналом, с творческим персоналом…
Светлана: Да нет, мы также работаем сейчас и с корреспондентами, которые работали на ТВ-6, и с монтажерами, и режиссерами – масса людей, их же много, с которыми мы и сейчас работаем вместе.
Шендерович: Поэтому никакого выдавливания, с моей точки зрения, нет. Есть неподтвержденные амбиции, которые так сдетонировали резко.
Светлана: И которые были раздуты, причем сознательно.
Венедиктов: Вова опять прислал. Он говорит, что вам не те врачи говорят про хотение.
Листова: Да я как-то с врачами про хотение не разговаривала, до этого еще не доходило. Кто-то мне рассказывал, что с медицинской точки зрения это вредно. Хотя устойчивое выражение противоречит этому высказыванию медицинскому.
Венедиктов: Николай из Питера. "Если бы вы знали, кто этот Вова, который так домогается Лизы, вы бы так легкомысленно не отшучивались!" Спасибо, Николай. "Господа, довольно о грустном, - Рамона говорит, – забудем НТВ, поговорим о любви. Светлана, на "Эхо Москвы" и на ТВ-6 множество фактурных мужчин, неужели не в кого влюбиться?"
Светлана: Всегда как-то старалась разделять работу и любовь. Любовь на работе немножко другого свойства. Я люблю коллег, люблю заединщиков, людей, с которыми мне приходится проводить много времени.
Венедиктов: Витя повесил нос…
Светлана: Но это другое, разумеется, поэтому я так прицельно не смотрела на своих коллег.
Венедиктов: Поехали, телефон. Алло, доброй ночи.
Слушатель: Доброй ночи всем, меня зовут Игорь, у меня вопрос ко всем гостям и к Вам как к ведущему. Сейчас все время говорят, что виноват Касьянов, Волошин – кто угодно, а про Путина тишина в плане критики.
Венедиктов: А виноват - в чем?
Слушатель: Я имею в виду в той ситуации, которая происходит в стране. Кроме Черкизова и Новодворский, в СМИ я не слышу ни от кого критики в его адрес. То есть кто угодно плохой, но вот он – как английская королева….
Шендерович: Может быть, девушки не разделят моей оценки, но я совершенно искренне, может быть, это странно прозвучит, не считаю Путина в чем-то виноватым, притом что я его критикую вроде бы. Вообще у меня большие претензии, собственно говоря, обращены в сторону себя самого как части электората, условно говоря, и к моим товарищам по голосованию – те 108 миллионов, которые голосуют от имени 150…
Венедиктов: Размах твоих претензий, конечно…
Шендерович: У меня нет вопросов к Шандыбину – у меня есть вопросы к тем 300 тысячам жителей Брянска, которые его от себя делегировали и поручили этому человеку решать их вопросы, их жизнь, свою жизнь и благосостояние своих детей доверили ему. Вот в этом смысле Путин легитимный президент с марта прошлого года.
Светлана: Да, наши лидеры рукотворны.
Шендерович: Значит, если у вас сына в Чечню заберут, то, пожалуйста, ни к кому претензии, кроме себя.
Венедиктов: Ни к Путину, ни Касьянову.
Шендерович: Просто на будущее надо думать вперед, как в шахматах, не надо переживать по поводу хода, который ты сделал вчера. Просто в следующий раз, когда будешь голосовать, думай перед этим, размышляй, поинтересуйся, программку почитай, в глаза загляни, биографией подробно поинтересуйся, книжечку почитай. Никто нам не мешает быть умнее сегодня, чем мы были вчера, и завтра, чем мы были сегодня. Вот и все.
Венедиктов: Игорь, Витя так красиво изобразил гражданское общество. Да, наверно, теоретически это правильно, но практически получается, что любой избранный человек не отвечает. Его избрали и дали карт-бланш… Не дали карт-бланш. Никому не дали карт-бланш.
Шендерович: Нет, конечно, дальше общество должно его заставить делать то, что общество считает нужным. Но драма заключается в том, что общество считает нужным мочить в сортирах, как мы знаем из многочисленных опросов, общество терпит войну с брюнетами в Москве. А что же мы будем от сержанта милиции требовать или от Путина?
Светлана: Я и говорю, что каждое чудо у нас рукотворное действительно, и мы здесь действительно в полной ответственности не только за тех, кого приручаем, но и за тех, кого выбираем, я согласна. Но это половина вопроса. Действительно, люди, пришедшие во власть, почему-то чувствуют себя свободными часто от обязательств и от всего. И на самом деле, что ни говори, это же вечный конфликт, ни один человек при власти не любит критику и ни за что не смирится с ней. Это нормально, это по-человечески, это любой психиатр объяснит. И журналистская судьба всегда незавидна. Но что-то нужно в этой ситуации делать. Действительно, как говорит Витя, взрослеть, умнеть, соображать, для того чтобы голос того же общества был услышан наверху. Пока что с ним не считаются, и, видимо, того достойны…
Венедиктов: Развернулась на пейджере борьба, легитимен ли Путин или не легитимен. Лиза, тебе есть что сказать? Не хочет она говорить – она про природу все больше…
Шендерович: Ни про какого Вову Лиза говорить…
Венедиктов: Вова, ты пропал. Эмбарго на Вову. Алло, доброй ночи.
Слушатель: Доброй ночи, меня зовут Леонид. Я довольно пожилой, из Петербурга. К Виктору Шендеровичу. Я искренний поклонник Шендеровича, и вот такой вопрос. Я понимаю, что нужно жить и выжидать, зарабатывать деньги, но у Шендеровича искрометный талант политический сиюминутный, и вот эти шоу, которые бывают где-то на периферии, которые показывают - они искренних поклонников от него немножко отвращают что ли. Как-то это недостойно его, хотя я понимаю, что деньги надо зарабатывать.
Шендерович: О каких шоу Вы говорите?
Слушатель: Вот эти концерты, о которых идет реклама, что Шендерович выступает со своими старыми репризами где-то в Северодвинске, в Мурманске, в Архангельске, неважно где…
Шендерович: Простите, я тут не соглашусь с Вами. Да, я люблю деньги, и совершенно бескорыстно, я собираю денежные знаки во всей стране, причем не по одной стране, но почему мне нельзя приехать в Мурманск и дать концерт, если люди хотят меня увидеть и услышать мои шутки? Я не всегда шучу старые репризы, у меня есть и новые. Например, вы можете в Петербурге прийти, я вас приглашаю 7 июля, ровно через неделю, в ДК Горького на мой концерт, и я вам обещаю несколько новых реприз.
Слушатель: Вы, может быть, не поняли. У Вас очень острый политический талант на злобу дня, когда смотришь "Итого". А вот то, что в этих концертах - это немножко просто эстрадное шоу. Я это не осуждаю, деньги надо зарабатывать, может быть, в том числе и для программ "Итого", но для искренних поклонников Вашей передачи "Итого"…
Светлана: А Вы были на концерте?
Слушатель: Нет, я видел по телевидению что-то.
Шендерович: Вы приходите на концерт, во-первых. Это не в порядке рекламы я говорю. Я себя не воспринимаю все-таки как некоторое цирковое животное, которое одному трюку обучили и оно его должно делать до конца своей цирковой жизни.
Слушатель: Я Вас люблю, у меня есть Ваша книжка.
Шендерович: Так вот, я себя воспринимаю прежде всего как литератора. Я пишу тексты, собираю их в книжки, что-то из этих книжек я могу почесть, что-то из текстов идет на телевидение, поэтому я литератор, и вся моя реализация литературная прежде всего…
Слушатель: Просто большая аудитория воспринимает Вас как политического…
Шендерович: Каждому свое.
Венедиктов: Вопрос с пейджера. Вова: "Во все века хотение двигало науку, культуру, промышленность и детей".
Листова: А у вас же есть какое-то медицинское обозрение. Может быть, Вову туда?
Венедиктов: "Прекрасная летняя ночь, завтра воскресенье, а вы все о политике. Поэтому вопрос к Елизавете. Где Вы любите бывать в свободное время и с кем?" – от Алексея
Листова: Дома спать люблю.
Светлана: С подушкой.
Шендерович: Какая ты неромантичная, Елизавета. Не такого ответа ждет от вас аудитория.
Венедиктов: Алло, доброй ночи.
Слушатель: Здравствуйте, это Олег. У меня вопрос такой, наверно, всем гостям….
Венедиктов: Как цирк какой-то, каждый со своим номером. Может быть, выберете кого-нибудь?
Слушатель: Давайте начнем с господина Шендеровича. Никогда не возникало проблемы у человека такой профессии, когда он создает такой пьедестал публичности и фактически переходит на другую сторону эфира телевизионного, радийного, у него есть такая возможность высказывать свою точку зрения, свои мнения….
Венедиктов: Он становится ньюсмейкером, не журналистом, а тем, кто выдает.
Слушатель: Да, то есть если это просто говорящая голова, которая говорит новости и прочее, и постепенно это все переходит в другое качество. Возникал ли такой вопрос, такая проблема? И как вообще вы смотрите на эту проблему?
Венедиктов: Вопрос на самом деле очень серьезный. Как поставщик новостей, а не как диктор, Лиза дает интервью газете "Известия", Венедиктов – "Интерфаксу", Сорокина – "Комсомолке", Шендерович – газете "Завтра", например. Смена роли?
Шендерович: Тут надо чтобы просто крыша не поехала, это каждый для себя решает сам - на что он согласен, а на что нет.
Венедиктов: Лиза, как ты согласилась "Известиям" дать интервью, почему?
Листова: Насколько я поняла, это интервью уже было связано с началом моей работы в новом качестве, поэтому оно и появилось. Что касается самой проблемы, для меня она очень серьезная, и весь наш сегодняшний эфир говорит о том, что мы не перестали быть этими ньюсмейкерами, меня это очень тревожит. Меня очень тревожит, что наших слушателей и зрителей куда больше волнует вопрос о том, что с нами было, чем то, что с нами сейчас происходит, как мы работаем, какие у нас планы, какие у нас представления о новостях, как их нужно делать… Вот это очень печально, так не должно быть, в любом случае… И я эти свои "кишки наружу" - я от них бегу и везде их встречаю.
Светлана: В общем, надоело быть ньюсмейкерами вчерашнего дня, очень хочется уже немножко другого.
Венедиктов: Лиза умеет задеть. Василий из Петербурга спрашивает, что это за имя – подушка?
Листова: Это Света сказала, это не я.
Шендерович: По поводу ньюсмейкерства тут очень важно, на мой взгляд, качество, в котором ты готов быть публичным человеком. То есть если меня спрашивают, у меня есть какое-то количество мыслей, и я ими готов делиться, это моя работа - думать и потом делиться этими соображениями. А когда мне звонят и спрашивают, галстуки какой фирмы я предпочитаю…
Венедиктов: Галстуки какой фирмы ты предпочитаешь?
Шендерович: В принципе, я никакой не предпочитаю. Неважно – носки… Для меня сразу – ньюсмейкером на эту тему я не готов становиться, мне неинтересно обсуждать, что я ем, что я ношу, и рассказывать байки. "Расскажите что-нибудь смешное" – это бред собачий. Вопрос в том, чтобы человек добровольно ограничил свое ньюсмейкерство: это я комментирую, а это – не комментирую. Вот и все.
Венедиктов: Тимур очень серьезно, я, правда, не помню этот случай. "Уважаемый Виктор, мнение о Вас изменилось после просмотра передачи "О, счастливчик", где Вы три раза кряду меняли вариант ответа на вопрос. Ваши политические взгляды тоже непостоянны?"
Шендерович: Да нет…
Венедиктов: Тимур, а если Вы меняете девушек, Ваши политические взгляды тоже непостоянны?
Шендерович: Есть вещи, в которых я уверен абсолютно, есть вещи, в которых я сомневаюсь, есть вещи и случаи, где я готов тыкать пальцем наугад. Например, когда меня Дибров спрашивает про родину Деда Мороза, я сказал – Великий Устюг, потом засомневался и поменял. Для меня это тот случай, когда я готов поиграть, как в казино на рулетке, я готов поставить на эту цифру, но это не убеждение. Я поставил на эту цифру, чтобы выиграть, но я не выиграл, и это не есть убеждение.
Венедиктов: Заканчиваем этот час с Вовой. "Лиза, еще несколько таких фраз про подушку и кишки, и я буду хотеть не Вас, а Свету".
Шендерович: Страшная угроза.
Светлана: Мне причем.
Венедиктов: Вы как дальше – со мной или без меня? Лиза – спать. Вы примите решение. Лиза - к подушке, Вова, увы.
Шендерович: Леша, я еще полчасика потерплю.
Венедиктов: То есть до трех. Света?
Светлана: Даже не знаю, ей-богу….
Венедиктов: Вот после новостей и выяснится. Должна же быть какая-то тайна….
-
Венедиктов: У нас остались взрослые – Виктор Шендерович и Светлана Сорокина, а Лизу отправили на подушку. "Куда пропала с ТВ-6 Елена Курляндцева? Ее очень не хватает", - говорит Марина.
Светлана: Она в отпуске, но, насколько мне известно, вот-вот выйдет из отпуска и будет работать.
Венедиктов: Алла Константиновна спрашивает: "Если Виктор еще остается в студии, пожалуйста, пускай он ответит на вопрос о прошлых, настоящих и будущих планах". Действительно, было много вопросов на пейджер о будущих планах. Есть ли они или ты взял тайм-аут для головы?
Шендерович: Нет, голова все время должна работать, даже после работы. Да, есть новые планы, помимо "Итого", сейчас есть два проекта, которыми я буду заниматься летом. Как раз вчера вышла последняя, итоговая "Итого", теперь до сентября "Итого" не будет.
Венедиктов: А в сентябре будет? "Итого" не закрывается?
Шендерович: Нет, "Итого" будет и будет еще два проекта. Не могу сказать, что это только мои проекты.
Венедиктов: Но там, где ты участвуешь.
Шендерович: Там, где я участвую.
Венедиктов: Александру отвечаю. Дибров не остался на НТВ, он на ОРТ, он ушел на ОРТ. "Обожаю Шендеровича, очень люблю Свету и Лизу", - так говорит Татьяна. Хорошо. "Не отпускайте их", - Нина Константиновна. Их не удержишь. Их Кох не удержал, что же делать бедному Венедиктову.
Светлана: У нас разные отношения к Коху и к тебе, Леша.
Венедиктов: Я понимаю. Здесь всякое желают, зовут туда-сюда.
Шендерович: Спасибо.
Венедиктов: Вопрос о меркантильности: "Насколько изменились ваши доходы в процентном отношении после перехода с НТВ на ТВ-6?" – о заработках, которые были на НТВ, спрашивает Тимур. Потери были или все осталось?
Светлана: Нет, я меньше сейчас получаю.
Шендерович: Я тоже.
Венедиктов: А вам обещали, если вы останетесь…
Светлана: Дело не в обещаниях, я подписала тот контракт, который находился…
Венедиктов: Нет, вам обещали, если вы останетесь на НТВ…
Светлана: А, про обещания на НТВ. Ну, там много чего обещалось.
Шендерович: О, да.
Венедиктов: Понятно. Тут такой вопрос к тебе и к Лизе. Я, честно говоря, вообще не понимаю сути вопроса. Хорошо, он не подписан, читать не буду, хотя вопрос хороший был.
Светлана: Ну так скажи, может, интересно.
Венедиктов: Не люблю я без подписи просто, и все. "Алексей Алексеевич, вы и ваши гости считают себя свободными журналистами. От кого и чего вы свободны?" – Дмитрий Николаевич из Санкт-Петербурга.
Светлана: Как на это отвечать, Вить?
Шендерович: Не знаю.
Светлана: Я тоже не знаю.
Шендерович: Ответ на такой вопрос предполагает некоторый пафос. Я должен сейчас встать в позицию, начать колотить себя в грудь и считать, что я свободный. Нет, свобода – это позитив, а не негатив, это не от чего, это свободен в чем? Это некоторая гармония с самим собой, это когда ты говоришь то, что думаешь, а думаешь то, что думаешь.
Светлана: Каждый слышит, как он дышит.
Венедиктов: Ольга спрашивает: "Сколько вам лет?" И в том же вопросе: "Будете ли менять название телеканала или оставите его прежним?"
Светлана: Насколько мне известно, название телеканала все-таки остается. Я, правда, надеюсь, что будет убрана приставка "Москва", она, по-моему, совершенно неуместна, потому что мы все-таки рассчитываем, что нас видят и в других регионах. Насколько мне известно, "ТВ-6" все-таки остается, хотя вопрос этот обсуждался, и мы думали уйти от этого названия. Видимо, нет.
Венедиктов: В связи с этим, мы у Вити спросим: сколько тебе лет?
Шендерович: 42.
Венедиктов: Мальчишка. Я хочу спросить. Тут говорят о том, что Семен Левин ушел на РТР: "В какой-то газете было написано. Кто будет оформлять…?"
Светлана: Нет, насчет газетных публикаций, тут я вообще большой специалист. Что я о себе прочитала, так это во сне не приснится. С Семеном Левиным я виделась позавчера, мы как раз обсуждали новое оформление, новые студии, планов громадье, и он весь в творческих планах и рассказывал немножечко о том, что это будет, и это очень интересно.
Венедиктов: Ну, обычная попытка поссорить.
Шендерович: Нет, мы на это даже перестали реагировать.
Венедиктов: Но слушатели-то реагируют.
Светлана: Но что делать. Вот, объясняем, что есть.
Венедиктов: "Виктор, Светлана, ваше кредо?"
Светлана: Без пафоса и цинизма.
Венедиктов: Хорошо. А у тебя: с пафосом и цинизмом. Я так предполагаю.
Шендерович: Нет, у меня было когда-то, что гадости - наша профессия.
Венедиктов: "Светлана, куда вам можно прислать очень маленькое, но очень личное письмо? Если на ТВ-6, то можно ли быть уверенным, что оно попадет в ваши руки? Кстати, какой адрес ТВ-6?"
Светлана: Королева, 19. ТВ-6.
Венедиктов: Попадет?
Светлана: Конечно.
Венедиктов: "Уважаемая Светлана, расскажите, пожалуйста, более подробно (я думаю, это для Шендеровича, это ему рассказать подробнее), как вы работаете в программе "Тушите свет!"? Вы получаете готовый текст или импровизируете? Желаю успеха. Галина Марковна". Ты поделись с Витей.
Светлана: На самом деле, это очень интересно. Когда наши животные осиротели, остались без Левушки, это было так трогательно, виртуальные животные стали какие-то живые. Это интересная история, между прочим. Я сначала эту программу совершенно не воспринимала, она мне не нравилась, там мне все казалось немножечко с перебором, какие-то пошлости были. Они, кстати говоря, много преуспели за это время, у них изменились тексты, и они бывают просто, на мой взгляд, гениальными.
Шендерович: Грандиозные тексты. У меня это вызывает просто зависть.
Светлана: И когда мне предложили прийти в эту программу, а мы туда стали захаживать в гости именно на эту кухню к Хрюну, причем, предложение поступило прийти именно туда, когда я в первый день вышла в новостях на ТВ-6. Я, честно говоря, некоторое время думала и не хотела соглашаться, потому что мне это казалось как-то… Я еще не понимаю, нужно ли идти в "Тушите свет!", да еще сразу после серьезных новостей. Потом пошла. И мне, честно говоря, понравилось, я уже и второй раз сходила к ним. Во-первых, ребята, те, кто делают эту программу, замечательные ребята, команда хорошая, авторы хорошие, лица хорошие. С ними как-то хорошо. Это я называю "нашего профсоюза". И мне понравилось. А что касается текстов, конечно, есть некий сценарий, некие тексты. Но там постоянно есть воздух, там свобода для импровизации. Например, когда я первый раз пришла, прочитала сценарий, сразу отказалась от каких-то реплик, которые мне не свойственны, мне не нравились, говорила все равно в каком-то своем изложении, мы же не по суфлеру работаем. Думаю, с Виктором им придется сложнее, потому что он сам автор, и боюсь, что он будет менее дисциплинированным.
Шендерович: Именно потому, что я автор, я уважаю автора как профессию, поэтому я готов…
Светлана: Но для них это будет тяжелым испытанием, потому что все-таки автор.
Шендерович: Вообще-то, мы приятельствуем. И, по секрету говоря, в этом коллективе есть люди, которые работают в "Итого", так что у меня с ними свои отношения.
Светлана: Тогда все проще. Но с ними хорошо.
Шендерович: Замечательные ребята.
Венедиктов: Тут параллельный вопрос. Отвечу Федору из Петербурга. Петербург активизировался. Последние две композиции, которые звучали, - это опять-таки из "Ромео и Джульетты". Перед новостями звучал финал этой рок-оперы, "Виноватые" называется: леди Капулетти, леди Монтекки и Хор. А сразу после новостей мы вернулись назад и это в исполнении Джульетты, естественно, звучала композиция "Яд", когда яд принимает. Отвечу на всякий случай. "На каком телевизионном канале работает Павел Лобков?" – Нижний Новгород спрашивает. На НТВ работает. Он в "Растительной жизни". Не понял вопрос, попробую его перевести. Г-жа Провская спрашивает: "Прошу вас не проигнорировать мой вопрос Шендеровичу. Расскажите что-нибудь смешное о несчастной любви к радиоведущему". Ты понял, о чем речь?
Шендерович: Алеша, время позднее.
Венедиктов: У нас и девушки ведут.
Шендерович: Нет.
Венедиктов: Может быть, здесь что-то такое…
Шендерович: Вообще, я не готов на скорость, по заказу, на тему.
Венедиктов: А здесь, может быть, какая-то история связана, может, у тебя история с г-жой Провской какая-нибудь?
Шендерович: Не припомню.
Венедиктов: Сколько было! "Почему у Степана изменился голос?" Дорогой Алексей из Петербурга, узнавал специально. Степана озвучивает тот де самый Леньков.
Светлана: Там по-разному бывает.
Шендерович: Если Леньков на гастролях.
Светлана: Там взаимозаменяемые бывают.
Венедиктов: Но Леньков озвучивает, я с ним говорил. "Скажите, пожалуйста, - Александр из Петербурга (да что ж такое сегодня?!)…
Шендерович: "Эхо Петербурга" сегодня.
Венедиктов: Стоило Бунтману съездить на три дня. "Скажите, пожалуйста, почему, когда ваши передачи выходили на НТВ, когда еще "Итого" было гораздо интереснее, чем "Куклы"?" Вот как.
Светлана: А в чем вопрос?
Венедиктов: Вопрос: "Почему, когда ваши передачи выходили на НТВ, когда еще "Итого" было гораздо интереснее, чем "Куклы"?" Я прочитал все, что есть.
Шендерович: Сейчас я отвечу нескромно. Дело в том, что "Итого" всегда пишу я, а "Куклы" когда я, а когда не я.
Светлана: Теперь уже всегда не ты.
Венедиктов: Дорогой Вася, на нашем радио программа "Тушите свет" выходит со вторника по пятницу после 00.00. Нет, соврал, с понедельника по четверг после 00.00. И на следующий день в 10. 35 утра повторяется. Опять тут: "Скажите, только честно…
Шендерович: Ишь, чего захотели.
Венедиктов: … неужели вы до сих пор ощущаете новое НТВ как зависимое ТВ, ведь по рейтингу НТВ выше ТВ-6?" – Андрей.
Светлана: Логично.
Шендерович: НТВ не может быть ниже, чем ТВ-6. Это длинные процессы, это то, что называется зайдите через год, через 100 лет, как Маяковский говорил. Конечно, такого номенклатурного информационного позора, который есть на РТР, НТВ не допускает. Но для профессионалов, скажем, - я буду говорить от своего имени, - для меня заметны подвижки в освещении некоторых острых моментов. Для кого-то незаметны. Я убежден, что через какое-то время эти подвижки, это обкладывание ватой острых углов приведет к снижению рейтинга естественным образом. Я этого не желаю моим коллегам, но оно обязательно приведет, это вопрос времени. Точно так же, как вопрос времени – привычка нажимать на шестую кнопку в определенное время, чтобы смотреть новости.
Светлана: Да, к сожалению, это так. Я и Виктор – я дольше на телевидении работаю – привыкли работать в рейтинговых программах, мы привыкли делать их так, как умеем, научились уже. Сейчас, на данный момент, ничего, кроме новостей, "Итого" и "Итогов", нет из привнесенного. И я надеюсь, что когда мы отстроим канал так, как должно, так, как нам хочется, то ситуация изменится. И мы, конечно, надеемся подрастать в рейтингах и в вашем внимании.
Венедиктов: "Виктор, Иван Киасашвили остался на НТВ или ушел с вами?" – спрашивает Николай Володин.
Шендерович: Иван Киасашвили был одним из авторов программы "Куклы". Он был моим коллегой в том смысле, что он писал программу "Куклы", когда не писал я, а я писал, когда не писал он. Он не в моей команде, поэтому он не мог со мной уйти. Он мог остаться на НТВ работать в "Куклах" или не остаться.
Светлана: Но он остался.
Шендерович: Насколько я знаю.
Венедиктов: Еще давайте несколько телефонных вопросов, пока на пейджер собирается. Еще ребята согласились побыть у нас сколько?
Светлана: Посидим пока, пока не надоели.
Венедиктов: До трех. Но сначала с пейджера вопрос: "Светлана, ваш уход с НТВ – это личная конкуренция с Митковой или политическая позиция?"
Светлана: Господи! А при чем тут конкуренция?
Венедиктов: Так Геннадий спросил.
Светлана: Мы с ней не работали на общем поле, а наоборот, сейчас оказались на общем поле. Новости я не читала давно, а теперь в новости села. Мы работали в совершенно разных программах. У нас были и сейчас есть неплохие отношения. И насчет конкуренции, это только в головах у кого-то.
Шендерович: Постоянно читаю: это брюнетка, это блондинка…Ужас!
Светлана: У нас совершенно разное поле деятельности. Никогда на НТВ мы не сталкивались на одном поле.
Венедиктов: "Уважаемый Виктор Шендерович, подарите мне, пожалуйста, ремешок от ваших часов на память. Вы мой кумир. Родион".
Светлана: А почему ремешок-то?
Венедиктов: Часы, наверное, попросить как-то это самое…
Шендерович: Хорошо, Родион.
Светлана: Витя стал расстегивать часы.
Венедиктов: Это расширение вещания, много технических вопросов как генеральному директору. Я напомню, что у нас был несколько часов назад Евгений Киселев и по всем этим вопросам, естественно, туда было бы. "Почему сегодня звукорежиссер какой-то не такой?" Виктору Шендеровичу от Владимира: веришь ли ты в существование Снежного человека и НЛО?
Шендерович: Мне только этого не хватало, сейчас бросить все свои дела и начать думать об этом. До этого еще не доходили ноги.
Светлана: Вить, а правда, в НЛО веришь?
Шендерович: Еще столько объектов мною не опознано.
Светлана: Есть ли жизнь на Марсе, собственно говоря?
Шендерович: Я скептический человек.
Венедиктов: Вопрос от Константина: "Скажите, пожалуйста, что делать тому, кто не голосовал за Путина, а его сына заберут в Чечню?" Возвращаясь к разговору об ответственности.
Шендерович: Этот случай самый тяжелый. К человеку, который голосовал за Путина, у меня только, как к тем шахтерам, которые стучали каской по Горбатому мосту, предварительно проголосовав за Ельцина. Да, этому человеку бороться, отстаивать свои убеждения, свои представления о жизни, об обществе.
Светлана: И бороться за жизнь сына.
Шендерович: И бороться за жизнь сына. Не пускать.
Светлана: Ну вот, сейчас тебя упрекнут в том, что ты призыв срываешь, он, правда, уже состоялся.
Шендерович: С большим бы удовольствием. Мне бы за это просто полагалась бы свечка. Сколько людей не убьют, за тех и спасибо. Это самый больной вопрос, ничего смешного я тут не скажу по этому поводу. Надо бороться, бороться и за убеждения, и за страну, и за сына. Что поделать? Это драматическая ситуация, конечно.
Венедиктов: Галина Марковна спрашивает: "Где Новоженов?" Новоженов сегодня был в эфире с 21 до 22 на "Эхо Москвы". Он на НТВ, там, где и был. "На "Эхе" читалась "Мастер и Маргарита". Переложение Шендеровича про прокуратора – это более гениально, чем у Блока". Это я не понял. "Машу и Медведи" не поставлю, Александр.
Шендерович: Может быть, речь идет о том, что у нас, кажется, в "Куклах", была глава "Про то, как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа" еще при Ельцине была перелицована эта глава, то есть Пилат – Ельцин, Коржаков – Афраний, по поводу гипотетической отмены выборов, там очень точно лег булгаковский текст, фактически, я ничего там не делал, просто разложил голоса.
Венедиктов: "Виктор, вы постоянно намекаете в эфире на КГБэшное прошлое нашего президента, но ваш непосредственный шеф Евгений Киселев – выходец из того же ведомства. Получается, что у вас какая-то двойная бухгалтерия", - Елена Юрьевна.
Шендерович: Я не намекаю, а говорю.
Светлана: Кто ж не знает.
Шендерович: Какие тут намеки! Во-вторых, меня совершенно не интересует охота за биографией и какие-то… Вопрос в том, как человек себя проявляет. Если я сейчас начну всем тыкать, кто член КПСС, кто где состоял, у нас, кроме…
Светлана: А ты был в партии?
Шендерович: Нет.
Светлана: И я тоже не была.
Венедиктов: И я не был. Вася, а ты был? Вася, как молодой человек, говорит: в какой?
Шендерович: Да, бестактный вопрос. Меня совершенно не интересует вопрос, кто в какой партии был и в каком КГБ состоял. Вопрос в том, как человек себя проявляет. К сожалению, Владимир Владимирович Путин проявляет себя на должности руководителя государства как человек из КГБ. А я все жду, когда это будет мой президент. А он пока занимается… При мне он занимался 29 января, когда мы были "в гостях у сказки", он занимался разводкой. И так и продолжается: шантаж, запугивание, разводка, подкуп, - все это мы на себе испытали, вранье в глаза. Это меня тревожит. Выламывание рук слабому – это меня волнует, а не КГБэшное происхождение. КГБэшное прошлое меня не волнует, меня волнует КГБэшное настоящее. А что касается Киселева, меня интересует, как он себя ведет. У меня есть вопросы к Киселеву-журналисту (я об этом говорил и писал), но в ситуации с НТВ он принял на себя главный удар, и он больше всех потерял в этой ситуации. Хотя у меня очень большие вопросы есть по поводу всей ситуации НТВ к нему, но в последнее время он вел себя по отношению к нам порядочно. Вот и все.
Венедиктов: "Что читаете?" – спрашивает Станислав из Петербурга.
Светлана: Разнообразно.
Шендерович: Фантастично! В Израиле я купил книгу "Суд над Иисусом" Михаила Хейфеца, бывшего ленинградского историка, сейчас живущего в Иерусалиме. Это "Суд над Иисусом" глазами юриста, с точки зрения юриспруденции, иудейской этики и римской этики. То есть история Иисуса и процесс над Иисусом как юридический феномен. Это поразительно интересно.
Венедиктов: Дашь почитать?
Светлана: Суд допустил ошибки?
Шендерович: Там разбор именно процесса, юридический феномен.
Светлана: Ну так и что? Засудили неправедно?
Шендерович: Это одним словом не скажешь. В том-то и дело, что с точки зрения иудейской этики, римской этики – это совершенно два разных процесса. Это очень интересная книга. Я тебе потом дам.
Светлана: Хорошо. Я за это время перечитала много книг, особенно после развали НТВ и до прихода на ТВ-6, пока переживала эту ситуацию.
Венедиктов: Перерывчик небольшой.
Светлана: Да, весь этот перерывчик. Сначала я глушила себя какими-то детективами.
Венедиктов: Уже не помнишь, какими?
Светлана: Легко чтимыми романами, и т. д., просто чтобы что-то читать, журналы всевозможные и т. д. Потом я прочитала несколько книжек Людмилы Улицкой.
Венедиктов: Слушай, она умная.
Светлана: Почему?
Венедиктов: Вот именно.
Светлана: Потом, сейчас появились две новые книжки Акунина, я радостно в них…
Венедиктов: Это что у нас появилось?
Светлана: Две книжечки там появились.
Венедиктов: "Черный монах"? Я еще не дочитал "Черный монах", я так и не могу прочитать его никак.
Светлана: И что-то я еще такое читала. И еще у меня под рукой 2-3 книги, которые я читаю. Я, например, "1001 ночь" стала перечитывать, почему-то захотелось. Потом друзья подбрасывают какие-то книги. У меня все время под рукой по несколько книг, и я их читаю.
Венедиктов: А я сейчас попал на некую популярную переводную серию… не вспомню фамилию, если слушатели вспомнят… по-моему, какой-то Мранфиль, типа того. Он писал про Наполеона. Сколько написано про Наполеона, и прочитано, и просмотрено, здесь у нас издали несколько книг, которые называются "Маршалы Наполеона", "Братья и сестры Наполеона", "Жены и любовницы Наполеона". Понимаете, я понял, какая должна быть историческая литература, она такая легкая, для всех, она популярная, без единой ошибки, но с оценками писателя, фразы типа: "Каролина была самая завистливая, Жозеф – самый преданный, ну, а Жером – просто молодец". Вот таким все стилем. И очень легко читается. Я один за другим пошел это читать. Вообще, перехожу к мемуарам, начинаю сползать от всего прочего, кроме фэнтези своего для отдыха, перехожу к мемуарам.
Шендерович: Вы взрослеете, Алексей.
Венедиктов: Да.
Светлана: Кстати, о Шекспире. Я периодически возвращаюсь к Шекспиру, я очень люблю его читать и перечитывать, причем, в разных переводах, это всегда как-то по-новому. И на каждом жизненном этапе, между прочим, по-другому читается. Шекспира читаю.
Шендерович: Я расскажу сейчас об одном нашем совместном впечатлении литературном со Светой. Недавно по поводу дня рождения Жени Киселева мы собрались. Через какое-то время вдруг оказалась гитара, и мы начали петь Окуджаву, чего со мной не случалось лет 10.
Светлана: В результате мы с Витей отсели в какой-то угол, отдельно от всех, чтобы нам не мешали разговорами.
Венедиктов: Лиза Листова – ваш ребенок, я не понял.
Шендерович: Да.
Светлана: Лиза, кстати, не одобряла нашего пения, ей очень нравилось разговаривать, а мы отсели…
Шендерович: И начали петь. И многие песни я не слушал и не пел сам 10-15 лет. Не слышал-то меньше, конечно, но не пел сам. Текст когда произносишь, ты его лучше слышишь. И мы охали на каждой песне, насколько по-другому… Окуджава-то тот же, а мы другие. Насколько во многих песнях все было в кассу, все про нашу ситуацию, все про нас. И мы охали потому, что качество текста увеличилось.
Светлана: Или наше понимание, или то количество мудрости, которое мы в себя сейчас способны впитать. Потому что раньше…
Шендерович: Раньше это были красивые слова. Некоторые прекрасные слова.
Светлана: А сейчас просто все.
Шендерович: Такое объяснение многого, такие ответы на вопросы.
Светлана: Причем, как-то спели, откуда-то из головы вытаскивались слова, которые даже забыли уже давно, перепели, по-моему, все. Дошли до этого: "Если ворон в вышине, дело, стало быть, к войне".
Шендерович: Да, очень много написано такого, чего мы даже не могли и представить, насколько это точно.
Венедиктов: А я, на самом деле, кстати, опять-таки перед поездкой, достал-таки книгу Юрия Петровича Любимова, которая только-только вышла и стала бестселлером, потому что я нигде не мог ее купить просто, раскупили, мне сказали, ждем. И меня поразило, насколько ваша история… наша история с НТВ похожа с тем, что случилось в Таганке, с Эфросом пришедшим, с ушедшими четырьмя актерами.
Шендерович: Там Эфрос пришел, и то…
Венедиктов: И как Любимов ходил по МГК, ЦК, вся эта история, и как он говорил, что надо унижаться, ползать, а все равно они тебя придушат. Так, может, лучше не унижаться и не ползать. Ее надо посмотреть. "Записки старого хохмача", по-моему, называется, или "трепача".
Светлана: Никто не утверждает, что что-то новенькое проходим, все было. Все, на самом деле, уже рассказали и написали древние греки.
Венедиктов: А потом раздел Таганки, а потом Губенко, а потом… это сейчас читается, как будто, знаете, газетная сатира.
Шендерович: На самом деле, это же теория об архетипах, не так много сюжетов.
Венедиктов: Полтретьего про архетипы не надо.
Шендерович: Молчим.
Светлана: Все написали древние греки, все сказали.
Венедиктов: Сейчас мы его умоем. Григорий из Петербурга: "Виктор Шендерович, как известно, в римском праве для осуждения должно было два свидетеля. В той книге, которую вы читаете, этот вопрос поднят или обойден?" Не дочитал.
Светлана: До свидетельских показаний.
Шендерович: Нет, этого довода я не слышал, он у меня впереди, но там много действительно загадок. Одно я могу сказать, просто поделиться. Не могу сказать, что это меня волновало, но вот это утверждение, что евреи распяли Христа. Почему евреи?
Хотя там римский суд, римский приговор, по римскому праву.
Светлана: Распяли евреи, опять же.
Шендерович: Почему? И поразительное объяснение в этой книге, что, во-первых, Евангелия рассматриваются не как божественные тексты, условно говоря, и даже не как исторические, а как политические тексты, которые писались в определенной политической ситуации взаимоотношения Иудеи – а первые три евангелиста были евреи, кроме Луки, - и Римской империи, то есть это были политические документы, то есть это была некая политическая акция – Евангелия – помимо всего прочего. Так вот, очень интересное соображение, которое мне не приходило в голову. Оказывается, по иудейскому закону, если бык забодал человека, то быка надо было убить, а наказание нес человек, разумеется, хозяин быка, потому что бык существо бессмысленное, с него спроса нет, а с хозяина есть. Так вот, Рим был для тех евреев таким быком, с которого нет спроса, потому что им не дано Божественного знания, им не было дано Божественного откровения, как евреям. Поэтому еврей, который отдел другого еврея на смерть, а ведь ему-то сказано, что не убий, этим-то не сказано. Поэтому римляне выводились из-под ответственности, как этот бык. Эта поразительная логика и этот этический момент, который меня поразил, потому что это так просто и это ответ на этот вопрос. Да, потому что евреи виноваты, действительно, потому что с Рима спроса нет.
Венедиктов: Евгений спрашивает: "Уточните название книги про суд над Иисусом, издательство и где купить".
Шендерович: Издательство "Беседер", Иерусалим, купить, видимо, там же. А Михаил Хейфиц "Суд над Христом" или "Суд над Иисусом", не помню точно.
Венедиктов: Владимир говорит: "Лучше бы вы Умберто Эко читали".
Светлана: Уж так пришло.
Шендерович: Ты б, дура, Умберто Эко читала.
Венедиктов: Михаил говорит: "Когда мы вновь вернемся в Портленд?"
Светлана: Когда воротимся мы в Портленд?
Шендерович: Но только в Портленд воротиться не дай нам, Боже, никогда.
Венедиктов: "Алексей, ваши гости, кроме Окуджавы, других любят или нет?" – Александр из Санкт-Петербурга. Это только питерские могут задавать такие вопросы. Друг друга любят, они говорили уже.
Шендерович: Из поэзии я могу сказать, совершенно неоригинальные пристрастия, ну, скажем, Пушкин. Ну, например. Как поэт, нет, от Шекспира я не в восторге. А Пушкин, конечно. А из ХХ века менялись вкусы, но, скажем, все-таки Мандельштам и из тех, кого мы застали, Самойлов и Бродский, сейчас в первую очередь Бродский, конечно.
Светлана: Я Ахматову обожаю, конечно, это тоже совершенно не оригинально, но я очень люблю Ахматову и часто перечитываю просто. Я считаю ее большим поэтом, причем, именно не поэтессой, а поэтом огромным.
Шендерович: В смысле поэзии мы сошлись на питерских.
Светлана: В общем, да, но там и Гумилев тоже.
Венедиктов: Хороший вопрос, опять Питер, от Александра: "Вы всегда такой политолог или нет?"
Шендерович: Да, нет.
Светлана: Он вообще симпатичный, простой в общении. Доступный.
Венедиктов: Был вопрос: "Виктор, расскажите немного о вашем участии в семинарах молодых фантастов. Михаил". Это что такое?
Шендерович: Ой, чего вспомнили!
Венедиктов: Люди знают!
Шендерович: Это был 87 год, ребята. Просто семинаром руководил мой приятель, Виталий Бобенко, один из руководителей семинара, и он меня затащил. Я что-то писал, это можно было условно считать фантастикой, это была такая социальная фантастика. Но это неважно, как это называть, это были рассказы, но не вполне реалистичные. Но вся литература… А "Шинель" – это реалистичная? Тоже не вполне.
Светлана: Символичная.
Шендерович: Да. Поэтому я не делю литературу по этим жанрам. Так попал я на этот семинар фантастов, и я просто помню это замечательное ощущение, хорошая компания, но это было очень давно и почти что неправда, это было в какой-то позапрошлой моей жизни.
Венедиктов: Кстати, Солженицын – писатель и политик. Вопрос: "А как вы относитесь к Солженицыну как к писателю и как к политику?"
Шендерович: Я с огромным уважением отношусь к Солженицыну как к писателю и как к политику, правда, я считаю его вершиной не "Красное колесо", предположим, а "Архипелаг ГУЛАГ", потрясающей силы публицистика. Публицистика – это жанр литературный, безусловно. Как к романисту я к нему отношусь спокойно, а как публициста я считаю его одним из…
Светлана: Это имя ХХ века.
Шендерович: Да, это имя. Вот, есть люди, которые имеют право на заблуждение, на ошибки. Все-таки не то, что не нам его судить, мы можем не соглашаться…
Венедиктов: А при чем тут судить? Мы не судим.
Шендерович: Да, мы можем не соглашаться, но огромность личности, конечно. Мне интересно, что он думает. Мне очень часто, просто, может быть, по необъемности характера, я не знаю, но когда человек с тобой говорит то, что ты не думаешь, ты его отстраняешь от себя, он по-другому думает…
Светлана: Почему? Это как раз интересно.
Шендерович: Вот в случае с Солженицыным мне интересно все, что он думает, он мне очень интересен.
Светлана: Потому что, на самом деле, не очень много людей, чье мнение интересно.
Шендерович: Да, вне зависимости от того, совпадают ли мнения.
Венедиктов: Совершенно потрясающе… люди начали… Никогда нельзя рейтинговать писателей. Тут же: "А на каком месте у вас оказался Пастернак среди любимых поэтов?" – Александр. Давайте рейтинг построим, первые 100 твоих поэтов.
Шендерович: На этот вопрос гениально ответил Бродский. Там шла речь о Пушкине и Баратынском. "На этих высотах, - сказал он, - нет мест, они все небожители". Вот и все.
Светлана: Да, потому что эти вопросы: любимый писатель, любимый поэт, любимая книга, - для меня всегда запредельны, я не могу на них ответить.
Шендерович: Когда я назвал, скажем, Мандельштама, а не Пастернака, пристрастия менялись в юности. Я мог синий томик Пастернака…
Венедиктов: Да, был синий однотомничек.
Шендерович: Он был заметно толще, чем мандельштамовский. Просто в последнее время для меня ближе к моему ритму.
Венедиктов: Все меняется.
Светлана: Да, конечно.
Шендерович: Но, "как обещало, не обманывая, проникло солнце утром рано косою полосой шафрановою от занавеси до дивана". Это "6-е августа по старому, Преображение Господне", потрясающе. Есть некоторые стихотворения, которые я до сих пор… они просто часть меня, если из меня их вынуть, то я стану значительно хуже.
Венедиктов: Возвращаемся к президенту.
Шендерович: Ой, какой перепад!
Венедиктов: Как спрашивают. Свет, тебе: "Помню, как Света гордо говорила: мы – питерцы, он наш – питерский. А после встречи с Путиным она могла бы сказать такое: он наш?" – Фаизий спрашивает.
Светлана: Когда я такое заявляла: он наш, питерский?
Венедиктов: Может быть, когда он стал премьер-министром, может быть?
Шендерович: Нет, это ты говорила на "ТЭФИ", вполне иронично. Она говорила, когда "ТЭФИ" вела, она сказала: "Вот, сколько нас, питерских!" Это была шутка такая.
Венедиктов: Так, наверное, восприняли.
Шендерович: Вы знаете, Света отличается от болельщиков "Зенита", которых я сегодня видел на стадионе Петровский.
Венедиктов: А тут из Питера шло: "Умыли мы вас!"
Шендерович: Господи, Боже мой!
Светлана: Это занятно, потому что в какой-то момент мне казалось таким увлекательным и симпатичным, что прибавляется питерских в Москве.
Венедиктов: Ты хотела клуб организовать, я помню.
Светлана: А есть санкт-петербургский клуб, на самом деле.
Венедиктов: Что, и президент входит?
Светлана: Нет, конечно. Но потом количество стало переходить в качество. Знаете, последний анекдот?
Шендерович: Анекдот замечательный.
Венедиктов: Сойди с моей ноги?
Светлана: Да. Рассказывала уже?
Венедиктов: Видишь ли, мне это на приеме в Кремле рассказали. Очень удачно было, обстановка подействовала.
Светлана: Слушателям рассказывал? Нет? Расскажи, Вить, у тебя лучше получится.
Венедиктов: От Клебанова такой анекдот.
Шендерович: В трамвае: "Простите, вы не из ФСБ?" "Нет". "Простите, еще второй вопрос: вы не из Петербурга приехали?" "Нет". "Точно нет?" "Нет". "Сойди с моей ноги, сволочь!"
Венедиктов: Я просто хочу обратить внимание, что мы потому в Питер и направляем команду, там воздух получше, народу поменьше.
Светлана: Народу поменьше, это точно
Венедиктов: Ничего страшного. Помните, была при Брежневе днепропетровская мафия?
Шендерович: Я подумал. Если обратный взгляд на вещи. Ладно, здесь, но мы за счет себя улучшаем климат в Петербурге.
Венедиктов: А, таким образом.
Светлана: Ой, эти москвичи все время что-нибудь себе в плюс поставят.
Шендерович: Да, мы такие.
Венедиктов: "Венедиктов, это дружба или реклама для своих друзей? Эдик". Эдик, это, конечно, реклама, причем, за деньги. Ребята зарабатывают деньги на концертах в Мурманске и платят мне за эфир большие деньги. Я тут поиздержался с дороги слегка.
Шендерович: Сами мы не местные.
Венедиктов: Вот-вот.
Шендерович: Это ария Сорокиной.
Венедиктов: "Не кажется ли, что переводы Пастернака Шекспира – это отдельные стихотворения?" – Александр спрашивает.
Шендерович: Конечно, самодостаточные абсолютно. Так же, как и его переводы Баратынского. Мне грузины даже говорили, что "Цвет небесный" – это лучше, чем это на грузинском. Разумеется. Он гений, гений и есть. Спасибо товарищу Сталину за то, что у нас есть такие переводы.
Венедиктов: Да, это правда. Да, Михаил, этот анекдот мы, действительно, рассказывали в эфире. Я радостный пришел с приема. Не думал, что все уже про это знают.
Светлана: Там можно длиннее. "Может, у вас родственники есть? Нет, ну хотя бы знакомые? То есть никакого отношения? Тогда…"
Венедиктов: На самом деле, я в последнее время там бываю, стал уезжать в эмиграцию. Там остались, в Питере, чудные люди.
Светлана: Ничего себе признание!
Венедиктов: Я по-другому скажу: чудные люди остались. Свет, я не тебя имею в виду.
Светлана: Через неделю поеду как раз на неделю в Питер.
Венедиктов: Между прочим, абсолютно фантастическая история связана с тем, что "Эхо" очень много ругают, критикуют, ругают. Так вот, питерцы конструктивны в своей ругани, они не только ругают, они предлагают. Я не знаю, почему так происходит. А москвичи, свои, значит, можно мордой об стол, свои. "У вас был изумительный рассказ про кинотеатр повторного фильма. Я читал его в газете. Опубликован ли он еще где-нибудь? Спасибо. Бэлла".
Шендерович: Думаю, что нет, это очень старый рассказик. Спасибо. Мне это очень приятно.
Венедиктов: Народ помнит еще старого Шендеровича.
Шендерович: Мне очень приятно. На самом деле, мне это признание и это внимание гораздо приятнее, чем "я вас в телевизоре видел".
Венедиктов: Говорят, у тебя было просто гениальное "Итого".
Светлана: Вчерашнее? Я видела.
Венедиктов: Масса народу… Но я не видел, естественно.
Шендерович: Это итоговое было, это лучшие куски, лучшие синхронные телевизионные за полгода. Они там наговорили, слава Тебе, Господи! Один Черномырдин про Папу – это.
Светлана: Я думала, ты Аль Капоне вспомнишь.
Шендерович: Это не влезало, нам всего 25 минут дали.
Светлана: По поводу Аль Капоне Витя правильно подытожил.
Венедиктов: А что там?
Светлана: Ты что, не знаешь эту замечательную историю?
Венедиктов: Какую из них?
Шендерович: Спонсор движения "Единство".
Светлана: Да мало того, он состоит в этом "Единстве".
Шендерович: Он спонсор этого пикника, который был в "Единстве" и лидер районной партийной организации "Единство". Заодно он наркоделец, которого взяли с килограммом героина.
Светлана: А фамилия у него Аль Капоне, по жене, а сам он – г-н Мамедов. Мне понравилось, что Витя сказал: в жизни все бывает с перебором, ни один сатирик не придумает, чтобы все в одну кучу, чтобы он был в "Единстве", еще Аль Капоне.
Шендерович: Мамедов, который Аль Капоне по маме, наркоделец, да еще и лидер "Единства".
Светлана: По-моему, фамилию он сам взял себе и придумал.
Шендерович: Нет, по жене. В этом есть перебор жизни, который есть в жизни всегда. Если бы я писал эту историю, я бы что-то убрал, потому что не поверят, это вопрос вкуса: давайте отбирать детали, а жизнь не отбирает детали, так валит все.
Светлана: А когда он рыдал, прощаясь с женой, когда его забирали, и говорил: "нет, пропадет родина, пропадет Россия". Он сказал: "Не понимаете вы меня, столько для страны сделал, пропадет страна".
Венедиктов: Левушка спрашивает: "Что Черномырдин сказал о Папе? Поведайте".
Светлана: Это в пересказе невозможно.
Шендерович: Пересказывать Черномырдина – это как Пастернака своими словами.
Светлана: Я Баха не слышал, мне сосед насвистел.
Шендерович: Он не мог вспомнить религию, которую представляет Папа, он говорил: вот это вот, то, что представляет Папа. Он не мог ничего вспомнить про Римско-католическую.
Венедиктов: "Недавно моей двоюродной сестре Александре исполнилось 10 месяцев. Поставьте для нее какую-нибудь музыку. Дмитрий Николаевич из Петербурга". Сейчас поставлю, минуты через две.
Светлана: Не спит что ли, 10-месячная?
Венедиктов: 10-месячные как раз и не спят.
Шендерович: Уж Венедиктов знает.
Венедиктов: Вопрос мне: "Г-н Венедиктов, вы только удобные вопросы будете задавать?" Да, Сергей, я буду задавать только удобные вопросы. Я ответил на этот вопрос. Ну, что еще сказать? "Я далеко не антисемит, но Светлана Иннокентьевна тоже еврейка, что ли?"
Светлана: Боже!
Венедиктов: "Боже упаси!" – ты должна была сказать.
Светлана: Нет, во-первых, я не люблю такие пассажи.
Венедиктов: У нас такие замечательные… Это удобный вопрос.
Светлана: Если действительно интересует, то у меня дед бурят был – вот, из привнесенного.
Шендерович: Это не мешает радиослушателю, я хотел спросить?
Венедиктов: Буряты тоже подозрительны.
Светлана: Да? Вот, у меня есть, намешана из российской действительности бурятская кровь.
Венедиктов: Это оправдалась. И Олег, очень грозно: "Светлана! Вы очаровательная женщина, но…" Как ты думаешь, какое слово следует за словом "но"?
Светлана: Дура, что ли?
Венедиктов: Нет. "Но дизайн в студии, эти парты, найдите другого дизайнера, или я вас разлюблю". Очаровательная женщина, но дизайн в студии – мне нравится.
Светлана: Просится "вы очаровательная женщина, но дура".
Венедиктов: Нет, это не противительный союз, он здесь "и", должен быть соединительный союз в такой конструкции.
Светлана: Рассказываю про декорацию. Дело в том, что до недавнего времени, до начала июня, вообще выходили на так называемом хромокее, то есть студии не было как таковой, заводили картинку, от этого такое плоское изображение было.
Венедиктов: А, это когда картинки на самом деле нет, а она как бы есть?
Светлана: Да. И когда я выходила в эфир, я потребовала, чтобы эту ситуацию с хромокеем ликвидировали и хоть какую-нибудь, но декорацию.
Венедиктов: То есть ты проявила характер.
Светлана: Ту декорацию, тот стол, которые сделали за 5 дней, экстренно, для того чтобы что-то было, и разместили в большой тесноте в той студии, где мы сейчас работаем. Я думаю, что к сентябрю ситуация будет другая. И если Семен Левин успеет сделать все, что он собирался, мы будем работать уже в другом оформлении, конечно. Надеюсь, что не разлюбите.
Венедиктов: "Вы знаете, что Кучма в своей речи о понтифике сказал апостол Павлов?"
Светлана: Апостол Павлов?
Шендерович: Какая прелесть!
Венедиктов: Галина Марковна, спасибо. "Господа, Черномырдин сказал не смешно. Я бы произнес получше". Левушка, когда поработаешь столько на газе, будешь говорить получше. Очень смешно. "Сердцу не прикажешь". Что такое? О! "Собралась ночью поработать. Вместо этого сижу, слушаю вас. Сердцу не прикажешь, люблю обоих. Может, хоть привет в эфире передадите Кате Афониной?"
Светлана: Привет, привет.
Шендерович: Катя Афонина?
Венедиктов: Написано: Катя Афонина.
Шендерович: Привет передаем.
Венедиктов: Вы что, знакомы?
Шендерович: Конечно.
Венедиктов: Это ваша дочка?
Шендерович: Это наша вторая дочка.
Венедиктов: Спасибо вам большое, что вы разделили с нами пол этой ночи. "Солнышко восходит, - Олег написал, - серебристые облака и т. д." Дмитрий Николаевич, для вашей 10-месячной что-нибудь поставим сейчас.
Светлана: Спокойной ночи. Тем, кто не спал вместе с нами, спасибо.
Шендерович: Я, на самом деле, поражен, что слушают, это так удивительно.
Светлана: Что-то есть в этой ночи, в этих посиделках – какое-то ощущение…
Шендерович: … забытое.
Светлана: Много времени, можно говорить, можно общаться.
Венедиктов: Вы просто привыкли 15-20 минут.
Светлана: Сжатость во времени – это тяжелое испытание. Так что зовите еще, поговорим.
Венедиктов: Спокойной ночи. Я не прощаюсь.

Источник: www.echo.msk.ru

<<< на главную # <<< интервью на «Эхе Москвы» # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. # карта сайта