|
<<< на главную # <<< другие интервью # карта сайта |
Светлана Сорокина: Я
не терплю шантажа.
«Дело», 23 июля
2001 г. Анна Пушкарская. В июле в Академии Российского
телевидения появился «петербургский список». Светлана Сорокина стала
академиком вместе с Набутовым, Олейниковым и Стояновым. После раскола НТВ
выбор Светланы Сорокиной дольше всего оставался загадкой для зрителя. В эфир
она вернулась в роли «человека-якоря» телеканала ТВ-6.
— Почему, покинув НТВ, вы сразу не перешли на ТВ-6? — То, что произошло на НТВ, меня настолько
потрясло, что я даже заболела: видимо, был посттравматический синдром, я
практически ни с кем не общалась некоторое время. Я всерьёз раздумывала, не
уйти ли вообще из журналистики. Но, поскольку в банальности «телевидение —
это образ жизни» — абсолютная правда, я поняла, что кардинально менять образ
жизни слишком сложно и сейчас невозможно. Думала пойти на «Эхо Москвы» и
работать на радио в коллективе, который мне симпатичен. А потом стало
очевидно, что «Эхо» тоже втягивается в очень сложную ситуацию с
«Газпром-медиа». В этот момент Лёша Венедиктов спросил, не соглашусь ли я,
чтобы меня выдвинули в члены совета директоров «Эха Москвы». Я согласилась, и
меня ввели в совет. Но идти на «Эхо» с трудовой книжкой — значит, обрекать
себя на реальную возможность в скором времени оказаться в той же ситуации,
что и на НТВ. И здесь — ловушка. Возвращаться на
НТВ — исключено: я первой забрала оттуда свои документы, хотя большинство из
нас ещё в ночь захвата написали заявления об уходе. Но процедура увольнения
оказалась эмоционально очень тяжёлой: прощаться, обдирать фотографии,
которыми была оклеена вся стена в комнате, — с персонажами из разных передач,
фильмов, сделанные за три с половиной года работы на НТВ. — Вас уговаривали остаться на НТВ? — Мне звонил Рафаэль Акопов — зам. Йордана, но с
ним я говорить отказалась. Я общалась с Кулистиковым, с Митковой. Таня
Миткова пришла ко мне, когда я собирала вещи, и я сказала: «Я с уважением
отношусь к причинам твоего решения и твоим надеждам, но у меня есть свое
впечатление от происшедшего». — А были варианты перейти на другие метровые
каналы? — Разумеется. Но после травли, в которой преуспели
наши коллеги на последнем этапе энтэвэшной истории, у меня было ощущение, что
это невозможно. — Но ведь ваша конфронтация была взаимной. — Естественно, и поэтому предложения других каналов
были для меня неприемлемы. Тем более что наш коллектив раскололся пополам — с
НТВ ушли не только журналисты, но и монтажёры, oneраторы, режиссёры, даже
гримёры. И эти люди стали мне звонить и спрашивать, когда же я приду на ТВ-6.
Честно говоря, мне не хотелось идти
в компанию, где главный акционер — Березовский. Во-первых, я уже нахлебалась
всех тягот, связанных с тем, что мы называем «олигархическим компонентом», у
меня есть свои соображения по поводу ошибок, сделанных нашим менеджментом, —
их было много. Нельзя было загонять коллектив в митинговую ситуацию, на
каких-то этапах нужно было быть хитрее и гибче тех, кто стоял против нас.
Например, если бы Женя Киселёв согласился быть главным редактором, а не
обязательно гендиректором, мы бы могли, по крайней мере, на год сильно
затруднить для «Газпром-медиа» процесс захвата. Я считаю, что ради спасения
коллектива можно было чем-то поступиться. Если бы у нас было время, мы бы
убедили Женю это сделать. Но события развивались лавинообразно, нам не
оставили выбора. Поэтому с вариантом «Березовский как новый олигарх» мне было
трудно согласиться. В прессе прозвучало, что я жду
заверений от Березовского, что не будет прямого вмешательства, попыток
использовать нас как инструмент. Мне позвонил Борис Абрамович. Он сказал:
«Светлана, я услышал этот призыв — неужели вы верите каким-нибудь
заявлениям?» Я ответила, что, конечно, не верю, но считаю, что это та
малость, которую он обязан сделать. Он мне предложил приехать к нему за
границу, ибо хотел изложить свое отношение к происходящему не по телефону и
не в газете. Но я отказалась, не считая, что это нужно. Потом появилось его
заявление, с которым СМИ связали мой приход на ТВ-6. Но это неправда. А дело в том, что меня стали
шантажировать. Через посредника мне сообщили, что есть люди, готовые вложить
деньги в мой продюсерский центр, где я могла бы делать телепродукцию и
размещать её на любом канале, кроме ТВ-6. Но если я откажусь от этого
предложения и начну работать на ТВ-6, то можно меня довести до суда, например,
за уклонение от налогов, используя огрехи менеджмента НТВ. Я не терплю шантажа. Вот после чего
я сразу дала согласие выйти в эфир на ТВ-6. И поскольку сейчас невозможно вести
программу типа ток-шоу «Глас народа» (нет студии, декорации, техники), я решила
заняться новостями — это единственное, что делается сейчас на ТВ-6 нашими
силами. — Некоторые из ваших коллег, выступавших на митинге
и написавших заявление об увольнении, все же вернулись на НТВ. Это повлияло
на ваши отношения? Например, с Павлом Лобковым? — Я не являюсь личным другом Паши — что мне с ним
делить? При встрече будем нормально общаться. Самая сложная сфера — это сфера
человеческих отношений. Человек неожиданно делает то, что не поддается
никаким схемам и только что сделанным заявлениям. Это все было описано
древними греками, а что не описали греки, дописал Шекспир. Люди вообще крайне
редко бывают последовательны. — Как, на ваш взгляд, будет развиваться ТВ-6 после
того, как НТВ распалось на два одинаковых канала? — Мы и аудиторию поделили, что бы там ни говорили
йорданы и кохи в своих интервью. А завоевание близкой аудитории — очень
непростая задача. Мало того, нам надо перешибать привычку зрителя включать
новости на определённых каналах. Ведь на ТВ-6 не было новостей, которые
пользовались бы спросом. В желтизну мы точно не пойдём — это
не наше. Но мы понимаем, что нельзя делать клон НТВ. Я постоянно говорю, что
в битве за прежнюю аудиторию тем более нужно менять стилистику, чтобы
зритель, включая ТВ-6, понимал: это — совершенно другой канал. Построение сетки очень похоже на всех
каналах — они только программами отличаются. Нужен новый подход. Я предлагала
тему сквозного ведения — например, хотя бы в прайм-тайм. Когда один ведущий в
разных ролях остается в эфире весь вечер — беседует с героем, представляет
программы, делает «обвязку» вокруг фильма. Это жанр, развивающийся на Западе.
Если говорить конкретно о новостях, особенно об итоговом выпуске, там можно
сочетать информационные блоки и ток-шоу. Есть и другие соображения, в том
числе по новым лицензионным проектам, которые опробованы в мире, но у нас ещё
не эксплуатировались. — Насколько уже сегодня обозначена политическая
составляющая на канале? — Я бы не называла ТВ-6 оппозиционным каналом. Ни у
кого из нас, нахлебавшихся оппозиционности, нет такого желания. Мы просто
хотим работать без шор, чтобы нас не гипнотизировала власть. — Но у вас есть свой гипнотизёр. — Знаете, что меня в ситуации с Березовским
несколько примиряет с действительностью? То, что «Коммерсанть», где
Березовский также является акционером, как была сильной газетой, так и
остается — до сих пор её можно читать и получать информацию. — Газета не требует таких дотаций, как телеканал.
Вы полагаете, что финансирование новой сетки реально для ТВ-6? — А это один господин Березовский знает. Конечно,
ТВ-6 может рассчитывать на гораздо меньшие деньги, по сравнению с теми,
которые были у НТВ. И потом, мы никогда не знаем, когда финансирование может
прекратиться, — наверное, в любой момент. Мы все вздрагиваем, когда видим в газетах
какие-нибудь остренькие интервью с Березовским или Бадри Патаркацишвили.
Потому что чувствуем себя, как сказала одна моя коллега, заложниками
соседа-алкоголика. Как тот, кто отремонтировал квартиру, побелил потолок и
стенки и всё время ждет, что кто-нибудь подпалит сбоку. Да простят мне
Березовский и Бадри это сравнение, но мы в определенном смысле их заложники:
любые обострения отношения к ним скажутся на нас. К тому же и «Лукойл» вс»
время возбуждается — сам ли, с помощью чьих-то настроений... С разных сторон
я слышу мрачные прогнозы в отношении ТВ-6. Так что насчет дальнейших перспектив
— у нас сейчас очень тяжелая ситуация. Когда в Думе обсуждали закон о том,
что иностранный подданный и иностранная компания не могут иметь контрольный
пакет акций на федеральных каналах, ТВ-6 причислили к федеральным. А когда мы
звоним и просим какие-нибудь пуловские съёмки или пропуск в государственные
структуры, нам говорят: «Вы — не федеральный канал». Есть огромные проблемы с
перегонами отснятых сюжетов из Чечни. — Появились ли у вашей команды сложности с
приглашениями политиков в эфир? — Канал сейчас в опале — политики к нам не ходят,
нас не любят, подчёркнуто плохо относятся. Было несколько случаев, когда я
исключительно на личных отношениях вытягивала людей. — «Эхо Москвы» договорилось с «Газпром-медиа» о
том, что 9,5 % акций «Эха» будут проданы Евгению Ясину. Ваша точка зрения на
результат переговоров? — Думаю, что это только «отложенный» захват. Через
некоторое время ситуация может повториться в каком-нибудь новом варианте — Как бы вы определили сегодня дух времени? — Это футбол на болоте. В северных странах есть
такой вид спорта. Осложнённая ситуация — кочки, трясина, и на этом поле
играют в футбол. Анна Пушкарская
|
<<< на главную # <<< другие интервью # Светлана Сорокина: передачи, интервью, публикации. # карта сайта